Sevastopol.info

patriot_s писал(а):

Die_Enigma писал(а):

А в принципе, сейчас доступны ВСЕ архивные дела ЦАМО и ЦВМА с донесениями о безвозвратных потерях при штурме крепости Севастополь в апреле-мае 1944 г.

Вы имеете в виду "Подвиг народа"?

patriot_s писал(а):

Die_Enigma писал(а):

А в принципе, сейчас доступны ВСЕ архивные дела ЦАМО и ЦВМА с донесениями о безвозвратных потерях при штурме крепости Севастополь в апреле-мае 1944 г.

Вы имеете в виду "Подвиг народа"?

figarotam писал(а):

Так сколько погибло при штурме Сапун-горы 7 мая 1944 года?

figarotam писал(а):

не верю официальной статистике в 350 человек

figarotam писал(а):

ну насколько я знаю, протяженность хребта Сапун-горы около семи километров, от диорамы до суздальских высот. Вот я и хотел бы знать сколько полегло наших, так как не верю официальной статистике в 350 человек, ну не верю и все тут

figarotam писал(а):

Савилов В.Н.
Вообще-то Владимир я знаю, что у вас действительно полная информация по второй обороне, и я имею все основания Вам доверять.

"По рассказам моего отца, штурмовали Сапун-гору два полка 414-й дивизии, в том числе 1375-й полк, в котором перед атакой его назначили командиром роты, вызвав из медсанбата ( у него в боях под Керчью было прострелено колено и под Балаклавой открылась рана). Третий 1371-й полк, под командованием подполковника Манагадзе Калистрата Партеновича(http://sammler.ru/index.php?showtopic=34112&st=0) находился в резерве. После взятия позиций в составе двух полков осталось в строю около одной трети личного состава - остальные были убиты или ранены.После этого был введен в бой резервный полк, который на плечах двух названных ворвался в Севастополь. Этому полку было присвоено звание Севастопольский. Остальным, вынесшим основную тяжесть боев, увы, только уважение и благодарность.Такова правда войны...
Я не думаю, что число 250 отражает истинное число потерь. Врядли погибших уже в Севастополе на мысе Херсонес воинов 1371-го полка свозили хоронить на Балаклавское шоссе. А что за бойня там на сапун-горе была, можно представить себе только из одного рассказанного отцом эпизода. Его роте пришлось штурмовать позиции зенитной батареи с двухствольными 20 мм пушками-автоматами. Так эти зенитки немцы или кто другие, направили стволами вниз и били по наступающей нашей пехоте.Укрываясь за валунами ( а они там на склонах иногда попадались), рота пыталась выбить противника с позиций. Отец швырнул гранату в окоп зенитки, и пока она молчала перебежал от валуна к другому. Но зенитка снова заработала, но стреляла уже неприцельно. Когда отец спрыгнул в окоп, он увидел, что стрелок ранен и у него кровью залиты глаза, но он продолжал нажимать на гашетки. Только ударом рукоятки пистолета по каске, он сумел свалить его на землю. Но самое главное, что меня интересует-папа утверждал, что на рукаве стрелка была ТРЕХЦВЕТНАЯ нашивка !. Кто это был? Солдат французского легиона или власовец, я до сих пор не знаю. Румынская кавалерийская часть была в числе оборонявших Сапун-гору, но у них, на сколько я знаю, другие цвета. Во-всяком случае, зенитчик стоял до конца...
Папе достался от поверженного бойца противника в качестве трофея эсессовский кинжал и в полевой сумке оказалась своеобразная ложка из нержавеющей стали, отмеченная орлом со свастикой.Эти реликвии до сих пор в нашей семье.(Внучка, когда первый раз услышала рассказ деда об этом эпизоде, наивно спросила - дед, ты что из-за ложки убил немца?)"

"Сложно сказать, кем на самом деле был этот зенитчик. я глубоко не изучал этот вопрос. Поверхностная информация говорит, что это была немецкая зенитная батарея. Но отца поразила фанатичная стойкость этого солдата, что по истории для румын явно не характерно.
Да и потом трехцветная нашивка на рукаве...После взятия позиций зенитной батареи его рота вышла на плоскогорье и была атакована ТАБУНОМ ЛОШАДЕЙ (!?). Дело в том, что в этом месте также оборонялась румынская кавлерийская часть. Румыны отступая поснимали с лошадей седла и драпанули в сторону мыса Херсонес на погрузку на корабли, а никем неуправляемый, напуганный взрывами, табун с многими раненными лошадьми понесся в сторону наступающей цепи. Солдат спасло то, что отец сумел вовремя оценить обстановку и дал команду бежать роте назад в немецкие окопы, где они и укрылись от взбешенного табуна, который пронесся на ними. Такая вот война..."

"Г.К. - Бои на Сивашском плацдарме. О чем бы хотелось Вам рассказать?

Е.Г. - Сивашский плацдарм, или как мы говорили: "На Сивашах". Плацдарм между Ай-гульским озером и собственно Сивашем. Просидели несколько месяцев под постоянными обстрелами и бомбежкой. Переправа на плацдарм была длиной примерно три километра, простреливалась на всем протяжении. Снабжение и эвакуация раненых осуществлялись только ночью, тоже под огнем противника. Сидишь в блиндаже , вдруг снаряд влетает , а взрыва нет. Болванка... Воюем дальше... 7 апреля 1944 года получили приказ провести разведку боем. Пошли в роту с комсоргом полка Сашей Кисличко. Попали под артобстрел, меня землей засыпало. Земля спрессовалсь, не отпускает. Кисличко только по шапке на земле меня нашел, начал откапывать. До плеч откопал, я еще живой был. Тут, по нам, новая "порция" снарядов. А у меня из земли только голова торчит, комья земли на нее падают, снова меня засыпает... Старшина мимо проходит, матом белый свет кроет, я кричу ему: "Помоги!", а он оглох от контузии, ничего не слышит, на голову мне наступил и дальше побрел. На мое счастье, в роту шел парторг полка капитан Нечитайло с сержантом Сидоренко. Увидели меня, откопали. Смотрим по сторонам, где Кисличко. А его тоже землей засыпало. Пока откопали, он уже был мертв... Пошли в атаку на высоту. Я шел в первой цепи, рядом со своим близким другом, командиром роты Васей Тещиным, по прозвищу "Чапай". Возле меня шел молоденький лейтенантик, и ему, тут же, мина попадает в грудь... Так получилось, что вместо разведки боем, мы взяли эту высоту. И даже два расчета "сорокапяток" умудрились закатить наверх свои пушечки, с десятком снарядов на ствол. На высоте два офицера: Тещин и я, и семнадцать бойцов со всего батальона, не считая артиллеристов. Немцы пустили на нас четыре танка, да человек двести пехоты. Одну из двух наших пушек - сразу вдребезги танковым снарядом... Начал стрелять из трофейного крупнокалиберного пулемета, а у него отдача непривычная меня назад отбрасывает. Немцы долину перед отбитой у них высоткой огнем своих орудий накрывают, к нам на помощь никто не может пробиться. До темноты продержались, а к ночи наши к нам прорвались. Выжило нас на высоте совсем немного. Никого за этот бой не наградили...

Г.К. - В воспоминаниях генерала Кошевого написано, что именно Ваша штурмовая группа водрузила знамя над Сапун-горой. Почему Вы не изображены на диораме "Взятие Сапун-горы"? Чем отмечено Ваше участие в штурме и освобождении Севастополя?

Е.Г. - Первый вопрос не ко мне, а к художнику Мальцеву. За севастопольские бои получил орден Красной Звезды. Кстати, мало кто об этом пишет, но первая и очень неудачная попытка взять Севастополь штурмом, была предпринята 27 апреля 1944 года. Перед штурмом Сапун-горы в полку создали ударный батальон. В первом ярусе немецкой обороны против нас находились части из изменников - крымских татар. Помню, как наш лейтенант Муратов, командир второй роты, услышав татарские ругательства из немецких окопов, вскочил под пулеметным огнем в полный рост. Русским языком он владел неважно. Только успел крикнуть: "Впирод! Ебона мат!" и был сражен наповал. Знамя было в руках у парторга роты Смеловича, а когда его убило, знамя передали Яцуненко... Очень тяжелый бой был... Мы ведь даже до подножия горы дошли, только благодаря "пехоте неба" - штурмовикам ИЛ-2. Взяли Сапун-гору, я скатился вниз по склону с докладом к командиру батальона Иващуку. А возле него корреспонденты с блокнотами. Радостно докладываю: "Знамя установили!" И сдуру добавил: "Только в километре от нас еще одно знамя стоит!". Вокруг - полный конфуз. У Иващука сразу лицо "кислым" стало, он только одну фразу обронил: "Первый раз вижу еврея, такого дурака". Иващук, до самой своей гибели, не мог простить мне "неправильного доклада", считая, что по этой причине, он не получил звание Героя. С вопросом, кто первый установил знамя на вершине Сапун-горы? разбирались долго, и Яцуненко получил звание Героя Советского Союза только в 1954 году."

"По поводу гор трупов: когда наши штурмовали Супун-гору, то согнали людей из сел. Оружия у них не было никакого. Они прорвали несколько линий обороны немцев( заверяю вас у швабов были не только пулеметы)Но из сотни с лишнем людей из села моего деда осталось в живых только несколько человек. Их имен нет на плитах братских могил Супун-горы.Их не запивали в армию. Так что о каком-либо учете говорить смешно.Моя семья официально так никогда и не узнала куда делся мой двоюродный прадед.
Мой прадед оказался в почти таком же положении под г.Мелитополем Запорожской области. ...".

"Г.К. - С "власовцами" часто приходилось сталкиваться?

М.Л. - Крайне редко. На Сапун-горе, когда шла рукопашная, среди одетых в немецкую форму кто-то орал матом по-русски, но кто они, мы не разбирались, там в плен не брали. [...]

Г.К. - А как относились к пленным немцам?

М.Л. - Обычно их никто не трогал после боя. Только в Севастополе, на Херсонесе произошел "срыв"... Там под горячую руку многих постреляли, бойцы из бывших матросов мстили за июль сорок второго... У нас в батальоне тоже один солдат "отличился". Он сам напросился отконвоировать к штабу, примерно двадцать пленных, и по дороге всех перебил, расстрелял... Начали в штабе полка с ним разбираться, а у него, оказывается, немцы всю семью уничтожили, восемь человек. Этого солдата, насколько я помню, просто вернули в роту, обошлось без трибунала.

Die_Enigma писал(а):

Кстати, Женя Дерюгина погибла тоже 12 мая...

Die_Enigma писал(а):

О, это новое слово в географии. Видимо, Омега у нас относилась к Ялтинскому горсовету. В таком случае, сыгравшие основную роль (и понесшие наибольшие потери) в штурме Севастополя войска Приморской армии и 19-го танкового корпуса в освобождении города вообще не участвовали (и видимо поэтому, в отличие от 2-й гвардейской и 51-й армий им не нашлось места для памятников на севастопольской земле, которую они в апреле-мае 44-го залили своей кровью по самое никуда)...

al-ef писал(а):

Замечу, что в ГАРФе есть несколько объемных дел с собственноручной правкой Сталина итоговых сообщений Совинформбюро. Т.е перед Сталиным лежало несколько документов: сводка Информационного отдела ГШ (за подписью Платонова) и черновой вариант от СИБ. И он вычеркивал одни цифры и вписывал другие, вычеркивал одни фамилии и вписывал другие.

Очень интересный для исследования материал!

Catus Marinus писал(а):

llexa26 - а были ли сильные бои в районе городища Херсонес
-Собор св. Владимира был разрушен именно при освобождении.
Смущает "именно", имеем серию немецких снимков 42-43гг. где барабан и купол держатся "промыслом божьим" и имеем снимки уже 45г. где он разрушен до "привычного" вида, вовсе не факт, что для обрушения купола ему нужно было еще что-то кроме двух зим, кстати хотелось бы снимков непосредственно 44г.

Савилов В.Н. писал(а):

Оно конечно легко рассуждать ... Но факт есть факт - вытащить эсминец или что крупнее с базы можно было только по приказу Ставки. Ставка не разрешила рисковать оставшимися кораблями. Октябрьский попытался вытащить на немецкие коммуникации хотя бы тральщики... и тут же получил окрик из Москвы - "Стоять".

Савилов В.Н. писал(а):

Дело не в Геббельсе, а в суровой необходимости войны. Опытных командиров было не так много, что бы можно было вот так спокойно их отдать врагу. Поэтому и вывозили по возможности всегда и везде и... ВСЕ воюющие стороны. Ибо что бы спустя 60 лет услышать "а-я-яй как некрасиво", нужно было еще в войне победить...

Савилов В.Н. писал(а):

vv-p писал(а):
командарм Петров, сохраняя боевое управление и удерживая рубежи имеющимися средствами еще максимум неделю,


Начальник штаба Приморской армии

Die_Enigma писал(а):

Полно ее. Я в ее объемах уже захлебываться начинаю. Особенно после того, как появилась возможность отследить по документам действия каждого командира авиационного звена и танкового взвода. Если есть вопросы - спрашивайте.

Die_Enigma писал(а):

Обманка с начатым на два дня раньше наступлением 2 гв. А на Северную сторону не получилась...

figarotam писал(а):

А вот в 1941 году несмотря на приказы Сталина Кузнецов ввел на флоте боевую готовность №1 то есть сделал не так как учил "великий Сталин", а вот октябрьский не мог и шагу ступить не послушав Сталина.

figarotam писал(а):

Савилов В.Н. писал(а):

Оно конечно легко рассуждать ... Но факт есть факт - вытащить эсминец или что крупнее с базы можно было только по приказу Ставки. Ставка не разрешила рисковать оставшимися кораблями. Октябрьский попытался вытащить на немецкие коммуникации хотя бы тральщики... и тут же получил окрик из Москвы - "Стоять".

Уважаемый Владимир, а что Сталин лично следил за каждым эсминцем на черноморском флоте?
А вот в 1941 году несмотря на приказы Сталина Кузнецов ввел на флоте боевую готовность №1 то есть сделал не так как учил "великий Сталин", а вот октябрьский не мог и шагу ступить не послушав Сталина.

CGN 065 писал(а):

Не надо Н.Г. приписывать то, на что даже он сам никогда не претендовал.
БГ № 1 была введена на флоте ПОСЛЕ того, как Сталин принял решение о передаче в округа соответствющей ТЛГ. Кузнецов был проинформирован о принятом решении лично у наркома обороны. Причем, в его присутствии Г.К. Жуков уже писал ТЛГ в округа. Т.е., Кузнецов отдал приказание передать на флоты сигнал БГ № 1 не ДО, а ПОСЛЕ - это давно известно и подробно описано, в том числе в воспоминаниях самого Н.Г. Кузнецова:

Савилов В.Н. писал(а):

Ну а про то что Кузнецов вопреки Сталину ввел на флоте готовность №1 - это просто смешно. Вы просто не знаете вопрос... такие готовности были отданы и в войска, например, командующий ПрибВО Кузнецов Ф.И. отдал подобные распоряжения. А вот Павлов нет...

вас уже несколько раз спрашивала Косточка по вопросу обелиска Славы на Сапуне но четкого ответа так и не было, я повторю вопрос, который меня тоже заинтересовал: обелиск Славы - это памятник подвигу или памятник на братской могиле?

figarotam писал(а):

только давайте учитывать год издания этих мемуаров.

Die_Enigma писал(а):

Вообще-то бои за освобождение Севастополя начались не 7 мая, а 15 апреля, когда передовые части 4 УФ вышли к Бельбекской позиции и попытались с ходу прорвать ее. 7 мая - это начало удачного и третьего по счету штурма. А было еще два неудачных: 16-18 и 23-24 апреля.

figarotam писал(а):

Die_Enigma писал(а):

Вообще-то бои за освобождение Севастополя начались не 7 мая, а 15 апреля, когда передовые части 4 УФ вышли к Бельбекской позиции и попытались с ходу прорвать ее. 7 мая - это начало удачного и третьего по счету штурма. А было еще два неудачных: 16-18 и 23-24 апреля.

вы не могли бы предоставить более детальную информацию.

Когда полк вступил в боевые действия во время апрельского наступления 1944 года? Как развивалось для 224-го танкового полка дальнейшее наступление в Крыму?
— Немцы, видимо, знали точную дату нашего наступления, назначенного в ночь с 9 на 10 апреля, и еще за сутки до этого стали яростно обстреливать весь наш передний край из орудий всех калибров и из минометов. Били по площадям. Чувствовали, что им придется отступать, и чтобы было легче драпать, немцы расходовали весь свой боезапас.

11 апреля полк почти без потерь вошел в Керчь и без задержки двинулся вперед, но у Багерово наткнулся на серьезное сопротивление. Я находился вместе с командиром на КП полка, откуда хорошо было видно все поле боя, как маневрируют наши танки и по каким целям ведут огонь. Малышев через авианаводчика запросил помощь авиации, тот по рации передал соответствующие координаты для нанесения штурмового авиаудара.

Не прошло и двадцати минут, как в небе появились наши Ил-2 и еще на подлете… стали обстреливать наши позиции, приняв их за место расположения противника, было несколько раненых, которым мы с фельдшером сразу оказали помощь.

Авианаводчик не растерялся, успел выстрелить из ракетницы, подать сигнал — «Свои», и штурмовики отвернули в сторону, так и не сбросили на нас свой бомбовый груз.

Но находиться под огнем своих еще страшнее, чем под огнем противника.

Следующая небольшая заминка, сбившая темп нашего наступления, случилась перед Феодосией, на Ак-Монайских высотах, но, опрокинув противника на позициях, танки полка устремились к Феодосии. По дорогам в наш тыл, в сопровождении одного-двух наших солдат, а иногда и вообще без конвоя потянулись колонны немецких и румынских военнопленных, офицеры ехали на повозках, а наши бойцы интересовались у пленных на предмет наличия часов, ведь часы мало у кого из нас были, и даже я, будучи майором, как потерял свои часы на Малой Земле, так до сих пор ходил без них.

К ночи подошли к Феодосии, и здесь случился один эпизод, который мог для меня закончиться плохо. Мы ехали по дороге, как в стороне я заметил силуэт танка, но в темноте не разберешь, чей танк, наш или немецкий. Приказал водителю подъехать поближе, вдруг там наш экипаж, но это оказался танк противника. Подъехали вплотную, постучали по бортовой броне ломиком, в ответ ни звука. Я взобрался на танк, заглянул внутрь, увидел внизу мигающую сигнальную лампочку рации и услышал слабое попискивание. Окликнул по-немецки, вдруг там кто-то есть, и нагнулся к полуоткрытому люку. Внезапно я был ослеплен яркой вспышкой. Отскочив от люка, я понял, что это была сигнальная ракета, которая обдала меня яркими осколками. Мне обожгло лицо, но ожоги, к счастью, оказались неглубокими. Спрыгнул с танка, водитель мне оказал первую помощь, потом вдвоем мы снова залезли на танк, и только я приблизился к люку, как оттуда последовала автоматная очередь. Протянув руку с «Парабеллумом» к люку, я выпустил несколько патронов — в ответ еще одна очередь из люка, я опять выстрелил внутрь, и вдруг все стихло. Не глядя в люк, мой водитель дал длинную автоматную очередь (мы не знали, весь ли там экипаж?), потом он спустился внутрь: на месте стрелка-радиста лежал уже мертвый немецкий танкист. На память из этого танка мы взяли кожаную куртку и два ручных фонарика. Недалеко находилось какое-то строение, напоминающие коровник, решили зайти и туда. На одной из половин в углу штабелями лежали какие-то мешки. Мы подумали, а вдруг там все заминировано, в темноте можно мины и не заметить. Осветили фонариками, в сердцах полоснули ножом по первому мешку, и из него вывалились железные немецкие кресты, но награждать ими уже было некого. Из другого мешка посыпались румынские леи в банковских пачках. В другом углу мы обнаружили в футляре красивый аккордеон, который потом отдали одному из наших офицеров, играющему на этом инструменте. Задерживаться дольше было нельзя, и мы поехали догонять свой передовой отряд. Из Феодосии наш полк почти в полном составе последовал по дороге на Судак… Я оказал помощь раненым танкистам и оставил их в одном из домов вместе с санинструктором дожидаться подхода основных сил и эвакуации в тыл. Утром мы узнали, что приказом Верховного Главнокомандующего наш полк, вместе с некоторыми другими частями, получил наименование Феодосийского. Путь от Судака в Алушту проходил по горной дороге, мы шли, почти не встречая сопротивления противника. На серпантинах дороги противник использовал тактику завалов и быстро отходил. По пути нас радушно встречали местные жители, старались помочь во всем, во многих местах они выкатывали большие бочки с добротным крымским вином, выкладывали виноград (каким-то образом сохранившийся совсем свежим еще с осеннего урожая), копченую рыбу и другие деликатесы. Приглашали нас к себе в гости, угощали самым лучшим вином. Вдоль дороги, в глубоких оврагах и расщелинах мы постоянно сталкивались с одной и той же картиной, которая тянулась почти до Байдарских ворот: тут и там лежали застреленные немцами крупные здоровые лошади, наверное, тяжеловозы-першероны, и над ними трудились местные татары, сдирали с лошадей шкуры и рубили туши на мясо. В Алуште полк сделал кратковременную остановку, так как горючее оказалось на исходе, а многие танки по техническим причинам, в результате поломок, отстали по дороге. Надо было ждать автоцистерны с горючим, но Малышев не мог себе этого позволить, он имел приказ преследовать противника. Комполка собрал несколько экипажей танков, посадил на них десантников и поставил боевую задачу — идти на Ялту, и сам возглавил этот небольшой отряд. Но дойти до Ялты подполковнику Малышеву было не суждено.

Ночью в штаб полка по рации сообщили, что в районе Никитского ботанического сада танк командира полка наскочил на мину, есть раненые, и нужна срочная помощь.

В мою машину срочно слили весь оставшийся бензин с других машин, и я, взяв все необходимое, направился в район, где подорвался танк комполка. Нашел дом у дороги, в одной из комнат лежали наши погибшие, в другой раненые танкисты и танкодесантники. По рассказам раненых, отряд вышел на дорогу, которая была перегорожена завалом из бревен и камней, и между ними был оставлен единственный створ, под который немцы заложили фугас большой мощности. Вместе с комполка погибло еще несколько человек. Позже сюда прибыл весь штаб полка, начштаба и замполит связались с командованием корпуса и получили указание, похоронить всех погибших со всеми воинскими почестями в Ялте. За всю войну на моих глазах это были первые похороны с полным воинским ритуалом… Раненых в ту ночь, после обработки, мы отправили в Алушту, где уже развернулся какой-то ППГ. В Ялту мы зашли 15 апреля, задержались в ней на два дня, которые я прожил в Доме-музее А.П. Чехова, сам того не зная, а потом мы продолжили движение к Байдарским воротам и вскоре оказались на подступах к Севастополю. Первый штурм Сапун-горы был предпринят в самом конце апреля, наш полк в нем не участвовал, в атаку пошли только штрафники без танковой поддержки.

Во время второго, майского штурма Сапун-горы в битве за эту гору участвовала одна или две (не помню) роты из нашего полка. Третья рота в этот день вела наступательный бой в районе колхоза «Большевик». Мне пришлось оказывать помощь прямо на поле боя, на своем бронетранспортере (а иногда и на танковом тягаче), используя естественные складки рельефа, мы подъезжали как можно ближе к подбитым танкам, останавливали свой санитарный БТР вплотную к ним, прикрываясь танками, как щитом.

Также мне довелось оказывать медицинскую хирургическую помощь в районе сосредоточения раненых, которых чаще всего собирали возле РТО (рота технического обеспечения). Что происходило на самой Сапун-горе, рассказать невозможно, да и Севастопольская диорама дает только частичное представление о том, что творилось в этот день. Это была жесточайшая схватка, резня. 9 мая 1944 года многострадальный Севастополь был взят. Когда наш полк вышел к Херсонесу, то в строю оставалась только треть танков. Повсюду валялась разбитая авиацией немецкая техника, горы трупов и брошенной амуниции. Было очень много пленных, но для нас это уже стало привычной картиной, и каких-то новых эмоций она не вызывала.

Kostochka писал(а):

Вы как-то сами с собой разговариваете. Печально.