|
ГУЛЯЩАЯ
Казалось бы, что может связать двух абсолютно разных людей? Он – маменькин сынок, ботан, умница и домашний мальчик. Она – оторва. Необразованная тупица. Вместо мозгов две извилины, и те прямые. Ее потолок – такие же недоумки в растянутых трениках и стоптанных кроссовках, участь которых – в лучшем случае, завод (а там тоже мозги нужны), в худшем – безымянная общая могила на окраине кладбища, где закапывали бомжей.
Однако, связало. Да так, что маменька ботана Александра Уткина, Галина Денисовна Уткина, чуть не сиганула в реку с моста. Спас от самоубийства Галю лишь животный страх за сына: как он будет без нее? Перегорит или погибнет, утянутый этой девицей на самое дно социума?
Девицу звали просто – Любкой Кошкиной. Вполне себе подходящее название для нее – Кошкина Любовь. Выглядела Любка соответственно: замурзанный топик, открывающий пупок, кожаная юбчонка непонятного происхождения, босоножки на «стриптизерских» каблуках. Грязный неровный загар и кое-как крашеные волосы. Красотка, нечего сказать.
Непонятно, где на нее наткнулся Саша Уткин, чистенький, с иголочки, с румянцем во всю щеку, не парень, а воплощение здоровья и целомудрия! И дружил Сашка до этого случая с такими же румяными, целомудренными девушками. И вот, нате вам!
Закомство получилось до банального просто: к Саше пристали на улице хулиганы. Именно, к Саше. Ну, а Любка его спасла. Сказать кому – не поверят. Саша пробирался домой по темной аллее, когда у него попросили «прикурить». Пока его мутузили двое в спортивных штанах, откуда ни возьмись, вылетела бешеной кошкой Любка.
- Ты че, рамсы попутал, что ли, моего парня п….ь? – взревела Кошкина и, гикнув, заехала каблуком Сашкиному обидчику в пах.
Тот осел, запищав.
- Любка, дура! Опупела, что ли! – крикнул второй.
- Канай отсюда, утырок, не всосал что ли? – орала Кошкина.
Хулиганы ретировались.
- Давай, поднимайся. Сильно они тебя? – Любка помогла Саше встать, - у-у-у-у, чувак, морду закрывать надо. Впрочем, - она закурила, - жить будешь.
Добрели до пруда, где Александр умылся. Люба, добрая душа, деловито приказала, чтобы спасенный снял с себя рубашку.
- Кровь сразу надо застирать. Засохнет, хрен отмоешь, - пояснила она.
Саша подчинился. Кошкина стирать умела. Выполоскала одежду, выжала, встряхнула рубашку и накинула Саше на плечо.
- По пути высохнет. В подъезде напялишь. А то матушка твоя в обморок хлопнется или инфаркт, чего доброго, схватит!
- А вы знаете мою маму? – в Сашкиных глазах засветилось обожание.
Не знаю. Чую. У таких, как ты, мамаши – или училки, или музыкантши! Только и делают, что в обмороки хлопаются, - Любка с интересом рассматривала юношу.
Шли по аллее вместе, болтали. Кошкина рассказывала, как «втащить» по роже «лоху» и не получить за это ответку. Уткин с интересом слушал. У подъезда он попросил телефон Любки. Оказалось, что телефона у нее не было.
Уткин, набрав в грудь воздуха, пригласил Кошкину на свидание. Согласие было получено. Саша не спал всю ночь. Он всегда мечтал встретить этакую Зену – королеву воинов. И вот она, совсем рядом, гордая и свободная амазонка, дикая Роза, воительница и чаровница. Влюбился Александр…
«Чаровница» вернулась в свою халупу, где не только не было телефона – радио и черно-белый телевизор, и те проданы вечно пьяной мамашей, мирно храпевшей на продавленном диване.
«Амазонка» прошла на кухню. На липкой клеенке – хаос: посреди стола сковородка с толстенным слоем нагара. В оставшейся картошке, накануне жареной, валялись окурки. Пустые бутылки плотной батареей венчали имповизированный «пир». Воняло застоявшимся перегаром. Мамаша, видимо, что-то праздновала.
«Дикая Роза» смела огрызки и объедки в ведро. Вытерла до скрипа клеенку. Поставила замызганный чайник на убитую плиту. Нашла заварку, единственное, что еще можно было найти в расхристанной, разоренной квартире, заварила чай прямо в стакан.
Выпив половину, поплелась в ванную с отбитой плиткой на стенах. Вытащила из-под ванны коробку, где хранился шампунь и душистое мыло, а также небольшая губка (мамины посетители даже предметы гигиены вечно утаскивали с собой), включила горячую воду.
Выстирав заношенный топик и трусики, Любка закрылась в своей комнате на замок. Здесь, на Любкиной кровати, хотя бы лежало постельное белье, которое она берегла. Кошкина укрылась одеялом и задумалась о Сашке.
«Вот если бы он втюрился в меня и женился»
Она бы тогда была счастлива. Про поганое животное, которым была ее мамаша, даже не вспомнила. Ни разу! К дому этому бомжатскому близко бы не подошла! Она будет хорошей женой. Самой лучшей. Самой доброй. Ах, если бы…
«Ах если бы» сбылось. Роман у Кошкиной и Уткина завязался стремительно, со скоростью гепарда. Сашка много знал и умел интересно рассказывать о том, что знал. И к тому же, Уткин считал своим долгом накормить девушку на свидании. Он не покупал ей мороженое и цветы. Он водил ее в пельменную, где к тарелке дымящихся пельменей прилагалось два стакана сметаны, кофейный напиток и пара коржиков.
Просто стипендия у Саши не позволяла водить девушку по ресторанам. А клянчить деньги у мамы было как-то… Ну Любка знала очень меткое выражение, характеризующее такой способ выуживания финансов у родительницы.
Сашка решил сам зарабатывать, и ночью грузил и разгружал огромные фуры: у Любки, кроме затертого до дыр топика, и пары свитерков ничегошеньки не было.
Заработать симпатичной девке на жизнь – пара пустяков. На том же рынке требовались продавцы. Но, увидев Любкины босоножки, бровастые черноглазые хозяева старались прижать ее где-нибудь в подсобке, а русские челночницы-бабы давали отворот-поворот. Правда, потом подманивали к себе, без обидняков предлагая «подработать» в бане у Гаджиевых.
- Тебе-то что? И так пробы негде ставить. А в бане тепло, кормят, поят. Шмотки, опять же, новые будут. Давай, познакомлю, девка?
Любка знакомиться ни с кем не желала. Ни до Сашки, ни при нем. И проб на ней никаких не было. Очередной мамкин хахаль навалился на нее, тогда еще тринадцатилетнюю, своей вонючей тушей, и если бы не мамка, из ревности разбившая бутыль о башку изменника, плохо было бы Любке. После этого Кошкина училась давать отпор всему мужскому населению, охочему до девичьих ласк. Училась у дворовой шпаны.
Да, безмозглые. Да, утырки. А сердце, все-таки, имели. И жалость, и уважение – тоже. И учили Любку, как положено. До остервенения. Чтобы наверняка, чтобы ни одной сволочи потом неповадно было. От слова «совсем». И Любка была хорошей ученицей. Зверела от любого грязного намека. С ней и не связывались. Все, кроме Сашки…
- А я сразу понял, что у тебя – никого. У тебя глаза мадонны, Люба. У тебя имя – сама любовь, сама чистота! Ты вся – из света и чистоты! – Саша целовал ее руки, обнимал поцарапанные колени, и был частлив.
Однокурсник удружил: дал ключи от хаты. Вот там у Саши и Любы все случилось. Решили жениться: Уткин был порядочным человеком.
Мать Уткина выпила три тюбика корвалола, увидев невесту. Окосев от успокоительного, только и смогла пробормотать:
- Эх, Шурик… Как же ты жить будешь…
Сашка попросил маму не беспокоиться о его судьбе. Голова для чего? Диплом – зачем? Китайскую лапшу заваривать?
Свадьба была скромная и тихая. Молодые расписались и отпраздновали бракосочетание в тихом семейном кругу: жених, невеста и заплаканная донельзя мать. Хорошо, что у нее хватило ума не устраивать борьбу за сыночка. Все-таки педагог, человек мудрый и дальновидный. Застукав Любку за чтением «Собачьего сердца», будущая свекровь совершенно не заметила сигарету, зажатую в пальчиках невесты.
«Не так все безнадежно. Наверное» - понадеялась Галина Денисовна.
Прошло тридцать лет. Ботан Саша занял прочно свою нишу в огромной вселенной высоких технологий. Супруга Любовь дома не осела. Мадам Уткина заведует сетью магазинов недорогой одежды. Есть у нее какой-то пунктик по этому поводу. Муж не раз журил супругу, что это не бизнес, а скорее, благотворительность.
- А и пусть, - смеялась Любовь, - прогорю – поднимешь.
И Александр соглашался, хотя Любовь все никак «не прогорала».
Трое детей, внуки, чего еще нужно для счастья? У Любы два высших образования, а лексический словарь пополнился сотнями тысяч слов – она обожает книги. И самый любимый автор – Булгаков.
Так что зря боялась свекровь. И не зря – поверила в Любашу. Она ее так и называет «моя Любаша». И если приятельницы Галины Денисовны, наигравшись в твист в ее уютном загородном доме, начинали хулить своих невесток, хозяйка непременно говорила:
- Прекратите. Сыны не для вас себе жену выбирали. Для себя. А уж остальное сложится – лишь бы любили друг друга. Вот как мои Сашка с Любашкой.
Никто с ней и не спорил.
Автор рассказа: Ирина Акимова
Отправлено спустя 16 часов 36 минут 10 секунд:
Величайшая посмертная шутка века
Воскресным днем 31 октября 1926 года Чарльз Миллар совершил два сенсационных поступка.
Первый состоял в том, что стройный, подтянутый 73-летний холостяк, который за всю жизнь не проболел ни дня, вдруг рухнул на пол в своем офисе и умер. Секретарша была в шоке.
Второй неожиданностью стало его завещание: оно оказалось столь неординарным, вызывающим, а последствия его настолько сенсационными, что этот юридический документ превзошел все, что Миллар, известный корпоративный юрист, сделал за всю жизнь.
Никто не предполагал, что уважаемый торонтовский юрист и бизнесмен после смерти устроит такое грандиозное шоу в прессе. Похоже, что Миллар хотел показать, что за определенную цену можно купить все и всех. Составив завещание по всем правилам юридического искусства, сей уважаемый джентльмен создал прецедент для величайшей посмертной, как отмечали журналисты, "шутки века”.
После прочтения завещания
После прочтения и опубликования завещания началось нечто невообразимое. В шоке были и политики, и юристы, и бизнесмены, и служители церкви, и родственники усопшего.
Как писали репортеры: "По всей видимости, вызывающее завещание Миллара предназначено развлечь "высоких и могущественных” членов общества, навязывающих широкой публике свое определение морали ”.
В начале документа Миллар написал:
«В силу необходимости, это завещание необычно и прихотливо. У меня нет ни наследников, ни близких родственников, посему передо мной нет никаких стандартных обязательств о том, как распорядиться своей собственностью после смерти».
В начале завещания Миллар перечислил нескольких своих верных помощников и сотрудников и назначил им небольшие суммы.
Дальним родственникам не оставил ничего, объясняя, что если бы те надеялись, что он им что-нибудь оставит, то они с нетерпением бы ждали его скорой смерти, чего он себе не желал.
А вот дальше началось самое интересное. Никто не мог даже вообразить себе, что сотворил старый почтенный юрист.
Каждому посвященному в сан священнослужителю в Сэндвиче, Уолкервилле и Виндзоре (Онтарио) Миллар оставлял по одной части своего пакета акций жокей-клуба "Кенилверт”, прекрасно зная об их резко отрицательном отношении к азартным бегам.
Он распорядился выделить по доле акций пивной компании "О’Киф”, владельцами которой были католики, каждой протестанской общине в Торонто и каждому приходскому священнику, которые публично борются с пьянством, не называя никого поименно. Результат оказался ошеломляющим: огромное количество служителей церкви пришло в суд, требуя свои акции.
Для одного судьи и священника, которые были яростными противниками ставок на скачках (тут он назвал имена), он предложил лакомые акции Онтарийского жокейного клуба при условии, что они запишутся в клуб в течение трех лет. Что они и сделали (правда, получив свои акции, они выписались из клуба).
Трем приятелям–юристам, которые дружили с Милларом, но терпеть не могли друг друга, шутник Чарльз оставил прекрасный дом на Ямайке с такими казуистическими примечаниями, что отныне им приходилось делить дом, сдерживая себя, чтобы не пустить в ход кулаки.
Но все это было невинными шалостями в сравнении с главным 9-м пунктом этого сенсационного завещания.
Чарльз Миллар завещал оставшуюся часть богатства (более полумиллиона долларов) той женщине в Торонто, которая в течение 10 лет после его смерти родит больше всего законных детей, что будет строго зафиксировано в документе о рождении.
Итак, завещание огласили; более того, оно вышло на первых страницах торонтовских газет. Началось "большое шоу”, расцвет которого, заметим, пришелся на годы Великой депрессии. Родственники пытались опротестовать завещание, клерикалы-трезвенники рвались получить свою долю "пивных акций”, юристы различных судов искали способы нажиться на ведении дел. И даже Верховный суд Канады (!) рассматривал это завещание по поручению Верховного суда Онтарио, который хотел добиться передачи наследства правительству Онтарио якобы с целью учредить стипендиальный фонд в университете Торонто.
Но не зря Миллар 45 лет был лучшим юристом своего времени, а по части составления завещаний – непревзойденным.
Он так тщательно оговорил все пункты (хотя и в присущей ему игривой форме), что не нашлось ни малейших оснований их оспорить. 10 лет это пытались сделать лучшие юристы страны - безуспешно.
«Большая гонка аистов»
9 месяцев спустя после смерти Миллара, началась "битва” за главную часть наследства!
Оно вызвало массу публикаций и дискуссий во всех печатных изданиях того времени.
Все матери, родившие двойню или тройню, сразу становились претендентками и их имена не сходили с печатных полос. В прессе появилась ежедневная колонка под названием «Величайшая гонка аистов» (сколько работы привалило газетчикам!), в которой публиковались списки женщин и количество их детей, рожденных на данный момент.
Церковь оскорбленно объявила, что завещание Миллара аморально, так как ставит под сомнение святость зачатия и рождения, и произносила гневные проповеди в адрес юриста. Пасторы увещевали женщин не принимать участия в этой "скверной шутке”. "Но что значит не принимать? – вопрошали женщины, – не рожать детей?”
Когда генеральный прокурор Онтарио завел дело с целью учредить вышеупомянутый стипендиальный фонд в университете Торонто, жительницы Торонто пришли в ярость. Они настаивали, что Чарльз Миллар был полностью в своем уме, когда писал завещание, и что никакой политик не смеет посягать на права женщин, желающих рожать детей. Протесты пошли по всей провинции. Феминистки делали упор на то, что по остальным пунктам завещания выплаты уже сделаны, и первыми, кто получил по этому завещанию деньги, были священнослужители и юристы!
Так прошло 10 лет. В десятую годовщину смерти Чарльза Миллара суд Онтарио снова зачитал условия завещания и рассмотрел список претенденток. Две женщины были вычеркнуты из числа "финалисток”. Полин Кларк имела 9 детей, но одного не от мужа. Лилиан Кенни фактически имела 12 детей, но пятеро из них умерли в младенчестве, и она не смогла доказать, что они не были мертворожденными. Каждой из них дали по утешительному призу 12 500 долларов.
31 октября 1936 года "большая гонка аистов” закончилась вничью между Анной-Катрин Смит, Кэтлин-Эллин Нагль, Люси-Алис Тимлек и Изабель-Мэри Маклин (у всех у них за 10 лет родилось по 9 детей). Они получили по 125 000 (что в наше время – примерно 1,5 млн. американских долларов).
"Большая гонка аистов” освещалась в прессе подробнее, чем перелет Чарльза Линдберга через Атлантику и даже рождение пятерых близнецов у мадам Дион. Журналисты Онтарио стали публиковать статьи на темы, еще в недавнем прошлом запрещенные и немыслимые: контроль за рождаемостью, аборты, незаконнорожденные дети и разводы. Ставились и такие вопросы: что понимать под словом "Торонто”, считать ли умерших и незаконнорожденных детей, и самое важное, был ли вообще пункт 9 правомочным? Но Миллар предусмотрел все.
По иронии судьбы, многие участницы "гонки” и вовсе не собирались заводить большие семьи. Ведь мы не упомянули тех, кто остался позади, родив по 7-8 детей. Отметим, что половина "аистовых гонок” пришлась на годы депрессии, когда лишние рты были в семьях ни к чему. У двух из 4-х победительниц мужья вообще были без работы, и семьи сидели на пособии. У двух других мужья работали, но получали низкую зарплату. А Полин Кларк развелась и родила последнего ребенка уже не от мужа.
К счастью, призы действительно помогли победительницам. Все они разумно распорядились деньгами, вырастив замечательных детей, и не поскупились на их образование. А телевизионный фильм "Большая аистовая гонка” обессмертил это удивительное состязание.
Говорили, что спровоцировав взрыв неконтролируемой рождаемости, старый холостяк надеялся смутить правительство и религиозные круги, которые обдумывали политику контроля. А еще пошучивали, что бездетный холостяк Чарльз Миллар "усыновил” таким образом 36 детей.
Что ж, Чарльз Миллар устроил неплохой спектакль, показавший, как далеко люди готовы зайти, чтобы получить чьи-то деньги. Возможно, это стало самым выдающимся достижением юриста Миллара.
_________________
▓▒░⡷⠂Городская Скупка Бытовой Техники⠐⢾░▒▓█
+7(978)-250-30-00(Volna mobile) WhatsApp/Telegram
+7(978)-936-64-00(Win mobile) Олег Гончаров
+7(978)-027-25-00(Mts mobile) WhatsApp/Telegram
|
Регистрация
Вход
Правила форума
Поиск
