Sevastopol.info

А нет ли у кого списков Комитетчиков от большевиков, которые действовали на кораблях и флотских учереждениях на момент революционных событий 1916 - 1918 года?
У меня есть один эпизод по этому поводу:...хотелось бы (все-таки) узнать фамилию пострадавшего...

_________________
Больше о друзьях, чем о себе.

В севастопольском издательстве «Телескоп» вышла книга Дмитрия Соколова «Очерки по истории политических репрессий в Крыму 1917-1941 гг.»
Севастополец Дмитрий Соколов не профессиональный историк, но он многие годы скрупулезно исследовал события, которых, по разным причинам, сегодня стараются не касаться. Задача автора, по его собственным словам, — осмысление трагедий минувшего, возвращение утраченного национального самосознания и обретение исторической памяти.


Предлагаемый читателям сборник включает в себя серию историко-публицистических очерков, посвященных проблеме политических репрессий в Крыму в 1917-1941 гг., начиная с событий революции и гражданской войны, и заканчивая сталинскими репрессиями 30-х годов.

Особое внимание уделено событиям осени 1920 — зимы 1921 гг., когда в результате осуществлявшихся советскими чрезвычайными органами мероприятий по «очистке» территории крымского полуострова от «контрреволюционного элемента» были уничтожены тысячи пленных офицеров и солдат Белой армии, представители гражданского населения: интеллигенция, священнослужители, крестьяне и рабочие.

Книга адресована широкому кругу читателей.
Дата: 24.02.2009
http://www.kr-eho.info/index.php?name=N ... e&sid=2164

_________________
[i]"Нелепый, безосновательный и обостряемый извне спор между Русью Московской и Русью Киевской есть наш внутренний спор, никого более не касающийся, который будет разрешен нами самими".[/i] (с) А.И.Деникин

...а есть ли, что-то из этой книги в электронном виде в "тырнете" ?

_________________
Больше о друзьях, чем о себе.

http://www.epochtimes.ru/content/view/17613/34/
есть например это.

_________________
[i]"Нелепый, безосновательный и обостряемый извне спор между Русью Московской и Русью Киевской есть наш внутренний спор, никого более не касающийся, который будет разрешен нами самими".[/i] (с) А.И.Деникин

Спасибо!

_________________
Больше о друзьях, чем о себе.

КРЫМ В 1921 ГОДУ: ТРАГЕДИЯ ВОЕННОГО КОММУНИЗМА

Трагедия братоубийственной Гражданской войны, трагедия террора, голода и диктатуры нуждается сегодня в качественно новом научном осмыслении. Это чрезвычайно важный сегмент нашей исторической памяти, чрезвычайно актуальный урок на все времена. Ведь бездушное и кровавое колесо великой смуты XX столетия прокатилось как по отдельным судьбам, так и по целым поколениям. Среди пострадавших оказались люди самых разных национальностей и конфессий. И крымской земле суждено было в числе первых принять страшный удар нового «военно-революционного» режима.

Cостояние глубочайшего экономического кризиса после эвакуации войск барона Врангеля (ноябрь 1920 года), последствия страшной засухи лета 1921 года были серьезно усугублены военно-коммунистической политикой новых властей.

До 1 июня 1921 года власти полуострова сохраняли продразверстку. Она взималась по нереальным цифрам задания (планировалось взимание продовольственного хлеба в размере 2 млн пудов, кормового зерна — 2,4 млн пудов, объемистого фуража также 2,4 млн пудов) и вызывала резкий протест крестьянства, вплоть до восстаний на Южном берегу. В этой связи важно добавить, что имеются примеры, когда отрядами особых отделов ВЧК, помимо продразверстки, дополнительно взималось продовольствие у крестьян.

Наряду с продразверсткой тяжелейшим образом на положении крестьянства сказывались нерешенность земельного вопроса и запрет частной торговли.

Безусловно, огромной ошибкой явилась передача 1134 конфискованных помещичьих имений в государственный фонд и создание на их базе совхозов. Большая часть совхозной земли весной 1921 года оказалась необработанной. Следует отметить, что в то время, когда под совхозы передали до миллиона десятин земли, примерно 40% крестьян в Крыму оставались безземельными. Крымский представитель Наркомнаца З. Булушев в своем докладе от 12 мая 1921 года указал на то, что «сотни заложников, батраков и беднейших крестьян заставляют работать в совхозах… Совхозы, являющиеся государственными органами, имеют больше прав для притеснения местного населения, чем бывшие частные владельцы…».

Запрет частной торговли на положение в сельском хозяйстве Крыма сказался особенно тяжело. Хозяйство многих крестьян было ориентировано именно на производство товарной продукции, пользовавшейся спросом на рынке, а товарообмен фактически лишил эту продукцию рынка сбыта.

Характерной особенностью военно-коммунистического режима, установившегося в Крыму, было также «изъятие излишков». «Изъять все излишки у всего населения, не касаясь беднейшего населения…», — сказано, например, в постановлении президиума Феодосийского уездного ревкома от 22 февраля 1921 года.

В приказе Севастопольского революционного комитета от 16 декабря 1920 года строго предписывалось «все земледельческие машины, орудия и части их, находящиеся ныне в распоряжении… частных лиц», передать в ведение Севастопольского совнархоза.

Примечательно, что конфискации «излишков» проводились в то время, когда, согласно свидетельству очевидцев, «население жило все впроголодь» (некоторые от недоедания теряли силы), «топлива никакого почти ни у кого не было», «ежедневно в больницы привозили людей с отмороженными руками и ногами, с воспалением легких и т. п.».

Вместе с тем подобное положение дел вовсе не препятствовало стремлению властей улучшить свое собственное материальное положение. Так, в распоряжении коменданту здания ревкома Филатову от 3 декабря 1920 года содержатся указания о доставке в поезд председателя Крымревкома Бела Куна больших и малых ковров. Начальником Особого отдела Крыма Михельсоном было вывезено 220 пудов яблок.

Военно-коммунистическая политика не могла не подрывать авторитет власти у большинства населения, не сеять недоверие и зачастую даже ненависть по отношению к руководителям полуострова. Положение усугубляли бесчисленные злоупотребления и откровенный произвол со стороны многих представителей Советской власти. Так, при проведении продразверстки наблюдались «бесчисленные злоупотребления должностных лиц, хищения и аферы продагентов». Наряду с этим «отдельные красноармейские отряды занимались грабежами, и никто их от этого не мог остановить».

Вследствие подобных «мер» уже в августе 1921 г. на полуострове начался страшный голод, продолжавшийся до лета 1923 года и унесший приблизительно 100 тысяч жизней. Русский философ С. Н. Булгаков, проживавший в то время в Крыму, в своем дневнике 11 марта 1922 года так описывал ужасы голода: «Иногда зябнет сердце и цепенеет мысль… теперь просто оставаться живым, т. е. ежедневно пить и есть, среди этих умирающих от голода людей есть грех и преступление… То, что ежедневно происходит вокруг, непоправимо и непростимо… И как больно, как обидно за человека!»

Наряду с военно-коммунистической политикой управления экономикой полуострова и сопутствовавшими этой политике злоупотреблениями важным фактором, дестабилизирующим ситуацию, явился беспрецедентный массовый террор, развязанный в Крыму в конце 1920 года.

Для решения вопроса об инициаторах массового террора в Крыму, с нашей точки зрения, нужно в первую очередь обратиться к документам, свидетельствующим об отношении лидеров и активных участников большевистской партии к массовому террору вообще. Эти документы свидетельствуют о том, что Ленин, Троцкий, не говоря уже о менее значительных фигурах, полностью поддерживали подобную политику и в значительной степени являлись ее организаторами. Как отмечает исследователь С. И. Билокинь, «…ніхто інший, як саме Ленін створив цю страшну машину масового знищення…».

Политика красного террора своими корнями уходит в конец 1917 года. В полной мере она стала проявляться в 1918 году. Характерной особенностью этой политики является ее идеологическое обоснование, проводившееся высшим руководством РКП(б). В официальном печатном органе РКП(б) — газете «Правда» от 25 декабря 1918 года член Коллегии ВЧК, а затем председатель ВУЧК Лацис, повторяя идеи Робеспьера, писал следующее: «Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материала и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против Советской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом смысл и сущность красного террора». Председатель Реввоенсовета Республики Троцкий высказывался более определенно. Приведем текст заявления: «Крым — это бутылка, из которой ни один контрреволюционер не выскочит, а так как Крым отстал на три года в своем революционном движении, то быстро подвинем его к общему революционному уровню России…» Уже основываясь на этих официальных высказываниях представителей большевистской власти, можно прийти к заключению, что массовый террор в Крыму в конце 1920-го — 1921 году был явлением вполне закономерным. Подтверждением тому является секретная шифрованная телеграмма Председателя ВЧК Ф. Дзержинского от 16 ноября 1920 года на имя начальника Особого отдела Юго-Западного и Южного фронтов В. Манцева, где содержался приказ о начале операции: «Примите все меры, чтобы из Крыма не прошел на материк ни один белогвардеец… Будет величайшим несчастьем республики, если им удастся просочиться. Из Крыма не должен быть пропускаем никто…»

Таким образом, массовый красный террор в Крыму в конце 1920-го — 1921 году был вполне закономерен в условиях большевистского режима, он был идеологически обоснован лидерами РКП(б) и планировался центром. Целью этого террора являлось уничтожение как можно большего числа потенциальных «классовых врагов».

Белые офицеры в соответствии с приказом Крымревкома явились на регистрацию, но оказались жестоко обмануты. Зарегистрировавшихся отправляли в казармы под стражу, а через несколько дней стали уничтожать.

Всплеск расправ приходился на зиму 1920—1921 годов, потом волна понемногу спадала до конца 1921 года. Точное количество погибших вследствие террора не установлено (называются разные цифры — от 20 до 150 тысяч человек), но не вызывает сомнений, что террор в Крыму носил неслыханные, апокалиптические размеры.

Характеризуя состав погибших, видный большевик, член коллегии Народного комиссариата по делам национальностей М. Х. Султан-Галиев (впоследствии репрессирован) докладывал в Москву: «…среди расстрелянных попадало очень много рабочих элементов и лиц, оставшихся от Врангеля с искренним и твердым решением честно служить Советской власти. Особенно большую неразборчивость в этом отношении проявили чрезвычайные органы на местах. Почти нет семейства, где бы кто-нибудь не пострадал от этих расстрелов: у того расстрелян отец, у этого — брат, у третьего — сын и т. д.» Данным Султан-Галиева вторят материалы следственного дела № 707/403 о преступлениях членов коллегии Керченской ЧК: «…из числа расстрелянных 51—52% рабочих тяжелого труда и из числа содержащихся под стражей в комиссии рабочих 77%».

Был нанесен сильнейший удар и по культуре Крыма. По мнению М. А. Волошина, из каждых трех крымских интеллигентов погибло двое. Среди казненных оказались такие видные представители крымской интеллигенции, как А. П. Барт, А. А. Стевен, Р. Р. Капнист и многие другие.

Характерной чертой репрессивной политики властных органов на полуострове было широкое распространение так называемой круговой поруки, применявшейся при различных обстоятельствах.

Отметим и стремление «военно-революционной власти» любыми путями поставить под свой тотальный контроль все сферы общественной жизнедеятельности, подавить любое инакомыслие.

Документы свидетельствуют, что в рассматриваемый период уже начался процесс лишения избирательных прав представителей зажиточного крестьянства, хотя основная волна этого процесса приходится на более позднее время — с 1926 по 1936 год.

Помимо этого, фактическому запрету подверглась деятельность всех небольшевистских политических партий.

В чрезвычайно жестких условиях оказались и религиозные организации. Государством был взят курс на административное вмешательство в дела религиозных конфессий с целью серьезного ограничения их идеологического воздействия на население Крыма. Крайне негативно на взаимоотношениях государства и религиозных конфессий сказалась также кампания «по изъятию церковных ценностей», проводившаяся в Крыму в марте—июне 1922 года.

В конечном итоге все это крайне обострило социально-психологический климат, обусловило глубокий политический кризис, повлекло враждебное отношение значительной части крымского населения к большевистской модели Советской власти. В докладе «О положении в Крыму» М. Х. Султан-Галиев отмечал: «У всех чувствуется какой-то сильный, чисто животный страх перед советскими работниками, какое-то недоверие и глубоко скрытая злоба».

Эта враждебность вылилась в повстанческое движение, которое документы партийных, советских и репрессивных органов именуют «политическим бандитизмом» или «движением «бело-зеленых». Борьба с повстанческими отрядами продолжалась в Крыму на протяжении нескольких лет, но особый трагизм и остроту она приобрела в 1921 году.

Андрей ИШИН,
кандидат исторических наук,
заместитель директора регионального филиала
Национального института
стратегических исследований в г. Симферополе;
ученый секретарь научно-исследовательского
центра крымоведения при Рескомитете АРК
по охране культурного наследия
http://www-ki.rada.crimea.ua/nomera/2007/238/krym.html

_________________
[i]"Нелепый, безосновательный и обостряемый извне спор между Русью Московской и Русью Киевской есть наш внутренний спор, никого более не касающийся, который будет разрешен нами самими".[/i] (с) А.И.Деникин

Ага, а вот интересно, а была альтернатива политики "военного коммунизма"? Разруха и 7-ми летняя война (ПМВ+ ГВ) полностью убили народное хозяйство. Вот и приходилось методом "там отнял, а здесь дал" забирать у крестьян и кормить города. Даром крестьяне ясное дело ничего давать не хотели, а предложить на обмен государство ничего не могло, поскольку в разаренной стране ничего не было.

P.S. Продразверстку ввели еще при царе, в декабре 1916г (!). Другое дело что бездарное что царское, что временное правительство так и ничего не смогли добиться в этом вопросе, потому и возникали "хлебные бунты".

С уважением, Владимир

_________________
Клуб прикладного армейского рукопашного боя «РЭКС"
https://vk.com/sev_arb

***
А вот хрен им, а не Россия, даже если по нас пройдут (с.)
И.Кошкин "Когда горела броня"

еще информация:
http://www.rusk.ru/vst.php?idar=420877 - А.Бобков Красный террор в Крыму в 1920-1921 гг.
Здесь данные по Феодосии в основном, где этот исследователь и живет. Кстати, у него также вышла новая книга: Разворот солнца над Аквилоном. Но там о Феодосии в 1918 г. В интернете ее нет, продается в Симферополе и в книжном клубе "Линкор" (на Муссоне).
http://1k.com.ua/200/details/22/1 - Д.Соколов Крымская Вандея против большевиков. О повстанческом движении в Крыму в 20-е годы.
http://www.personal-plus.net/253/2811.html
http://www.personal-plus.net/252/2795.html
- Т.Быкова "Террор советской власти в Крыму" (статья в 2-х частях), на "мове", но в целом информативно.
Если говорить о фундаментальных научных исследованиях, то недавно вышло переиздание книги А.Г. и В.Г. Зарубиных "Без победителей". В сравнении с первым изданием книга дополнена новыми фактами и переработана. Там и о красном, и о белом и о зеленом терроре.
Еще существует книга Л.Абраменко "Последняя обитель. Крым 1920-1921 гг." Там опубликованы расстрельные списки, воссоздана картина репрессий по ВСЕМ городам Крыма, и приведены персональные данные по чекистам. К сожалению, в Крыму в продаже книга замечена не была. По слухам, ее можно приобрести в Киеве, если очень постараться, т.к. выпущена очень ограниченным тиражом.

_________________
[i]"Нелепый, безосновательный и обостряемый извне спор между Русью Московской и Русью Киевской есть наш внутренний спор, никого более не касающийся, который будет разрешен нами самими".[/i] (с) А.И.Деникин

...29 ноября 1920 года в севастопольских «Известиях» газете местного Ревкома под руководством Бела Куна и Розалии Землячки (Залкинд), были опубликованы списки, и по-моему, в той же газете за первые числа декабря - ещё, как продолжение... Вот на что бы взглянуть?!

_________________
Больше о друзьях, чем о себе.

Да, взглянуть на списки и на сами известия временного севастопольского ревкома бы и впрямь не мешало. К сожалению, за десятилетия многое подчищено было. Что-то увезли при эвакуации в годы войны, что-то просто не сохранилось.
Еще существовала газета "Красный Крым", которая точно должна быть в ГААРК в Симферополе, выходившая сразу же после занятия Крыма красными и чуть ли не до начала войны с немцами. Вот ее бы номера поднять - там наверняка что-то такое должно быть.

_________________
[i]"Нелепый, безосновательный и обостряемый извне спор между Русью Московской и Русью Киевской есть наш внутренний спор, никого более не касающийся, который будет разрешен нами самими".[/i] (с) А.И.Деникин

Еще интересные материалы нашел. О событиях в Ялте. Даже с фотографиями. См ссылку внизу.
Жертвы Багреевки
Дата: 24-12-2008 Дмитрий СОКОЛОВ
Великая Эпоха ( The Epoch Times ) - международный информационный проект: www.epochtimes.ru
27 ноября / 10 декабря - память иконы Божией Матери "Знамение"
Ялта… Город-курорт, город-праздник. Расположенный на живописном берегу морской бухты, окруженный поросшими вечнозеленой растительностью скалистыми пиками гор, город ежегодно принимает тысячи туристов из ближнего и дальнего зарубежья.
Прибывая сюда чтобы насладиться красотами полуострова, отдыхающие редко проявляют интерес к его богатой истории, в особенности, наиболее ее зловещим страницам.
Одним из таких трагических эпизодов являются события осени 1920 года, когда под ударами частей Красной армии рухнул последний оплот Белой идеи на Юге России.
Осознавая всю бесполезность сопротивления, главнокомандующий Русской армией Петр Николаевич Врангель отдал распоряжение о срочной подготовке судов для эвакуации.
12 ноября началась погрузка войск на корабли Черноморской эскадры. Вместе с военными Отчизну пожелали покинуть многие тысячи беженцев. Охваченные страхом и паникой, люди искали спасение на чужбине, рассчитывая вскоре вернуться. Лишь самые прозорливые понимали, что покидают страну навсегда.
Корабли уходили. С берега вслед им смотрели люди. Те, кто по каким-то причинам не смог или не решился уехать. Многим из них было суждено в ближайшее время погибнуть.
После занятия Крыма войсками Южного фронта на полуострове развернулась невероятная по масштабам кампания массовых казней, которая не обошла стороной и жителей Ялты.
17 ноября 1920 г., спустя ровно два дня после отплытия от ялтинских берегов последнего корабля Русской эскадры, в город вступили части 51-й Перекопской стрелковой дивизии и полки 1-й конной армии.
Ослепленные ненавистью, победители не преминули "отпраздновать" свой триумф жестокими убийствами, погромами и грабежами.
Находящихся на излечении раненых и больных офицеров и солдат Белой армии убивали прямо в госпиталях.
При этом, как правило, обходились без выстрелов: разбивали прикладами головы, рубили шашками, кололи штыками…
Поначалу эти расправы носили преимущественно стихийный характер, но вскоре уничтожение "буржуазии" приобрело организованные и более жуткие формы.
Как и в других городах Крыма, в Ялте была объявлена регистрация военнослужащих армии Врангеля, гражданских и военных чиновников, иностранцев и беженцев.
Поверив обещаниям об амнистии, данным советским командованием накануне взятия полуострова, тысячи людей потянулись на регистрационные пункты.
После заполнения анкет с десятками разных вопросов, прибывших арестовывали и помещали в наскоро приспособленные под места заключения подвалы.
Отсюда несчастных выводили группами за город и там убивали.
Первые массовые расстрелы произошли накануне праздника в честь иконы Пресвятой Богородицы "Знамение" Курской-Коренной, память которой православный люд отмечал 10 декабря.
Подгоняемые прикладами конвоиров, раздетые и босые, приговоренные к смерти начинали восхождение на собственную Голгофу.
Местом проведения экзекуций служила усадьба ялтинского нотариуса Фролова-Багреева, казненного здесь же вместе со своею женой.
Ступая по забирающей высоко в гору грунтовой дороге, ведомые на расстрел срывали с себя медальоны и нательные крестики, после чего бросали их под ноги, в надежде, что по этим следам родные и близкие смогут найти их могилы…
Гремели ружейные залпы, и люди, словно подкошенные падали наземь.
Тела убиенных сбрасывали в водосборный бассейн и присыпали сверху землей – до следующей партии.
В течение нескольких месяцев в городе шли непрекращающиеся обыски и аресты.
Денно и нощно заседавшие в Особом отделе чрезвычайные "тройки" десятками и сотнями выносили смертные приговоры.
7 декабря 1920 г. было вынесено постановление о расстреле 315 человек; 10 декабря -101 человека; 21 декабря – 203 человек…
Массовые убийства продолжались до марта 1921 г., после чего их волна стала понемногу спадать.
Среди расстрелянных были многие известные в то время люди: заместитель министра юстиции Российской империи, Илья Ефимович Ильяшенко; начальник Ялтинского почтово-телеграфного округа, Владимир Семенович Ракитин; врач Ялтинской городской управы, статский советник Константин Сергеевич Воскресенский; потомки князей Трубецких и Барятинских.
73-летняя княгиня Надежда Барятинская была известной в Ялте благотворительницей. Она построила на свои средства гимназию, финансировала Красный крест, содержала первую в России лечебницу для больных туберкулезом.
Но эти заслуги "строителей нового общества" нисколько не интересовали. Верные сыновья взрастившей их партии, они выносили смертные приговоры только на основании принадлежности к "эксплуататорским классам".
Парализованную, много лет не встающую с кресла, княгиню умертвили вместе с ее беременной дочерью.
Помимо интеллигенции и дворян, жертвами "революционного правосудия" стало большое количество мобилизованных в Белую армию крестьян и рабочих, кубанских и донских казаков…
Десятилетиями о месте захоронения останков тысяч расстрелянных было известно немногим.
Заметая следы своих преступлений, власти, казалось, сделали все, чтобы изгладить из памяти поколений воспоминания об этих страшных событиях.
Однако рано или поздно все тайное становится явным, и вот, спустя многие годы, правда о крымской трагедии предстает перед нами во всей своей наготе.
Названы имена организаторов геноцида; стараниями прокурора Леонида Абраменко в архивах украинских спецслужб выявлены сотни анкет приговоренных к расстрелу.
В то же время, многое по-прежнему остается невыясненным. До сих пор неизвестно точное число убиенных, а также практически ничего неизвестно о судьбах их родственников.
Имеются сведения, что семьи погибших, чудом сумевшие пережить ту страшную зиму, в дальнейшем также подверглись репрессиям. За "непролетарское происхождение" людей депортировали из Крыма в мало пригодные для жизни районы – Север России, Урал и Сибирь.
Вернуться в родные края удавалось лишь некоторым.
Являясь объектом постоянных нападок, испытывая чувство непрестанного страха, родственники убитых все же сохранили светлую память о своих матерях, мужьях, отцах, детях, братьях и сестрах.
На этом месте располагался водосборный бассейн, в который чекисты сбрасывали трупы расстрелянных. Июль 2008 г.
Каждую весну приходили они к месту казни и там под видом маевки устраивали тайную панихиду. При совершении богослужения священнику приходилось тщательно конспирироваться и прятать паникадило.
Лишь в 90-е годы XX века место погребения тысяч расстрелянных стали посещать не только их родственники.
Осенью 2005 г. по благословению митрополита Симферопольского и Крымского Лазаря в Багреевке было начато сооружение памятника-часовни. Воздвигнутая на средства потомков и родственников безвинно погибших, часовня в Багреевке является символом покаяния и одновременно служит предостережением современникам и будущим поколениям.
В свете последних событий, когда на территории полуострова искусственно нагнетается социальная напряженность, готовая в любой момент обернуться новыми жестокими потрясеньями, сохранение памяти о жертвах российского лихолетья – моральный долг каждого, кому небезразлична судьба своей Родины.
Завершить эту статью хотелось бы словами владыки Симферопольского и Крымского Лазаря. Сказанные около двух лет назад, они не потеряли своей актуальности и по сей день:
"Тяжелым грузом легло на души и сердца произошедшее в те далекие годы.
Мы молим и будем молить Бога, чтобы он отвел от нас самое позорное явление в жизни человечества – междоусобную вражду. Мы должны в сердцах своих хранить мир. Будем постоянно вспоминать в своих молитвах воинов, которые полегли на поле брани, тех, кто принял мученическую смерть, пострадал за служение Отечеству, за веру и честь.
И эта маленькая часовня станет памятником достойнейшим гражданам, ставшим жертвами страшного времени".
http://www.epochtimes.ru/content/view/21438/34/

Другая статья о том же самом но другого автора:
Тайна горного ущелья. Красный террор в большевистском Крыму
Автор: Анатолий ХОВЗУН (Ялта)
Активные поиски места расстрела тысяч российских дворян, офицеров армии барона Петра Врангеля начала в 1995 году крымская поисковая группа «Юг». Поисковики методично прощупывали каждую пядь земли в окрестностях Ялты, но долго ничего не могли найти. Казалось, что останки тысяч офицеров, беженцев и городских чиновников с семьями в декабре 1920 года исчезли бесследно. Документальные свидетельства и рассказы немногочисленных очевидцев давали слишком размытые ориентиры. В парк усадьбы юридического представителя императора в Крыму Фролова-Багреева привел в буквальном смысле кровавый след.
Как утверждают старожилы, в 1920-х годах возле этой дачи сотрудники ОГПУ активно проводили противоэпидемические работы. В Багреевку, как это место называют ялтинцы, тогда привезли шесть подвод с хлоркой, чтобы засыпать и обеззаразить стоки, по которым к дороге Ялта — Учан-Су чуть ли не ручьем текла сукровица. Она просачивалась сквозь землю в десятках метров от дачи. Существовала серьезная угроза возникновения эпидемии. Братской могилой жертв красного террора оказался парковый бассейн. Тысячи тел вытеснили из него воду, а яму регулярно присыпали землей. Те, кто об этом знал, многие годы молчали. Потому-то и пришлось так долго искать могилу.
Родственники убитых раз в год под видом маевки устраивали на месте расстрела тайную панихиду. Священнику приходилось тщательно конспирироваться и маскировать паникадило.
Только сейчас потомки русских аристократов Барятинских, Можайских, Веригиных, Щербатовых, Воронцовых-Дашковых специально начали приезжать в Ялту, чтобы спустя 80 лет побывать на могиле своих родственников — тех, кто не успел к последнему теплоходу или же просто не захотел расставаться с Родиной.
Правнучка княгини Барятинской Надежда Барятинская здесь наконец-то узнала о ее судьбе: «Я много читала и слышала истории о революции, но истинный смысл «тройки» поняла только в Ялте. Могла ли предположить моя прабабушка, какую участь ей уготовила эта самая «красная тройка». 80-летняя княгиня Барятинская была известной в Ялте благотворительницей. Она построила на свои средства гимназию, финансировала Красный Крест, содержала первую в Российской империи лечебницу для больных туберкулезом. Но все эти ее заслуги большевиков совершенно не интересовали. Приговором служило только происхождение. Инвалидную коляску с парализованной княгиней привязали к грузовику, кузов которого уже был набит обреченными на смерть. Так, на прицепе, княгиню и повезли, а когда остановились, от дороги к месту расстрела старушку донесли на руках. Княгиню убили вместе с беременной дочерью...
При пересмотре старых дел в связи с Законом Украины «О реабилитации жертв политических репрессий» старший помощник прокурора Киева Леонид Абраменко наткнулся в архиве СБУ на папку с 204 анкетами, заполненными в декабре 1920 года.
— В Ялте 204 человека, в том числе 80-летняя княгиня Барятинская и 73-летний генерал от инфантерии в отставке Мальцев, проходили по одному делу, — рассказал Леонид Абраменко. — Но кроме анкет нет никаких следственных материалов — людей расстреливали ни за что. Были расстреляны не только бывшие военные, но и гражданские, часто рядовые, чиновники, например, начальник Ялтинского телефонного узла Ракитин, татарский учитель Дкафер Аблаев...
И таких «расстрельных дел», по которым проходило сразу по 200—400 человек, в архиве хранится по меньшей мере 15! Все они ялтинские. В декабре 1920 года было расстреляно не менее трех-четырех тысяч человек. Но массовые расстрелы продолжались еще и в 1921-м, и в 1922-м…
От крымских берегов к Босфору отплыло всего 173 корабля. Всем места не хватило.
Следует особо остановиться на судьбе военнослужащих врангелевской армии (генералов, казаков, солдат и военных моряков), которые не пожелали эвакуироваться и остались в Крыму. Не чувствуя за собой какой-либо вины перед советской властью, они рассчитывали на снисхождение. Тем более что во многих воззваниях и обращениях к военнослужащим армии Врангеля им гарантировали полную амнистию. Об этом красноречиво говорят два архивных документа — от 12 сентября и 10 ноября 1920 года.
В воззвании к офицерам армии барона Врангеля за подписью председателя Всероссийского Центрального исполнительного комитета М.И.Калинина и председателя Совета народных комиссаров В.И.Ульянова (Ленина) говорилось: «...Честно и добросовестно перешедшие на сторону Советской власти не понесут кару. Полную амнистию гарантируем всем переходящим на сторону Советской власти. Офицеры армии Врангеля! Рабоче-крестьянская власть последний раз протягивает вам руку примирения» («Правда», 1920 г., 12 сентября).
10 ноября 1920 года реввоенсовет Южного фронта (командующий М.Фрунзе, члены РВС И.Смилга, М.Владимиров и Бела Кун) направил из Мелитополя радиограмму главнокомандующему вооруженными силами юга России генералу Врангелю, в которой на основании полномочий, предоставленных ему центральной советской властью, гарантировал сдающимся, включая лиц высшего командного состава, полное прощение в отношении всех проступков, связанных с гражданской борьбой. Всем не желающим остаться и работать в социалистической России предоставлялась «возможность беспрепятственного выезда за границу при условии отказа, на честном слове, от дальнейшей борьбы против рабоче-крестьянской России и Советской власти».
Кроме радиограммы, направленной Врангелю РВС Южного фронта 10 ноября 1920 года, на следующий день было направлено по радио еще одно обращение реввоенсовета фронта к белогвардейским войскам о добровольной сдаче. В нем офицерам, солдатам, казакам и матросам армии Врангеля предлагалось сдаться советским войскам в 24-часовой срок и говорилось, что «при добросовестном исполнении этого всем бойцам крымской армии гарантируется жизнь и желающим — свободный выезд за границу».
В случае, если командующий отвергнет предложение, они были обязаны положить оружие против его воли. На Врангеля лично возлагалась «моральная ответственность за все возможные последствия в случае отклонения делаемого честного предложения».
Барон не ответил на это предложение и скрыл его от своих войск. Как известно, Ленин был «крайне удивлен непомерной уступчивостью условий» сдачи врангелевской армии и в телеграмме РВС Южного фронта указал, что если противник не примет этих условий, то их не следует больше повторять, а нужно с ним «расправиться беспощадно» (Ленин В.И., Полное собрание сочинений, том 52, с.6). На массовые расстрелы в Крыму проливают свет воспоминания А.Брусилова, написанные им в Карловых Варах в 1925 году. Генерал Алексей Алексеевич Брусилов, герой Первой мировой войны, руководивший знаменитым Брусиловским прорывом на Юго-Западном фронте в 1916 году, до июля 1917 года был верховным главнокомандующим царской армии, после чего находился в распоряжении Временного правительства. Проживал в Москве. В октябрьские дни 1917 года отказался возглавить выступление контрреволюционных сил против большевиков в Москве, был ранен в своей квартире случайным снарядом. В 1920 году поступил на службу в Красную армию, в которой занимал должность председателя Особого совещания при главнокомандующем всеми вооруженными силами РСФСР.
По поручению Л.Троцкого заместитель председателя Реввоенсовета республики Э.Склянский сообщил генералу А.Брусилову, что «в штабе и даже в войсках Врангеля происходит настоящее брожение», войска «заставляют силой бороться и покидать родную землю», что «состав офицеров определенно настроен против распоряжений высшего начальства», намерен низвергнуть Врангеля и объявить его армию «Красной Крымской под командованием Брусилова». На вопрос Э.Склянского, считает ли Брусилов возможным принять командование врангелевской армией, Брусилов ответил согласием и сказал: «Я приду на помощь русским офицерам, солдатам и казакам, постараюсь быть для них руководителем и согласовывать их действия с планами Советской Республики». Тогда Склянский предложил Брусилову подготовить воззвание к врангелевской армии о согласии принять над ней командование, составить свой «якобы штаб», огласить фамилии намеченных в его состав лиц, а также быть готовым к выезду на юг.
«Я воодушевился, — писал Брусилов, — поверив этому негодяю (Склянскому). Я думаю: армия Врангеля в моих руках, плюс те, кто предан мне внутри страны в рядах Красной Армии: конечно, я поеду на юг со звездой,.. а вернусь с крестом и свалю этих, захватчиков (большевиков)».
В тот же вечер Брусилов пригласил к себе нескольких бывших генералов, которым он «вполне верил». Однако этим честолюбивым планам Брусилова не суждено было осуществиться: через несколько дней Склянский при случае сообщил ему, что сведения относительно разложения врангелевской армии были неверные, бунта никакого не было... А затем приехавшие из Крыма друзья Брусилова рассказали ему, что в период эвакуации из Крыма среди врангелевских войск распространялось подписанное его именем воззвание, которое в действительности, как утверждает сам генерал, он никогда не подписывал. Однако многие офицеры поверили этому воззванию. «…Оставались на берегу и попадали в руки не мои, — пишет Брусилов, — а свирепствовавшего Бела Куна, массами их расстреливающего…»
Тому свидетельство и расстрел в багреевском парке в Ялте.
Память об этом жива. Здесь поставили православный крест, проложили пешеходную дорожку. Ухаживают за Багреевкой ученики Ливадийской средней школы. Связь поколений не прерывается. Во время приезда родственников расстрелянных возникла новая идея — воздвигнуть здесь часовню. Потомки известных фамилий уже выразили готовность собрать необходимые средства для увековечивания памяти жертв красного террора.
http://www.zn.ua/3000/3150/47344/

_________________
[i]"Нелепый, безосновательный и обостряемый извне спор между Русью Московской и Русью Киевской есть наш внутренний спор, никого более не касающийся, который будет разрешен нами самими".[/i] (с) А.И.Деникин

Однако все что публиковалось ранее - была современная публицистика, дающая общее представление. Между тем, ради объективности необходимо привести и первоисточник, причем с советской стороны. Отчет представителя наркомата по делам национальностей на имя И.Сталина о положении в Крыму зимой 1921 г.
Документ, что называется, для внутреннего пользования, во многом и спровоцировавший ревизию со стороны ВЦИК. В этом документе даны нелестные, но объективные оценки политики Крымревкома: охарактеризован моральный облик работников, описаны их методы...
Если говорить о советских источниках того периода времени, то в книге Алтабаевой "Марш энтузиастов" дана цитата из книги о Севастополе в 20-е годы (книга хранится в севастопольском архиве) про то, что дескать наряду с контрой много рабочих расстреляли.
Еще существуют изданные в советское время сборники документов "Ревкомы Крыма" и "Борьба за установление советской власти в Крыму". Ссылки на них приводятся в данной вверху статье А.Бобкова, однако самих сборников в сети, увы пока не нашел. Наверное их просто там нет.
"Россия опять может очутиться перед фактом потери Крыма"

(докладная записка М.Султан-Галиева)

Большая часть революционной деятельности М.Султан-Галиева связана с работой в Казани и в Москве: в Центральном Бюро коммунистических ор­ганизаций народов Востока при ЦК РКП(б), Центральной мусульманской военной коллегии, Народном комиссариате по делам национальностей. В Крыму М.Султан-Галиев побывал лишь однажды, однако его приезд имел далеко идущие последствия.

Неудобный, резкий в суждениях, особенно по национальному вопросу, М.Султан-Галиев давно вызывал раздражение в высших кругах большеви­стского руководства. Несмотря на высокие должности, он с конца 1918 года находился под негласным надзором со стороны ВЧК. Под благовидным предлогом изучения положения дел в Крыму, незадолго до открытия X съезда РКП(б), М.Султан-Галиев с мандатом ЦК и Наркомнаца был "удален" из Москвы. Разрешение вернуться в столицу он получил уже по­сле окончания партийного съезда, где в числе основных рассматривался и национальный вопрос.

За полтора месяца работы в Крыму М.Султан-Галиев на только детально обследовал положение дел, но и наладил работу Татарского бюро обкома партии, остро поставил вопрос о прекращении практики красного террора, о создании автономной республики. Тонко чувствуя своеобразие нацио­нального состава населения Крыма, М.Султан-Галиев не выступал за орга­низацию Татарской автономной республики. В качестве примера он предла­гал использовать опыт таких многонациональных автономных республик РСФСР, как Горская и Дагестан. В этом М.Султан-Галиев видел важнейшее условие сохранения межнационального согласия в Крыму.

Честный и смелый доклад М.Султан-Галиева "О положении в Крыму" произвел в Москве эффект разорвавшейся бомбы. Нарушив неписаный пар­тийный этикет, М.Султан-Галиев резко разоблачил творимый в Крыму произвол, назвал имена, конкретные факты. Ни о чем подобном не упоми­нали, побывавшие в Крыму, М.Фрунзе, Н.Бухарин, М.И.Ульянова, Д.И.Ульянов. На докладе имеется около 50 пометок, сделанных рукой И.Сталина. О нездоровой обстановке в Крыму вслух заговорили в Нарком-наце, Совете национальностей. Тайное становилось явным.

В Москве наконец-то осознали серьезность ситуации. В Крым с самыми широкими полномочиями была направлена полномочная комиссия ВЦИК, СНК и ЦК РКП(б) во главе с Ш.Ибрагимовым. В мае 1921 года пленум ЦК признал необходимым создание в Крыму автономной республики. Сам М.Султан-Галиев от участия в этой работе был полностью отстранен и в Крым больше не приезжал. Однако вплоть до своего первого ареста в мае 1923 года он поддерживал тесные контакты с видными крымскими работ­никами И.Фирдевсом, О.Дерен-Айерлы, которые впоследствии также были репрессированы.

После нашумевшего доклада М.Султан-Галиева прошло более семи меся­цев, прежде чем была создана Крымская АССР. Впереди были трудные по­иски практических решений, острая борьба по вопросу о республике среди самих крымских большевиков. Но М.Султан-Галиев стал первым, кто от­крыто и смело вывел эту проблему на орбиту большой политики.

С.Усов





Народному комиссару по делам национальностей тов.Сталину

Копию в ЦК РКП(б).

Доклад

б.члена коллегии Наркомнаца Султан-Галиева1

о положении в Крыму

Постановлением коллегии Наркомнаца и Оргбюро ЦК партии я был ко­мандирован в Крым в качестве представителя от Наркомнаца. В Крыму я находился около Р/г месяца (с 13 февраля по 29 марта) и за это время дос­таточно хорошо ознакомился с постановкой партийной и советской работы в Крыму. И партийная, и советская работа в Крыму поставлены крайне не­нормально, если Центр не обратит на это свое внимание и не примет сроч­ных и решителных мер к исправлению допущенных по отношению к Кры­му ошибок и к устранению наблюдающихся там ненормальностей, то через несколько месяцев Советская Россия опять может очутиться перед фактом потери Крыма. Эта мысль моя разделяется и большинством самих крым­ских работников.



1. Партийная работа



а) Общая

Организованно-планомерной работы в Крыму не видно. Как и все ос­тальное, партийная работа там носит кустарнический характер. Объясняет­ся это, с одной стороны, непостоянным, "текучим" и неудовлетворительным составом областкома2, а с другой - слабостью и деморализованностью всей партийной организации в целом.

Вначале секретарем областкома была тов.Самойлова (Землячка)3 - край­не нервная и больная женщина, отрицавшая в своей работе какую бы то ни было систему убеждения и оставившая по себе почти у всех работников па­мять "Аракчеевских времен". Не нужное ни к чему нервничание, слишком повышенный тон в разговоре со всеми почти товарищами, чрезмерная тре­бовательность там, где нельзя было ее предъявлять, ее незаслуженные ре­прессии ко всем тем, кто имел хотя бы небольшую смелость "сметь свое суждение иметь" или просто "не понравился" ей своей внешностью, - со­ставляли отличительную черту ее "работы". Высылка партийных работни­ков из Крыма обратно на север, особенно после постановления Оргбюро ЦК партии о направлении партийных работников в Крым только с разрешени­ем ЦК, приняла эпидемический характер. "Высылались" все без разбора, кто бы то ни был, и не единицами, а целыми пачками - десятками и сотня­ми. Такая терроризация организации дала самые отрицательные результа­ты. В бытность тов.Самойловой в Крыму буквально все работники дрожали перед ней, не смея ослушаться ее хотя бы самых глупых или ошибочных распоряжений. Но стоило ей удалиться из пределов Крыма, как почти вся организация "восстала" против нее, и это "восстание" вылилось в самую ненормальную форму. Отрицательное отношение подавляющего большинст­ва организации, обвинение всего Центра в "бюрократическом централизме" выставлением в противовес этому голоса "демократического централизма", доходящий порой до резкости антагонизм между "центровиками" и "местными" - вот реальные последствия диктаторства тов.Самойловой. В крайность "демократических централистов", как и следовало ожидать, там естественно возникла и противоположная группа сторонников "бюрократического централизма", которые на официальных собраниях, за­щищая мысль о преждевременности введения в Крыму, как в оккупированной стране (?!), принципов пролетарской демократии, доходили до тако­го абсурда, что восхваляла "красных Аракчеевых" (Вишневский - на общем предвыборном собрании Симферопольской организации). Несмотря на то, что группа эта составляет очевидное меньшинство в организации, руковод­ство партийной работой в Крыму фактически продолжает оставаться в ее руках.

После отъезда тов.Самойловой ее заменил член Реввоенсовета 4-й армии тов.Лиде, замещавший также до приезда из Центра тов.Полякова4 долж­ность председателя Крымревкома (после Бела Куна5). Тов. Лиде - больной психически, сильно утомившийся и нуждающийся в отдыхе работник. У него парализованы оба плеча и одна нога, и он с большим трудом двигает­ся. Исследовавшие его недавно врачи утверждают, что переутомление его организма достигло крийних пределов и что если он не будет лечиться, то через несколько месяцев может сойти с ума. Ясно, что требовать от такого работника умелого руководства партийной работой было нельзя. Он пошел по пути т.Самойловой, правда, временами с некоторыми ослаблениями, но это "ослабление" носило непостоянный характер и лишь раздражало орга­низацию, вызывая в ней внутренние трения. Непостоянность эта, между прочим, сказывалась в непрочности позиции областкома в вопросе област­ной партконференции. Настроение организации требовало созыва областной конференции. Но ее не созывали, выставляя мотив некристаллизованности организации. Тем не менее, через некоторое время областком объявил со­зыв конференции. Но когда на местах в укомы стали приходить работники, настроенные оппозиционно к областкому, то последний отменил областную конференцию от имени ЦК партии, и в настоящее время Крымская органи­зация имеет выборные укомы и райкомы на местах и "назначенский" обла­стком в Центре6. Недавно на заседании ответственных работников Симфе­ропольской организации опять был поднят вопрос о созыве областной кон­ференции, и было решено созвать ее к 1-3 мая. Но с приездом Акулова7 (назначен из Центра секретарем областкома) конференция опять отложена до неопределенного времени. Ясно, что, кроме раздражения и недовольства, все это ничего другого в партийную среду не вносит, и, тем более, если принять во внимание последовавшие после приезда из центра тов.Полякова и Акулова отзывы из Крыма некоторых местных работников (отзываются члены ревкома Гавен8, Измаил Фирдевс9 и член областкома Бабахан) поль­зовавшихся гораздо большим авторитетом среди местных работников и на­селения, чем все остальные.

б) Работа среди татар и национальных меньшинств

Слабо поставлена работа и среди национальных меньшинств, особенно среди татар. В Симферополе, этом центре Крыма, имеется всего лишь де­сятка три коммунистов татар, а на местах их еще меньше. Например, вся татарская секция Севастопольской организации, включающая в себя и Бах­чисарайский район, со сплошным татарским населением, состоит из 12-14 человек кандидатов в члены партии и не имеет ни одного действительного члена. Объясняется это, с одной стороны, общим деморализованным со­стоянием всей Крымской организации в целом, а с другой - отсутствием партийных сил из Среды самого местного населения и их несплоченностью и неорганизованностью: интригующие между собой общие работники втя­гивают в свои интриги и татарских работников, стремясь создать среди них своих "сторонников". В частности, одной из главных причин слабости пар­тийной работы среди татар является, как на это указывают и сами татар­ские работники, отсутствие у областкома какой бы то ни было позиции в определении социальной базы, опираясь на которую татарские работники могли бы вести работу. Татарские работники вначале определили свои позиции в этом отношении. Они как временную меру предложили организа­цию в татарских селениях комбедов10, как единственное первоначальное средство расслоения татарской деревни, тем более таковые стихийно возни­кали с первых дней прихода советской власти в Крым. Но областком поче­му-то не согласился с этим, перенес вопрос на рассмотрение центра, а отту­да все еще нет ответа. Таким образом, работа по расслоению татарской де­ревни в начале же развалилась, создав тем самым еще большие затруднения для татарских коммунистов в их работе.

II. Советская работа

Ненормальное состояние партийной организации в Крыму отразилось и на состоянии советской работы. Но в развитии советской работы, помимо этой причины, были еще другие специфические условия, которые породили ненормальность ее постановки.

Первой и очень крупной ошибкой в этом отношении явилось слишком широкое применение в Крыму красного террора. По отзывам самих крым­ских работников, число расстрелянных врангелевских офицеров достигает во всем Крыму от 20 до 25 тысяч. Указывают, что в одном лишь Симферо­поле расстреляно до 12 000. Народная молва превозносит эту цифру для всего Крыма до 70 000. Действительно ли это так, проверить мне не уда­лось11.

Самое скверное, что было в этом терроре, так это то, что среди расстре­лянных попадало очень много рабочих элементов и лиц, отставших от Врангеля с искренним и твердым решением честно служить Советской вла­сти. Особенно большую неразборчивость в этом отношении проявили чрез­вычайные органы на местах. Почти нет семейства, где бы кто-нибудь не по­страдал от этих расстрелов: у того расстрелян отец, у этого брат, у третьего сын и т.д.

Но что особенно обращает на себя в этих расстрелах, так это то, что рас­стрелы проводились не в одиночку, а целыми партиями, по нескольку де­сятков человек вместе. Расстреливаемых раздевали донага и выстраивали перед вооруженными отрядами. Указывают, что при такой "системе" рас­стрелов некоторым из осужденных удавалось бежать в горы. Ясно, что по­явление их в голом виде почти в сумасшедшем состоянии в деревнях про­изводило самое отрицательное впечатление на крестьян. Они их прятали у себя, кормили и направляли дальше в горы. Насколько все соответствует действительности, трудно сказать, но это утверждают почти все централь­ные и местные работники.

Такой бесшабашный и жестокий террор оставил неизгладимо тяжелую реакцию в сознании крымского населения. У всех чувствуется какой-то сильный, чисто животный страх перед советскими работниками, какое-то недоверие и глубоко скрытая злоба.

Второе, что создало ненормальные условия в Крыму, - это его экономи­ческое обескровливание, искусственно данное Южным фронтом. После за­воевания Крыма на этой маленькой территории перебывало целых 6 армий: Первая и Вторая конные армии Буденного, армия Махно, Шестая и Чет­вертая и еще какие-то из армий12. Все они питались за счет Крыма, и каж­дая из них, покидая Крым, увозила с собой очень большое количество «трофейных продуктов», а также лошадей и т.д. Отдельные красноармей­ские отряды занимались грабежами, и никто их не мог остановить. (Это подтвердил мне и Лиде). Характерно, что в Симферополе, где в мирное время проживало не более 80 000 населения, в настоящее время в связи с пребыванием там 4-й армии число живущих в городе достигает 200 000 че­ловек. Ясно, что все это вместе взятое создает ужасный экономический кризис во всем Крыму. Продовольственное положение ухудшается изо дня в день. Весь Южный район (потребляющий), населенный преимущественно татарским населением, в настоящее время буквально голодает. Хлеб дают лишь советским служащим, а остальное население как в городах, так и в деревнях абсолютно ничего не получает. В татарских деревнях наблюдают­ся уже случаи голодной смерти. Особенно усиливается детская смертность. На областной конференции женщин Востока делегатки-татарки указывали, что татарские дети "мрут как мухи".

Третье, что дезорганизует правильную работу Советской власти, - это обилие чрезвычайных органов. На маленькой территории Крыма существу­ет 3 органа по борьбе с контрреволюцией: особый отдел 4-й армии, Крым. ЧК и особый отдел морского ведомства (вместо бывшей морской царской охранки)13, действующий на протяжении 50-ти верст береговой полосы. Помимо них, на местах существуют еще уездные политотделы, которые ве­дут параллельную работу в этой же области. Никакого разграничения их компетенций на деле не существует. Каждый действует по своему усмотре­нию. В результате этого, между прочим, в деревнях, особенно татарских, очень часты всякие аресты, облавы и т.д. В особом отделе Морведа, между прочим, работают бывшие врангелевские стражники. В этом признался сам начальник этого отдела. Мотив - исполнительность в работе. Между тем в деревнях, где мне пришлось бывать, определенно указывали, что этот кадр сотрудников особого отдела свое служебное положение использует в целях пресечения всякой возможности уличения их в преступных действиях про­тив Советской власти, совершенных ими при Врангеле, и для этого произ­водит изоляцию "контрреволюционеров", тех, кто знает за ними эти пре­ступления. В этом же направлении работают, как указывают в своих заяв­лениях представители татар, и состоящие сотрудниками особых отделов греки, особенно на южном побережье Крыма, где живут выходцы из Тур­ции. Свое положение они используют в целях сведения личных счетов "национальной вражды" с татарами и турками и, путем ложных доносов на них и симуляцией их контрреволюционности, добиваются посылки на них карательных отрядов и экспедиций. Характерно при этом то, что, несмотря на манифест советской власти в Крыму во второй ее период об амнистии та­тарских националистов-курултаевцев - за выступление их против советской власти в прошлом, последние в этот период почему-то все еще преследуют­ся. Преследуют даже тех, кто при Врангеле активно боролся с ним и под­держивал красно-зеленых. Так, например, преследуется видный левый ку-рултаевец Чапчакчи14, приговоренный Врангелем за агитацию против него к расстрелу. Преследование его началось после того, как он официально об­ратился ко мне с просьбой защитить арестованных татарских крестьян. Пе­ред отъездом моим из Крыма я узнал, что, боясь дальнейших преследова­ний, Чапчакчи скрылся неизвестно куда.

Обилие чрезвычайных органов при их нецентрализованности и при от­сутствии какой бы то ни было серьезной работы рождает лишь почву для контрреволюции. Характерным в этом отношении является следующий пример. Ко мне в Симферополь приезжает представитель от 2-х населенных татарами волостей Красноаремейского уезда (бывш. Ялтинского) с пригово­рами от сельчан о необходимости освобождения арестованных особым отде­лом Морведа татарских крестьян. Татары ручаются, что они арестованы по ложному доносу и никогда ни в каких политических организациях не уча­ствовали. Я посылаю телеграмму в Севастополь с просьбой приостановить суд над арестованными до моего приезда и, объезжая южное побережье Крыма, заезжаю в особый отдел Морведа. Мне там указывают, будто рас­крыт монархический заговор и что татары, за которых ходатайствуют ял­тинцы, имели связь с заговорщиками. Узнаю также еще одну подробность, что, несмотря на то, что следствие по этому делу еще не было закончено, подозреваемые в заговоре были уже расстреляны.

Все это крайне терроризирует местное население. В южных районах, как мне указывают в своем докладе инструкторы и организаторы представи­тельства Наркомнаца, татарское население, опасаясь арестов и облав, ночу­ет вне дома - у соседей или в соседних деревнях. Многие уходят в горы и присоединяются там к зеленым. В некоторых селениях до половины насе­ления уже ушло в горы.

Что же касается самих чрезвычайных органов и их сотрудников, то они чувствуют себя совершенно безнаказанными. Незаконные реквизиции, конфискации и изъятия стали обычными явлениями. Характерен следую­щий случай. После Х-го съезда партии и после опубликования в местной печати всех речей, статей и принятых съездом постановлений об уступках крестьянству, в один прекрасный день особый отдел 4-й армии15 произво­дил разгон городского базара в Симферополе. Разгон производился самым бесшабашным и хулиганским образом. Поднимают стрельбу, публику ло­вят, все у нее отбирают, вплоть до обручальных колец. И никто об этом не предупреждается: ни областком, ни ревком. Поднимается шум, гам... И только после этого, слишком уж "ощутительного", выступления особого от­дела на заседании ответственных работников открыто ставится вопрос о не­нормальности постановки советской работы в Крыму.

Одним из неправильных действий Советской власти в Крыму, лишь дез­организовавших правильную ее постановку, было также так называемое изъятие излишков у буржуазии. Возникнув и начавшись в центре (Симферополь), оно быстро перекинулось затем в провинцию и в некоторых местах превратилось в хроническую болезнь. Проводилось оно страшно не­организованно и напоминало собой скорее грабеж, чем "изъятие". Отбирали буквально все - оставляли лишь пару белья. Мне самому пришлось быть свидетелем такого "изъятия" в г.Алупке. Все партийные и советские работ­ники были заняты этой работой. Учреждения не работали. "Изъятие" про­изводилось вооруженными отрядами красноармейцев. Красноармейцы по­чему-то все были пьяны. Когда мы обратились к председателю Ревкома с вопросом, почему это так, то он объяснил, что вино "это очень плохое", "никудышное" и что красноармейцы едва ли от него опьянеют. Проходя вечером мимо казармы, мы невольно стали наблюдателями следующей кар­тины: командир отряда, весь красный от вина, отдавал какие-то бессвязные приказы красноармейцам. Те не слушались и перебранивались. "Ты сам во как выпил, а нам всего лишь по две кружки досталось", - укоризненно и возбужденно говорили ему красноармейцы. Как мы потом выяснили, они требовали себе еще по стакану вина.

Распределение изъятых вещей произведено также неорганизованно. На­пример, в Симферополе татарская беднота, несмотря на свою страшную нужду (женщины ходят в мешках, босые и полуголые), абсолютно ничего не получила. А между тем среди татар очень много произведено изъятий излишков, вплоть до подушек и одеял, служащих им вместо мебели.

Красная здравница

Еще до поездки в Крым я находил, что объявление Крыма красной здравницей до ее политического самоопределения было ошибочным. Необ­ходимо было декларировать сначала автономность Крыма с тем, чтобы он сам потом, по своей инициативе, объявил себя здравницей. Посетив Крым, я еще больше убедился в этом. Организация красной здравницы происхо­дила и происходит при таких ненормальных условиях, что все это пред­приятие может очень легко рухнуть. Как известно, все южное побережье Крыма, где организуются курорты, в продовольственном отношении явля­ется потребляющим районом. Там производят лишь табак и фрукты. Насе­ление на 90 % состоит из малоземельных татар, для которых в старое время буржуазные курорты являлись в некотором отношении источником за­работка (проводничество, сдача квартир, сбыт табаку, вина и фруктов). Ор­ганизуя курорты, необходимо было в первую голову обеспечить продоволь­ствием местное население. Но их не только не обеспечили, а напротив, про­извели у них самих "изъятие излишков": табаку, вина, муки и т.д. Приво­зить со стороны продовольствие им не разрешалось: всюду были расставле­ны заградительные отряды16. В результате этого получился полный кон­траст в положении местного туземного населения, с одной стороны, и со­ветских служащих и курортных больных, с другой: "питающиеся" курорт­ные больные и советские служащие и буквально голодающие и умирающие от голодной смерти и туберкулеза туземцы - табаководы и садоводы.

Ясно, что при таком положении местное население как к самим курор­там, так и к больным, кроме вражды, ничего не может питать. Но не луч­ше обстоит дело и с больными. Более или менее твердой продовольственной базы для курортов не было создано. Все, что могло обслуживать курорты, как, например, громадные запасы сгущеного молока и прочих доставшихся от Врангеля продуктов, - почему-то было вывезено из Крыма. Жиров со­вершенно не было. Больным в ненормальной дозе отпускается вино. Среди них замечается обратная тяга на север. Очевидно, угнетающе влияет на них окружающая атмосфера. В последние дни в Ялте наблюдался случай, когда больные собирали список желающих уехать обратно в Россию. Таковых на­бралось до 200 человек. Дальнейшую подписку удалось прекратить лишь благодаря вмешательству органов ЧК. Административный персонал управ­ления курортами набран почти исключительно из спецов. Партийных крайне мало. Контрреволюция может свить там себе очень удобное гнездо. Взаимоотношения между курортным управлением и местной властью как в центре Крыма, так и на местах установились крайне ненормальные. Цуки-сты (работники Центрального управления курортами)17 смотрят на местные органы как-то свысока: все советские органы в Крыму в их глазах являют­ся лишь побочными органами по обслуживанию Цука и курортов. А мест­ные органы только лишь нервничают от этого, на южном берегу Цук забрал себе все лучшие помещения. Все дачи и гостиницы находятся в его руках, и 90% их пустует в ожидании прибытия новой партии больных. В Ялте, где в старое время помещалось до 80-100 тыс. народу и даже больше, а сей­час живет не более 10-15 тыс. человек, уже "кризис в помещениях". Поче­му-то курортное управление и местные советские учреждения помещаются в лучших гостиницах, а приезжая публика остается на улице (например, я вместе с членом Крымревкома по приезде в Ялту не мог найти себе кварти­ры в течение 5-6 часов и добился ее лишь при вмешательстве особого отде­ла). Благодаря такому "кризису" татарские школы в Ялте ютятся где-то на краю города в маленьких лачужках, где обучается до 60-70 человек детей.

В организации курортов есть еще одна ненормальная сторона, вызываю­щая отрицательное отношение к ним местного населения. Это то, что при разверстке больных интересы местного крымского населения почти совер­шенно не учтены. Крыму предоставлено всего лишь 150-200 мест: 20 мест ревкому, 30 мест областкому, а остальные - профсоюзам. Ввиду же того, что местное туземное население почти не обслуживается профсоюзами, оно лишено возможности пройти на курорты по всем этим учреждениям. И за получением права на поступление в санатории местное население должно приезжать в Москву, к т.Семашко18. Между тем коренное население Крыма - татары, и именно на южном побережье Крыма, почти на 70-80 % зараже­но туберкулезом и нуждается в санаторном лечении не меньше рабочих се­вера.

Национальный вопрос

Национальный вопрос в Крыму в основном сводится к правильному раз­решению ряда специфических социально-экономических и культурно-просветительных нужд основного населения Крыма - татар, обусловленных целым радом исторических причин. Одной из таких нужд, и самой основ­ной, является, безусловно, земельный вопрос. Татарское крестьянство, осо­бенно на юге и на крайнем севере, малоземельно. На южном берегу нет ни одного селения, где бы землепользование татар хотя бы немножко прибли­жалось к норме. Все лучшие земли забраны были там под усадьбы помещи­ков и царских холопов. Недостаток земельной площади татары пополняли арендой помещичьих земель. В настоящее время все эти земли находятся в руках Южсовхоза19, который подчиняется непосредственно Центру и абсо­лютно не считается с местной властью и интересами местного населения. Таким образом, татары в настоящее время фактически лишены права обра­ботки этих земель. Но Южсовхоз, не довольствуясь одними лишь поме­щичьими землями, накладывает свои руки и на те земли, которые издавна принадлежали туземцам и обрабатывались самими туземцами. Сделано это очень просто: все виноградники, не менее одной десятины, были объявлены национализированными.

Что же касается советских хозяйств, то они представляют печальную

картину. Во главе их сидят в большинстве случаев бывшие управляющие помещичьими усадьбами и имениями (переменили лишь место жительства), зараженные до мозга костей духом старого колонизаторства. Организация же совхозов произошла непланомерно, анархически. Всякий, кому не лень (исключая, конечно, забитое и бесправное татарское население), захватывал усадьбы и поместья и объявлял себя совхозом.

Добрая половина захваченных таким образом земель, если не больше,
была лишена обработки, и вся плодовая культура южного берега Крыма об­речена на гибель. Характерным примером бесцеремонного захвата земель у татарских крестьян может служить факт отнятия последних 70-ти десятин земли у населения Ай-Василь20 (близ Ялты) ялтинским муниципалитетом. Земля эта служила табачной плантацией, а сейчас на ней посеяли ячмень.

Совхозы беспризорны. Проезжая по усадьбе б. графа Воронцова-Дашкова, я был свидетелем, как в роскошном парке (принадлежит 3-м хозяевам: совхозу, наробразу21 и еще кому-то) ценные южные культурные растения уничтожались пасущейся тут же безнаказанно коровой заведующего хозяйством (б. управлящий имением у Воронцова-Дашкова).

Следующим вопросом, интересующим татарское население, является на­родное образование. Внешне для этого как будто сделано все: заведование наробразом поручено татарину, для татар создан специальный орган - та­тарский п/отдел с органическими отделами. Но, в действительности, почти ничего не сделано, так как у наробразов отнята всякая возможность интен­сивной и организованно-планомерной работы в этой области. 90% помеще­ний наробраза занято под военные учреждения, казармы и лазареты. Един­ственное культурное учреждение татар - татарская учительская семинария -закрыто, так как помещение ее занято под какую-то воинскую команду. Сам наробраз и его учреждения ютятся в маленьких помещениях. Особенно плачевны в этом отношении учреждения, обслуживающие татарское насе­ление. Например, татарская драматическая студия помещается в одной грязной комнате, которая одновременно служит и общежитием для курсан­тов. Курсанты же и преподаватели со дня открытия студии в течение двух-трех месяцев не получали ни жалованьи, ни пайков, и добрая половина их разбежалась. Единственная сила, которая широко может быть использована в культурно-просветительской работе среди татар, - это татарская интелли­генция. Между тем попытки наробраза к привлечению на работу татарской интеллигенции остаются безуспешными: единицы идут, а масса стоит в стороне, так как они привлекли к себе исключительное внимание чрезвы­чайных органов. Отстранению татар от участия в культурно-просветительской работе, как видно, способствует и неудачный подбор в наробразе русских работников, которые все еще не освободились от своих русофикационных взглядов на татар. Так, например, заместитель заведую­щего наробраза тов.Смолин (партийный) в отсутствии из Симферополя за­ведующего наробразом делает официальное предписание татарскому отделу о том, чтобы на совещании учителей-татар доклады делались обязательно на русском языке. Он это ставит непременным условием разрешения созыва указанного совещания. Ясно, что такое распоряжение по отношению к крымским татарам, среди которых грамотных по-русски не больше 10-12%, вызывает лишь вполне законный протест, так как в Крыму даже при ца­ризме русский язык не был обязательным для татар.

Чтобы дать более или менее наглядную картину ненормальной постанов­ки народного образования среди татар, достаточно привести следующие цифры о школьном образовании татар. На 1035 школ 1-й ступени и 78 П-й ступени для всего Крыма на долю татар приходится всего 312 школ 1-й ступени и ни одной П-й ступени. И это при наличии татарского населения Крыма более чем 45%22. При этом несоответствие между процентом уча­щихся-татар и процентом общего количества татарского населения полу­чается колоссальное. Так, в Джанкойском уезде, где татарское население исчисляется в 24 %, число учащихся татар в школах 1-й ступени достигает всего лишь 4-5-ти %, в Симферопольском уезде это отношение выражается в цифрах 15/42, в Евпаторийском - 9/40, в Феодоссийском 10/37 и т.д.

Также плачевно обстоит, как показало обследование, среди татар и дело народного здравия. В татарских селениях Крыма нет ни одной больницы, ни одной лечебницы, ни одной амбулатории. Из татар на весь Крым имеет­ся всего лишь 2-3 человека медицинского персонала. Правда, 99 % всех этих ненормальностей являются наследием прошлого, но вся беда в том, что Советская власть в Крыму не принимает, да и не может принять при теперешнем своем состоянии, необходимых радикальных мер к их устране­нию и исправлению.

Насколько далеки руководители партийного и советского стротельства в Крыму от понимания политики Центра в национальном вопросе, можно су­дить по целому ряду, быть может, и мелких, на первый взгляд, но значи­тельных по своим последствиям, их действий в этой области. Так, напри­мер, когда я явился к тов. Лиде и заявил ему о необходимости организации в Крыму представительства Наркомнаца, то им было указано, что создание каких бы то ни было отделов по делам национальностей в Крыму он счита­ет лишним, и поэтому мне было предложено заняться лишь партийной ра­ботой среди татар. Формальное разрешение на организацию представитель­ства я добился через областком лишь спустя две недели после своего приез­да в Крым, и то лишь после приезда туда тов.Полякова. В течение полутора месяцев не удавалось найти квартиры для представительства. Представи­тельству пришлось работать сначала при татарском областном бюро23, а за­тем при татарском женском клубе. Характерен еще один случай.^Во время съезда председателей уездных, районных и сельских ревкомов Крыма я предложил татарским работникам использовать прибывших на съезд пред­седателей ревкомов татарских селений для обсуждения с ними вопросов поднятия политического самосознания татарских масс и вообще работы среди них. Вначале они не соглашались, говоря, что областком не разрешит им этого. Но потом согласились. Тем не менее секретарь областкома не раз­решил этого из опасения, что после доклада о национальной политике Со­ветской власти (предполагается мой доклад) татары могут поднять вопрос о Крымской республике. Лишь после вторичного настояния было "разрешено" оставить татарских делегатов на один день после съезда. (На татарские работников ревкома (Фирдевс, Идрисов, Меметов) и областкома (Дерен-Айерлы)24 смотрят как на "мебель"). С их голосом стали считаться лишь в последнее время с приездом тов.Полякова и с усилением бандитиз­ма в населенной татарами горной полосе. В общем отношении советских работников к татарам, за некоторым лишь исключением, чувствуется ка­кая-то отчужденность и недоверие, чувствуется боязнь проявления у них широкой самоинициативности в активном участии в государственной жиз­ни. Этим, очевидно, объясняется расформирование в Крыму отдельного та­тарского красноармейского батальона из добровольцев, сформированного в свое время в гор.Бугуруслане по приказу Реввоенсовета республики для на­правления на Польский фронт. Батальон этот участвовал в боях с Вранге­лем, а также принимал активное участие в ликвидации махновщины, но тем не менее его расформировали, а красноармейцам и комсоставу объяс­нили, что мера эта проводится по приказу Центра. Между тем батальон этот мог быть использован как самое хорошее средство для агитации и для привлечения крымских татар в Красную Армию. Такая же участь постигла и отряд зеленоармейцев из местных татар, действовавших в тылу у Вранге­ля. Этот отряд держали голодным в продолжение нескольких месяцев, об­манывая их всяческими обещаниями. Видя, что ничего не выходит, зелено-армейцы разбрелись, кто куда, а часть, говорят, ушла обратно в горы (информация члена областкома Дерен-Ойрлы).

III. Заключение

а) Общее политическое положение Крыма

Как партийная, так и советская работа поставлены в Крыму ненормаль­но. Ненормальность эта увеличивается обилием чрезвычайных органов по борьбе с контрреволюцией, а также центральных гражданских органов, лишь дезорганизующих работу местной власти (Цук, Южсовхоз, Внешторг и т.д.) Национальный вопрос в корне разрешен неправильно. Неправильно разрешен и земельный, а также продовольственный вопросы. Местное ту­земное население обижено во всех отношениях. Татарское население видит полный контраст между тем, что оно ожидало от Советской власти при Врангеле и что она преподнесла ему в действительности: 1) при буржуазно-капиталистическом строе татары имели возможность аренды помещичьих земель и на этом зарабатывали себе кусок хлеба; при советском же строе их малоземельность лишь усилилась; 2) в старое время крымские татары име­ли свои национальные войсковые части: татарские кавалерийские эскадро­ны в Симферополе и Бахчисарае, охраняющие Крым, помещались в луч­ших казармах; Советская власть ликвидировала не только национальные войсковые части, но даже испытанные в боях татарские интернациональ­ные красноармейские части из добровольцев; 3) в старое время буржуазные курорты давали татарам средства к существованию, а красная здравница не только ничего не дает, но косвенно отбирает у них последние средства к существованию; 4) при буржуазном строе татарское население пользовалось свободой передвижения, а в настоящее время оно лишено такой возможно­сти, так как стеснено особыми отделами; 5) при старом режиме татары по­требляющих районов имели возможность свободного обмена производимых ими продуктов на хлеб и мануфуктуру - Советская власть отняла у них все запасы вина, табаку и фруктов, а взамен ничего не дала. Вот голые факты, на которых строят свое суждение о Советской власти крымские татары. Все это в сознании татарского населения преломляется как проявление органи­зованной, но скрытой колонизационной политики Советской власти, порожденной ее недоверием к Востоку, как к стране мелкобуржуазной стихии, и преследующей цели полной экономической и политической деморализа­ции турко-татар, как авангарда неизбежных в будущем наступательных волн освободительного движения колоний. Советская власть и коммунизм является новой формой европейского империализма, основанной на отрица­нии права частной собственности, а потому еще более могущественной и грозной, чем раньше, - вот та ядовитая мысль, которая отравляет насквозь сознание умирающих от голода и вымирающих от туберкулеза крымских татар. Отзыв из Крыма таких работников, как Гавен и Фирдевс с заменой их "левыми" в национальном вопросе Акуловым должно лишь усилить это их настроение. И не удивительно, после всего сказанного, что татарское на­селение, так радостно встретившее Советскую власть (об этом отзываются буквально все работники), в настоящее время уже настраивается против нас, передавая свое настроение через приезжающих из Турции турецких судоходов и в Анатолию25. Оно бежит в горы, ища там спасения, и попада­ет там в руки бывших врангелевских офицеров. Бандитизм в горах изо дня в день усиливается. Нападения на советских работников учащаются. Еще больше они должны усиливаться сейчас, с наступлением тепла.
Правда, в последнее время после объезда мною и татарскими работника­ми ревкома южного района и сделанного нами доклада на соединенном за­седании областкома с ревкомом принято ряд решений, направленных к ис­правлению допущенных по отношению к татарам ошибок: о централизации борьбы с контрреволюцией с управлением особого отдела Морведа; о повто­рении манифеста об амнистии бывших курултаевцев за их прошлые пре­ступления; о необходимости обследования земельной нужды татарских кре­стьян, о запрещении изъятия излишков и т.д. Но все эти решения пока ос­таются на бумаге, и нет твердой уверенности в том, что меры эти в скором времени и до конца будут проведены в жизнь.
6) Какие меры необходимо принять по отношению к Крыму Рассеять сгущенную атмосферу Крыма и установить там нормальное по­ложение, по моему глубокому убеждению, могут лишь следующие меры:
1) декларирование Крыма автономной Советской Социалистической Рес­публикой с Конституцией, соответствующей Конституции Дагестана и Гор­ской Республики26;
2) немедленное проведение, и без всяких уклонений, по отношению к Крыму тех уступок, которые проводятся по отношению к Грузии27;
3) немедленно удовлетворить земельную нужду татарского малоземель­ного крестьянства за счет бывших помещичьих земель на юге и за счет ко­лонистов28 на севере;
4) усилить областком партии татарскими работниками; тов.Дерен-Ойрлы, включенный в состав областкома, очень молод и не годится для ру­ководства партийной работы в областном масштабе; я бы выставил членов Крымревкома т.т. Фирдевса и Меметова;
5) назначить председателем Крымревкома до созыва учредительного съезда Советов Крыма татарина; тов.Полякову можно поручить ведение партийной работы; из местных татарских работников на должность предсе­дателя Крымревкома соответствует тов.Фирдевс, тем более, что он в первый период Советской власти в Крыму состоял секретарем Крымской организа­ции и в совершенстве знаком с условиями Крыма;
6) отозвать из Крыма тов.Акулова и ряд других товарищей, проявивших
в своей прошлой работе в областях с мусульманским населением лишь
вредную для классового расслоения татар политику "крайней левизны" в национальном вопросе;
7) провести срочную мобилизацию татарских работников, владеющих крымским наречием, для направления их на партийную работу в Крым;
8 ) централизовать борьбу с контрреволюцией во всекрымском масштабе с передачей всех функции в этой области Крымчека и упразднить совершен­но оставшееся наследие царизма - особый отдел Морведа;
9 ) начать постепенную разгрузку Крыма от Красной Армии, разрешив татарам формировать отдельные красноармейские части с передачей им за­щиты Крыма от внутренних и внешних падений;
10) оставить тов.Гавена и Фирдевса в Крыму; из всех работников тов.Гавен единственный работник, знакомый с историей развития Совет­ской власти в Крыму и способный восстановить там нормальное положение; он имеет довольно большой авторитет как среди партийных, так и беспар­тийных масс, кроме того, страдает туберкулезом легких и конечностей и нуждается в крымском воздухе.

14/IV-21 г. г.Москва

б. член коллегии Наркомнаца: Султан-Галиев
http://www.archive.gov.tatarstan.ru/mag ... 4/03/03_2/

_________________
[i]"Нелепый, безосновательный и обостряемый извне спор между Русью Московской и Русью Киевской есть наш внутренний спор, никого более не касающийся, который будет разрешен нами самими".[/i] (с) А.И.Деникин

Елена Чавчавадзе, Ольга Лисица, Ольга Землякова

Солнце мёртвых

Великий русский писатель Иван Сергеевич Шмелёв родился 21 сентября (4 октября) 1873 года в Москве. Свой первый рассказ «У мельницы» он написал ещё в студенческие годы и опубликовал в солидном журнале «Русское обозрение» (1895). Огромную популярность принесла ему повесть «Человек из ресторана» (1911), которая в 1927 году была даже экранизирована в советской России. До 1917 года вышло в свет 8 томов собрания сочинений Шмелёва. Ожидавший положительных перемен от надвигавшейся революции, писатель пережил все жестокости её последствий, потеряв в Крыму в 1921 году своего единственного двадцатипятилетнего сына. Сергей был расстрелян большевиками без суда и следствия. Лишь после этого в ноябре 1922 года он решился покинуть родину. Вместе с женой Ольгой Александровной обосновался в Париже, где до конца жизни (24 июня 1950 года) жил в крайней нужде. Написанные в эмиграции книги — «Солнце мёртвых», «Лето Господне», «Богомолье», «Няня из Москвы»… — принесли ему мировую известность. По существу, они были написаны для русского читателя, в них он воссоздал образ той России, которую потеряли в 1917-м. Прозорливый писатель ещё в сороковые годы, невзирая на непоколебимость сталинского режима, составил духовное завещание, в котором просил, «когда это станет возможным», похоронить его на родном кладбище Донского монастыря в Москве. 30 мая 2000 года его воля была осуществлена. По слову духовного друга Шмелёва философа И. А. Ильина: «Символом его творчества стал человек, восходящий через чистилище скорби к молитвенному просветлению».

В ноябре 1920 года из Крыма уходят остатки Белой армии под командованием генерала П. Н. Врангеля. Один из последних участников Белого движения и эвакуации, профессор Колумбийского университета (США), Н. В. Фёдоров говорит в фильме «Пролог»*: «…чтобы описать картину переживаний, человеческих чувств, нужно быть вторым Достоевским». И действительно, только люди с колоссальным талантом способны передать муки и страдания так, чтобы они дошли до сердца другого человека сквозь вековую пелену времени.

* «Пролог» — первая серия документального телесериала «Русский выбор» (ведущий Н. Михалков, автор и руководитель проекта Е. Чавчавадзе).

120 000 ЧЕЛОВЕК — РАССТРЕЛЯТЬ!
Вместе с генералом Врангелем из Крыма ушли не все его воины и их близкие. Белым офицерам была обещана амнистия ещё за два месяца до эвакуации. Воззвание к офицерам армии Врангеля помимо Калинина, Ленина, Троцкого и Каменева подписал генерал Брусилов, пользовавшийся доверием у офицеров. Многим хотелось верить, что всё обойдётся: для них война кончилась, и надо было смириться с этим. Но, как выяснилось, градус озверения ещё не достиг максимума. 17 ноября 1920 года выходит приказ № 4 Крымвоенкома (г. Симферополь) о явке в 3-дневный срок для регистрации всех офицеров, чиновников военного времени, солдат. «Неявившиеся будут рассматриваться как шпионы, подлежащие высшей мере наказания по всем строгостям законов военного времени», — гласил приказ, подписанный венгерским интернационалистом Бела Куном. В Крым непрерывно поступали различные распоряжения, обязывающие к беспощадным действиям. Особым цинизмом веет от телеграммы Троцкого от 23 ноября 1920 года, в которой прямо говорилось, что необходимо «ввести в заблуждение противника», распространяя через агентов слухи о том, что «ликвидация отменена или перенесена на другой срок». Срочно создавались так называемые особые отделы, особые пункты, чрезвычайные комиссии, наделённые исключительными полномочиями, а также чрезвычайные «тройки», с целью придания видимости хоть какой-нибудь законности происходящему1. Уже 22 ноября от начальника особого отдела Южфронта поступил приказ применить высшую меру наказания к 1130 пленным офицерам. Как писал А. И. Солженицын, быстроту выносимых приговоров «лимитировала лишь техника машинописи». Многие дела рассматривались заочно. В первую очередь уничтожались офицеры и солдаты элитных частей — корниловцы, марковцы, дроздовцы, алексеевцы… Известно, что главными застрельщиками красного террора в Крыму были Бела Кун и Розалия Залкинд-Самойлова, носившая партийную кличку «Землячка», проявлявшая особую жестокость не только по отношению к врагам революции, но и к собственным «товарищам», попадавшим в водоворот партийных чисток в тридцатые годы. В этом водовороте в 1938-м сгинул и Бела Кун, а вот прах Розалии «Землячки» до сих пор находится на Красной площади в Кремлёвской стене. По оценкам историков в общей сложности в Крыму было расстреляно 120 000 тысяч солдат, офицеров и их близких.

АРЕСТ
В эту мясорубку красного террора попал и сын великого русского писателя Ивана Сергеевича Шмелёва — Сергей. Он родился 6 января 1896 года. Перед Первой мировой войной учился в артиллерийском училище, потом был призван в действующую армию. Война надолго разлучила его с родителями. Но вот он возвращается с фронта, и в июне 1918 года Иван Сергеевич вместе с женой Ольгой Александровной и сыном уезжают из Москвы. Как позже вспоминает Шмелёв, «Серёжечка едет в Добровольческую армию. Мы с Олей следом — в Крым»2. В Алуште они обосновывались в небольшом домике-дачке. Сергей, став офицером Добровольческой армии генерала Деникина, воевал в Туркестане, впрочем недолго: сказалось отравление газом на немецком фронте3, а также новые болезни (желтуха и воспаление лёгких). Получив отпуск, он в начале ноября 1919 года приехал к родителям в Алушту. Иван Сергеевич, опасаясь за сына, не рассказывал о его службе на фронте, но из его письма своему близкому другу философу И. А. Ильину видно, как он гордился сыном — боевым офицером. В том письме Шмелёв вспоминал:
«…в 1915—16 г., хлопотал за Серёжу, кончавш[его] част[ную] гимн[азию] Косицына. Оказ[алось], нужна некот[орая] протекция (верней — совет): я тогда был уже «изв[естный] пис[атель]», авт[ор] «Челов[ека] из рестор[ана]», и дело устроилось через попеч[ителя] уч[ебного] окр[уга], (с франц[узским] яз[ыком] что-то не ладилось на исп[ытание] зрелости). Мальчик кончил, поступил в унив[ерситет] и — с 1 к[урса], ожидая набора, поступ[ил] в артил[лерийскую] бригаду, с которой и б[ыл] на войне 16—17 г. — честно мужественно (отравлен газами (первыми!) на Стоходе), и — с мокр[ым] платк[ом] у рта — командовал огнём. Ранен не был, но 2 раза серьёзно б[ыл] прострелен. Мы, кон[ечно], мучились… о, вспомнишь… — и после, в добров[ольческой] А[рмии] — всего повидал мой мальчик! Бился на бронепоезде под Асхабадом, чудом спасся из красн[ого] «кольца», отступая (путь подорвали б[ольшеви]ки), сами белые сожгли бронепоезд и отступали в кольце красн[ых] дик[их] туркмен! Собирался командир застрелиться, но Серёжа удержал его… — и спаслись!»4
До конца марта Сергей получал отсрочки по болезни от службы в армии. В конце марта из-за туберкулёза лёгких был признан негодным к службе. Он был причислен к местной комендатуре, которая направила его на работу в городской квартирный отдел.
Когда в ноябре 1920 года началась эвакуация войск, Шмелёвы не приняли в ней участия. Как писал Иван Сергеевич в письме к Луначарскому от 21 декабря 1920 года: «Мы имели бы возможность уехать, прямо скажу, но у меня не было сил покинуть родное. Тоже и мой мальчик. Он прямо заявил, — что бы ни было, он из России не уедет». Сергей пошёл на регистрацию, у Шмелёвых был произведён обыск. Сергея дважды арестовывали и отпускали, потом отправили в Судак в сопровождении комбрига 9-й бригады Раймана. Больше родители не видели сына.
8 декабря он отправил им короткое письмо:
«Судак 8/XII 1920
Дорогие мои
Я приехал 2 дня тому назад в Судак и сейчас живу в Судаке вместе с командиром бригады. Завтра еду в Феодосию и как говорит комбриг дня через 3 буду в Алуште. Живётся мне недурно все оказались пока что очень милыми людьми и комбриг славным отзывчивым и чрезвычайно мягким человеком. Здоров, живу в полных удобствах, все эти дни читаю. По вечерам собирается кое-кто из комсостава и беседуем.
Ну целую крепко крепко папу и маму Ваш Сергей.
Скоро вернусь»5.
Вскоре 8 января 1921 года родители получили ещё одно письмо:
«16/XII 1920 г.
Дорогие Папочка и Мамочка
Сейчас я нахожусь в Феодосии в Особом отделе 3-й дивизии явился я сюда 11/XII по нов ст и до сих пор ещё не знаю ничего толком, так как меня ещё не допрашивали. Здоровье моё неважное. Кашляю и часто бывает головокружение. С Райманом6 расстался в Судаке 9-го числа. С Вересаевым не мог видится, но узнал что он в Коктебеле. Живётся тяжело, боюсь свалиться больным.
Целую вас дорогие мои крепко крепко ваш Сергей
Александров[ский парк?]»7
Состояние Сергея резко ухудшилось. Судя по всему, щадя родителей, он не написал о том, в каких условиях содержится.
В Феодосии всех, кто явился на регистрацию, отправляли в Виленские и Крымские казармы. Там содержалось до 500 человек. Каждую ночь заключённых будил комендант и зачитывал списки приговорённых к расстрелу. В декабре 1920 года расстрелы проводились прямо во дворе Виленских казарм. На территории казарм находились старые колодцы, куда сбрасывались тела убитых. Когда не осталось свободного места, заключённых стали расстреливать на месте угольных копей. Массовые расстрелы продолжались до апреля 1921 года. Осенью 1921 года был получен приказ сверху о сокрытии следов террора, но и в девяностые годы на местах расстрелов находили человеческие кости8.
Иван Сергеевич с женой не находили себе места. Он, как бывший юрист, не мог смириться с тем, что вокруг вершилось беззаконие, что людей уничтожали без суда и следствия. Он пишет письма и шлёт телеграммы — Луначарскому, Горькому, Брюсову, Вересаеву, Волошину… Он снова и снова описывает то, что произошло с его сыном. Его письма, если читать их все подряд, превращаются в бесконечный стон раненого отцовского сердца.
Позже станет известно, что Сергей Шмелёв был приговорён к расстрелу 29 декабря 1920 года. По сведениям, которые получил Иван Сергеевич уже находясь в эмиграции, приговор был приведён в исполнение 29 января помощником начальника особого отдела 3-й стрелковой дивизии 4-й армии Островским, отличавшимся особым садизмом.

СНЫ О СЫНЕ
Зимние дни 1920 года стали пыткой для родителей Сергея. Тревога и боль не отпускали и ночью. В записной книжке писателя имеется сделанная простым карандашом запись, относящаяся к 21 декабря:
«под 21 вид[ел] сон: банки варенья и сад в чёрн.[ых] ягодах временами странное спокойствие?! Отупение?!»
Запись, относящаяся к 29 января 1921 года:
«Вид.[ел] во сне Серёжу — он пришёл! я его целов.[ал] и ещё видел несколько дней спустя: он, к[ак]-б[удто] [неразб.] после дальней дороги, лежал в чист.[ом] белье после ванны, Маруся, говор[ит]: 2 нед.[ели] тому был в Англии, и даже сказал нес.[сколько] слов по-англ.[ийски]».
5 февраля 1921 года Иван Сергеевич с женой выехали в Симферополь. Его запись в записной книжке:
«Накануне сон. Серёжа носил нас на особ.[ом] аэроплане, в каютке на [неразб.] и высад.[ил] нас в Москве, у часов Унив[ерситета] стрелки показыв.[али] без ¼ — 7 веч.»
Из Симферополя они отправились в Феодосию. И везде их посылали дальше, нагнетая атмосферу напутствием: «Там знают, но вам не скажут». Шмелёв то получал сведения, что Сергея отправили в Харьков, то — на Север, одна сестра милосердия рассказала, что видела, как его ночью вели на расстрел… Позже Шмелёв снова обратится к Горькому, которого со всех сторон осаждали подобными просьбами. (И надо сказать, Горький неоднократно обращался с ходатайствами за арестованных во все инстанции, вплоть до Ленина. Это ему вождь ответил письмом, в котором разъяснил своё понимание значения интеллигенции9, тем самым указав «великому пролетарскому писателю» и его место в новой системе ценностей.) На письме Ивана Сергеевича от 29 марта рукой Горького поставлена дата 3 марта, относящаяся к 1921 году10. Возможно, именно она и является истинной датой смерти Сергея. На официальный запрос в ФСБ, сделанный в 1998 году, был дан ответ, что данных о Сергее Шмелёве у них нет.
Когда Шмелёвы вернулись в Москву, «вместе живого, подвижного и всегда бодрого» Иван Сергеевич превратился в «согнутого, седого, с отросшей бородой, разбитого человека»11. 22 ноября 1922 года они с женой навсегда покидают Россию, получив разрешение под поручительство издателя альманаха «Недра» Н. С. Ангарского выехать на лечение в Берлин. «…Мы были окаменевшие, уже неживые, — светило солнце мёртвых. Это я понял после, чуть отойдя»12.
Пережитое в Крыму не отпускало. Сохранилась полустёршаяся карандашная запись в его записной книжке:
«Берлин 25 XI. Под эт.[от] день — сон: человек, [неразб.], мальчик, похороны [Серёжи?], юродивый, ребёнок»13.
И в 1923 году писатель бережно записывает свои сны о Серёже:
«Париж
Днём, понедельник, 27/III — 9 апр. 23.
Вид[ел] во сне: стар[ая]-пожил.[ая] русская женщина, похож.[ая] на служившую у д-ра Конопл. Будто комната с накрыт столом, гости к[ак]-б[удто] (?) И вот — женщина с лицом к.[ак]-б.[удто] взволнованно-напряжённым, таящим в себе что-то, что она сейчас торжеств.[енно]-радостно сообщит. Я жду в волнении. И она говорит с тем же взволнов.[анным] и бледн.[ым] лицам. А ведь Ваш сын, Ваш Серёжа — жив! Жив?! Я съёживаюсь, к[ак] б.[удто] от радости — и боли, что это окажется ложью.
Зову — Оля! Каж.[ется] пришла Оля. Женщина говор.[ит]: мне сообщили, в письме написано, — служит (?) или наход.[ится] на (в) гауптвахте. — Даже не помню. Она б[ыла] в чист[ом] ситцев[ом] платье — светло-светл[о] голуб[ого] цвета. А лицо бледное, очень, мёртв[енно] бледное».
«Днём 25/IV видел сон: Я сильно подавлен — в сне это. И вот я вижу — в какой-то комнате — молодой человек, очень похож на Серёжечку но бородка юности чуть рыжевата. Всматриваюсь — он! Сер[ёжеч]ка! И я кричу, бросаюсь к нему, целую. Кричу, стараясь и себя убедить: Оля! ведь это же он! Он с нами, а мы этого точно не видим! Это же Серёжечка, с нами, а мы этому д.[о] с.[их] п.[ор] не придав[али] значения, не ценили! — И он как-то мило-смущённо даёт себя ласкать. Что сказал он — не помню. Костюм его будто серов[атый] гимназ[ический]. Сказал как будто: ну, вот папа… видишь…»
«17 мая (4) Видел Серёжечку… Где-то в больш.[ой] комн[ате], у столба. Он, лицо немн[ого] болезнен[ное]. Ему необходимо куда-то, куда-то его требуют. Он смотрит на меня, к[ак] б[ы] прося, глазами, но как всегда, скромный, деликатно говорит, чуть слышна просьба: «ну, папочка, ведь у меня 39,1°[»]. — Повторил 2 раза. Я его, каж[ется], целую или, с велик[ой] жалостью держу за плечи. Он, кажется, в ночной сорочке. Я смотрю, шейка голая, желтоватая, и с лев[ой] стор.[оны] (от меня) на шейке немного загоревшей, желтоватой, мазок кровяной. И его глаза, милые, кроткие, глаза…»
Когда писатель добивался разрешения на выезд, одной из главных причин было не только лечение, но и сбор материала для своего нового произведения «Спас Чёрный», которое так и не было написано. За границей, ещё в Берлине, началась работа над эпопеей «Солнце Мёртвых», которая продолжалась уже во Франции на даче И. А. Бунина в Грассе (книга была опубликована в 1923 году).
Личные переживания писателя силой его творческого духа переплавились в мощное художественное произведение, которое было переведено на несколько европейских языков, на него немедленно откликнулись лучшие писатели и философы того времени.
Позже Шмелёв рассказывал о создании этого произведения Ильину в письме от 24 ноября 1947 года:
«…О, эти дни ноября 20 г.14 в Крыму!.. когда Оля горела в домике над Алуштой, в темп[ературе] за 40, а меня уже влекли в Ялту, на «мясорубку»!.. На-до это пережить… а сын… там… ждёт пули… и мы скованы, мы пригвождены… ждать… всюду заставы, рожи, дула… ливни — вот оно рождавшееся… «Солнце Мёртвых»… — и я получил силу — забыть себя, дать — вне своего… — и Бог судил мне преодолеть и показать…»15
В письме к О. А. Бредиус-Субботиной от 4 декабря 1941 года:
«И я — … — всё — личное — обошёл, укрыл, сколько мог, нашу боль неизлечимую. Там о Серёжечке — только где-то — в молчании — в тОнах! …
И так я кипел, делая, вскрывая днями мира язву — ужас красный — бесов! Ныне я могу — я в праве — сказать облегчённо молитву св. Симеона»16.
Вот первое впечатление от этой книги И. А. Ильина.
«...Я читал Солнце Мёртвых — долго; растягивал — откладывал; не то боялся, что кончится; не то боялся дальше читать; не то боялся, что я упущу что-то мимо своего духовного черпала. Это один из самых страшных документов человеческих. Мне: то казалось, что человеку от стыда нельзя больше жить на свете; то казалось, что Бог ужасается, что создал человека. Солнцу нельзя быть солнцем — мёртвых! …В средние века верили, что есть такие в небесах сконцентрированные квинтэссенции бытия — specula mundi17 — образы мира, сгустки прототипические. Вот — «солнце мёртвых». Богу — меморандум; людям — обвинительный акт»18.
Эта книга поставила Шмелёва в один ряд с Достоевским, навсегда увековечив Крымскую катастрофу, муки и страдания погибших там в страшные годы красного террора. Книга спасла и самого писателя. Уйдя в творчество, он смог пережить то, что пережить, не сломавшись, почти невозможно.

Статья подготовлена в рамках проекта Российского гуманитарного научного фонда и Дирекции Президентских Программ Российского фонда культуры (грант № 06-04-00116а).

Примечания
1. Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ. М. 1991. С. 214.
2. Шмелёв И. С. и Бредиус-Субботина О. А. М. 2003. Т. 1. С. 478.
3. Газы были применены немцами на реке Стоход в марте 1917 года, когда на фронтах уже вовсю шло распропагандированное большевиками братание.
4. Ильин И. А. Собрание сочинений. Доп. том «Переписка двух Иванов. (1947—1950)». М. 2000. С. 107—108.
5. Российский фонд культуры (РФК). Архив И. С. Шмелёва. Свидетельство о дарении № 1053 от 21.04.2000 г. Коллекционная опись к инв. № 10350.
6. Комбриг 9-й бригады 3-й дивизии, о котором как о «славном отзывчивом и чрезвычайно мягком человеке» пишет в своём предыдущем письме Сергей Шмелёв.
7. РФК. Архив И. С. Шмелёва, там же.
8. Гончаренко О. Г. Тайны Белого движения. М. 2004. С. 328.
9. 15 сентября 1919 года Ленин, в частности, писал Горькому: «Интеллектуальные силы рабочих и крестьян растут и крепнут в борьбе за свержение буржуазии и её пособников, интеллигентиков, лакеев капитала, мнящих себя мозгом нации. На самом деле это не мозг, а г…» (Ленин В. И. ПСС. Т. 51. С. 47—49). См.: Просим освободить из тюремного заключения. М. 1998.
10. Спиридонова Л. А. Мы живём в снах и легендах/Независимая газета. 2000. № 1 (9), 31 марта.
11. По описанию поэта И. А. Белоусова. См.: Сорокина О. Н. Московиана. М. 2000. С. 113.
12. Шмелёв И. С. и Бредиус-Субботина О. А. Т. 1. С. 478.
13. Архив Шмелёва И. С. Коллекционная опись к инв. № 10350.
14. Сергея Шмелёва забрали в ночь на 21 ноября (4 декабря), поэтому здесь говорится о ноябре.
15. Ильин И. А. Собрание сочинений. Доп. том «Переписка двух Иванов. (1947—1950)». М. 2000. С. 208.
16. Шмелёв И. С. и Бредиус-Субботина О. А. Т. 1. С. 301—302.
меется в виду молитва «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко».
17. Specula mundi (лат.) — высота мира.
18. Ильин И. А. Собрание сочинений. Доп. том «Переписка двух Иванов. (1927—1934)». М. 2000. С. 21.
http://www.istrodina.com/rodina_articul ... 2097&n=107

_________________
[i]"Нелепый, безосновательный и обостряемый извне спор между Русью Московской и Русью Киевской есть наш внутренний спор, никого более не касающийся, который будет разрешен нами самими".[/i] (с) А.И.Деникин

Фурия красного террора
/СЕРГЕЙ ЧЕННЫК/
Что такое «друзья народа»?

Советская власть, установленная в Крыму после ухода врангелевских войск, ознаменовала свое правление одной из самых страшных трагедий современности: за сравнительно небольшой период самым жестоким образом было истреблено огромное количество бывших военнослужащих Белой армии, поверивших новой власти и не покинувших Родину. Эта жестокость имела и женское лицо…

Иногда Землячку спрашивали, как она, девушка из буржуазной семьи, стала революционеркой? Кто привел ее, юную гимназистку с вьющимися черными волосами и серыми любопытными глазами, к ненависти по отношению к представителям того сословия, из которого была и она сама?
Родилась она в 1876 году. Предприимчивый человек Самуил Маркович Залкинд владел в Киеве отличным доходным домом, а его галантерейный магазин считался одним из самых лучших и больших в городе. Он хотел вывести детей в люди и вывел — они выучились и стали инженерами и адвокатами. Но, увы, мыслили не совсем так, как хотелось отцу. Благо своей родной страны они видели в революции, даже в ее крайних и самых уродливых формах. Все дети Самуила Залкинда побывали в царских тюрьмах. Так что купец первой гильдии Залкинд то и дело вынужден был вносить залог, беря на поруки то одного, то другого сына.

Жестокая Роза по кличке Землячка

Но больше всех в семье любили Розу. Она была самая способная, самая нетерпеливая, самая проницательная и, даже братья признавали это, самая умная. На редкость серьезная девочка запоем читала все, что попадалось под руку. Но романы увлекали ее не так, как иные книги. Толстой, Тургенев?.. Анна Каренина вызывала у нее снисходительное сожаление, а Лизу Калитину она даже осуждала: «Шла бы ты, голубушка, не в монастырь, а в революцию, там тебе, с твоей принципиальностью, самое место...» С интересом читала исторические труды, по социологии, предпочитая научный анализ явлений жизни поэтическим эмоциям. И вот Роза уже разъясняет рабочим «Капитал» Карла Маркса.
В 1894 году Роза, окончив гимназию, поступила в Лионский университет на курс медицинских наук. Она искала применения своим силам. Знакомый студент дал ей почитать брошюру В. Ульянова «Что такое «друзья народа…». И вскоре Роза Залкинд вступила в киевскую социал-демократическую организацию, став профессиональной революционеркой. А год спустя Землячку, таков теперь был ее революционный псевдоним, арестовали. В донесениях агентов киевской охранки указывалось, что дочь купца первой гильдии Розалия Залкинд читает рабочим лекции о революционном движении, что она в квартире акушерки Сишинской собственноручно вышивала красное знамя для первомайской демонстрации. Уйти от тюрьмы ей не удалось. Тюрьму сменила ссылка в Сибирь. В ссылке Землячка вышла замуж и приобрела еще одну фамилию — Берлин. Из ссылки она бежала одна, муж остался в Сибири и вскоре умер. Позже она и сама не могла толком определить причину своего замужества: то ли это была симпатия к соратнику по борьбе, то ли хотелось поддержать более слабого товарища. За три года, которые ей пришлось провести в тюрьме и ссылке, революционное движение в России обрело новое качество: вдохновителем, организатором и руководителем стал Ленин. Землячка приехала в Екатеринослав. Там она попыталась установить связи с Киевом и вновь привлекла внимание полиции. Пришлось перебраться в Полтаву, где находилась небольшая группа поднадзорных социал-демократов, а оттуда по указанию редакции «Искры» направиться в Одессу. Из Одессы Землячку вызвали за границу для доклада о ходе борьбы за «Искру». В своих воспоминаниях Землячка писала, что впервые встретилась с Лениным не то в Цюрихе, не то в Берне. На самом деле познакомилась она с Лениным в Мюнхене.
Сохранилась ее фотография тех лет. Продолговатое лицо, чуть вьющиеся, но гладко причесанные волосы, четко очерченные брови, небольшие умные глаза, прямой правильный нос и то, что выделяло ее из множества других барышень: высокий мужской лоб и пытливый взгляд. Время, проведенное в тюрьмах, сделало ее жестокой, иногда до патологии. Новая партийная кличка — Демон — как нельзя лучше подходила ей.
Землячка вернулась из Мюнхена в Одессу, откуда ей поручили перебраться в Екатеринослав. Там было тревожно и неблагополучно. Опасаясь нового ареста, она уезжает в Женеву.
По возвращении в Россию в 1905 году ее ввели в руководство московского комитета РСДРП. Как один из партийных лидеров она работала в военной ячейке РСДРП. Активно участвовала в организации смуты 1905 года, в декабрьских боях в Москве. Приобрела первый опыт стрельбы по царским войскам, который оказался весьма востребованным позднее, в Крыму, во время расстрелов врангелевских офицеров. После победы революции руководство партии доверило ей весьма ответственную работу.
В конце 1918 года, когда осложнилось положение на Южном фронте, ее направляют в Красную армию, назначив сначала комиссаром бригады, а затем начальником политотделов 8-й и 13-й армий Южного фронта. Это было деморализованное и небоеспособное войсковое соединение. Армию приходилось сколачивать заново, подбирать командиров и политических работников — винтиков той страшной машины, которая благодаря таким, как Розалия, «пламенным революционерам» покатилась по России, оставляя за собой кровавую колею.
Рабочий день Землячки продолжался до двадцати часов, она не щадила себя и требовала того же от других, при этом особенно не задумываясь о способах принуждения, не останавливаясь и перед крайними мерами.
За заслуги в деле политического воспитания и повышения боеспособности частей Красной армии Розалию Землячку наградили в 1921 г. орденом Красного Знамени. Она была первой женщиной, удостоенной такой награды.

Демон вырвался на свободу

В 1920 г. ушла из Крыма армия Врангеля, но десятки тысяч солдат и офицеров не захотели покинуть родную землю, тем более что Фрунзе в листовках обещал тем, кто останется, жизнь и свободу. Остались многие.
По указанию Ленина в Крым «для наведения порядка» были направлены с практически неограниченными полномочиями два «железных большевика», фанатично преданных советской власти и одинаково ненавидевших ее врагов: Розалия Землячка, которая стала секретарем Крымского обкома большевистской партии, и венгерский коминтерновец Бела Кун, назначенный особоуполномоченным по Крыму. 35-летний Кун, бывший военнопленный офицер австро-венгерской армии, успел к тому времени провозгласить Венгерскую советскую республику, которая захлебнулась в крови, после чего приехал «делать революцию» в Россию.
Крым был передан в руки Бела Куна и Розалии Самуиловны. Торжествующие победители пригласили в председатели Реввоенсовета Советской Республики Крым Льва Давидовича Троцкого, но тот ответил: «Я тогда приеду в Крым, когда на его территории не останется ни одного белогвардейца». Руководителями Крыма это было воспринято не как намек, а как приказ и руководство к действию. Бела Кун и Землячка придумали гениальный ход, чтобы уничтожить не только пленных, но и тех, кто находился на свободе. Был издан приказ: всем бывшим военнослужащим царской и Белой армий необходимо зарегистрироваться — фамилия, звание, адрес. За уклонение от регистрации — расстрел. Не было только уведомления, что расстреляны будут и все, кто пришел регистрироваться...
С помощью этой поистине дьявольской уловки было выявлено дополнительно еще несколько десятков тысяч человек. Их брали по домашним адресам поодиночке ночами и расстреливали без всякого суда — по регистрационным спискам. Началось бессмысленное кровавое уничтожение всех сложивших оружие и оставшихся на родной земле. И сейчас цифры называются разные: семь, тридцать, а то и семьдесят тысяч. Но даже если и семь, столько тысяч перестрелять — это работа. Вот тут и проявилась патологическая жестокость, годами копившаяся до этого в Розалии Залкинд. Демон вырвался на свободу. Именно Землячка заявила: «Жалко на них тратить патроны, топить их в море».
Лучшую характеристику Залкинд дал позднее А.И. Солженицын, назвавший ее «фурией красного террора». Уничтожение принимало кошмарные формы, приговоренных грузили на баржи и топили в море. На всякий случай привязывали камень к ногам, и долго еще потом сквозь чистую морскую воду были видны рядами стоящие мертвецы. Говорят, что, устав от бумажной работы, Розалия любила посидеть за пулеметом.
Очевидцы вспоминали: «Окраины города Симферополя были полны зловония от разлагающихся трупов расстрелянных, которых даже не закапывали в землю. Ямы за Воронцовским садом и оранжереи в имении Крымтаева были полны трупами расстрелянных, слегка присыпанных землей, а курсанты кавалерийской школы (будущие красные командиры) ездили за полторы версты от своих казарм выбивать камнями золотые зубы изо рта казненных, причем эта охота давала всегда большую добычу».
За первую зиму было расстреляно 96 тысяч человек из 800 тысяч населения Крыма. Бойня шла месяцами. 28 ноября «Известия временного севастопольского ревкома» опубликовали первый список расстрелянных — 1634 человека, 30 ноября второй список — 1202 человека. За неделю только в Севастополе Бела Кун расстрелял более 8000 человек, а такие расстрелы шли по всему Крыму, пулеметы работали день и ночь. Розалия Землячка хозяйничала в Крыму так, что Черное море покраснело от крови.
Справедливости ради нужно отметить, что Землячка была не единственной фурией красного террора. Знаток женской души Мирабо когда-то говорил по поводу парижского мятежа, что «если женщины не вмешаются в дело, то из этого ничего не выйдет». В России женщины вмешались серьезно. Землячка — в Крыму. Конкордия Громова — в Екатеринославе. «Товарищ Роза» — в Киеве. Евгения Бош — в Пензе. Яковлева и Елена Стасова — в Петербурге. Бывшая фельдшерица Ревека Мейзель-Пластинина — в Архангельске. Надежда Островская — в Севастополе. Эта сухенькая учительница с ничтожным лицом, писавшая о себе, что «у нее душа сжимается, как мимоза, от всякого резкого прикосновения», была главным персонажем ЧК в Севастополе, когда расстреливали и топили в Черном море офицеров, привязывая тела к грузу.
Страшная резня офицеров под руководством Землячки заставила содрогнуться многих. Также без суда и следствия расстреливали женщин, детей, стариков. Массовые убийства получили такой широкий резонанс, что ВЦИК создал специальную комиссию по расследованию. И тогда все «особо отличившиеся» коменданты городов представили в свое оправдание телеграммы Белы Куна и Розалии Землячки, подстрекавшие к массовым расправам, и отчетность по количеству невинно убиенных. В конце концов эту совсем не «сладкую парочку» пришлось убрать из Крыма.

Ее не тронул даже Берия

В 1921 — 1924 годах Розалия Самуиловна была секретарем Замоскворецкого райкома партии в Москве, затем членом Юго-Восточного бюро ЦК РКП(б). В 1925 году ее отправили на работу в Пермскую губернию, после чего в 33-м назначили членом коллегии Наркомата рабоче-крестьянской инспекции СССР, коллегии Наркомата путей сообщения СССР. По должности в ее обязанности входило контролировать работу государственных органов, в том числе прокуратуры, армии и флота.
Во время массовых репрессий 1937 г. Землячка была заместителем председателя Комиссии советского контроля, а затем ее председателем. «Большая чистка» в партии привела к тому, что в мае 1939 г. она была назначена заместителем председателя Совета народных комиссаров СССР. Однако в дальнейшем Розалия постепенно оказалась на вторых ролях. В 1943 г. ее сместили с этой должности и направили на ту работу, которая у нее лучше всего получалась, — Розалия Землячка стала заместителем председателя Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП (б). Интересно, что, когда в 39-м под погром попала Комиссия советского контроля при Совнаркоме СССР, председателя комиссии Розалию Землячку Берия не тронул. Видимо, Сталина устраивало ее рвение в борьбе с «врагами народа»…
Она всю жизнь обожествляла Ленина и даже написала крайне тенденциозные «Воспоминания о В.И. Ленине». Всегда и со всеми была суха и замкнута и, можно сказать, совершенно лишена личной жизни. Многие считали ее равнодушной, а большинство боялось и ненавидело. Один из ветеранов партии, «последний из могикан» дореволюционной РСДРП, рассказывая о большевичке Розалии Землячке, долгие годы руководившей органами партийного и советского контроля, так оценил одно из ее качеств: «Кого полюбит — для тех землячка, кого не взлюбит — для тех болячка».
Умерла Землячка в 1947 г. Прах ее, как и многих других палачей собственного народа, погребен в Кремлевской стене.

_________________
[i]"Нелепый, безосновательный и обостряемый извне спор между Русью Московской и Русью Киевской есть наш внутренний спор, никого более не касающийся, который будет разрешен нами самими".[/i] (с) А.И.Деникин

28.11.1920 - Начало массовых расстрелов военнопленных русских офицеров в Крыму. Зверская расправа над стариками, детьми и ранеными продолжалась в течение нескольких месяцев. В братской могиле, расположенной в глубоком лесу по приблизительным подсчетам находятся останки более 6 тысяч человек. А в целом, по Крыму за эти месяцы было расстреляно 100-120 тысяч человек. Потомки погибших выступили с инициативой о строительстве часовни на месте их захоронения. По благословению правящего архиерея 10 декабря состоялась торжественная закладка камня в основание часовни, которая будет освящена в честь иконы Божией Матери "Знамение".

Кровь текла к морю...

Члены элитного парижского клуба «Санкт-Петербург» прибыли сюда, чтобы поклониться памяти своих предков, расстрелянных в Багреевке. Отсюда кровь ручьями текла под откос, к морю. Чекисты думали, что, сбросив сотни трупов в плавательный бассейн и забросав его землею, они уничтожат все следы. Помешал прошедший дождь. Розовая вода поднялась в гранитной чаше и хлынула вниз, к дороге Ялта – Учан-Су. Чтобы обеззаразить стоки, в Багреевку потянулись подводы с хлоркой...

Багреевка. Не ищите это название на географической карте Крыма, оно давно не существует, разве что уцелело в нашей памяти. От дореволюционного имения юридического представителя царя Николая II в Ялте адвоката Фролова-Багреева, от многочисленных жилых и хозяйственных построек для обслуги ничего не осталось. Расположены они были на территории Ливадийского лесничества, в глуши. Видимо, это обстоятельство и послужило причиной выбора Багреевки в гражданскую войну для расстрела людей. Здесь приняли свои смертный час многие представители дворянства, духовенства, интеллигенции Южнобережья.

...Дождь 1920 года. Солнце 2004 года. Как много времени прошло, поколения уже сменились. И только сейчас, когда тайное стало явным, в Ялте смогли собраться потомки видных аристократических фамилий Воронцовых-Дашковых, Барятинских, Мальцевых, Романовых. Члены элитного парижского клуба «Санкт-Петербург» приехали, чтобы поклониться памяти своих предков.

Их прах лежит здесь, в Багреевке, что подтвердили многолетние архивные исследования и поиск республиканского благотворительного фонда «Юг». Здесь, у православного креста, прошло поминальное богослужение, которое провел отец Адам. На месте кровавого расстрела будет воздвигнута часовня, сбор средств потомки уже начали. Ниточку памяти время не обрежет.

20 октября 1920 года генерал Врангель издал свой последний приказ о начале «эвакуации и посадке в суда в портах Крыма всех, кто разделял с армией ее крестный путь, семей военнослужащих, чинов гражданского ведомства с их семьями и отдельных лиц, которым могла бы грозить опасность в случае прихода врага... Для выполнения долга перед армией и населением сделано все, что в пределах сил человеческих. Дальнейшие наши пути полны неизвестности...».

126 судов взяли курс от Крыма к чужим берегам. Однако не все захотели ехать на чужбину. Одни особой вины не чувствовали перед советской властью, другие надеялись на обещанную амнистию, ведь сдавшимся обещали «полное прощение в отношении всех проступков, связанных с гражданской борьбой».

Каким будет это «прощение», Крым скоро увидит, на примере 100 тысяч погибших – расстрелянных, повешенных, утопленных, замученных. Казни проходили по регистрационным спискам, потом по анкетам, по облавам и, наконец, по доносам. Да, и доносов в ту пору хватало – своеобразная репетиция перед сталинскими репрессиями: «Заявление в Особый морской отдел. Согласно моему заявлению были арестованы княгиня Н.А. Барятинская, генерал в отставке Мальцев и его сын капитан гвардии Мальцев. Зная, что эти люди, цензовики, собравшиеся выехать за границу, но почему-то не успевшие, являются безусловно контрреволюционерами, уверен, что имеют связи и знают много другой себе подобной сволочи, предложил бы для пользы дела путем различных предложений и нажимов добиться от них, каких они знают членов национальных обществ и прочих контрреволюционных организаций, и арестовать их родных и знакомых, как безусловную сволочь, и уверен, что они могут кое-что дать. 17 декабря 1920 г.»

В Багреевке казнили не только офицеров врангелевской армии, как считалось ранее. Всех под одну гребенку – врачей, священников, сестер милосердия, санитарок, акушерок. Чем провинилась выпускница Смольного института, домашняя учительница Л.А. Матусевич или 80-летняя княгиня Н.А. Барятинская, прикованная к инвалидной коляске? Огонь гражданской войны не разбирал. Кто прав, кто виноват?

Из Франции приехала правнучка расстрелянной княгини, тоже, кстати, Надежда Барятинская. Слезы дрожат на ее глазах: «Я много читала и слышала о революции, но что такое «красная тройка» поняла только в Ялте. Моей маме было 18 лет, она работала сестрой милосердия, жила в гостинице «Россия». Жених в то время был в белой армии, однажды он позвонил ей и сказал: «Все кончено, мы должны уехать». И они уехали, только княгиня Барятинская отказалась. Судьба ее оказалась горькой. Ее, известную благотворительницу, сделавшую так много для культурной жизни города, собирательницу картин, которые сегодня украшают стены трех крымских музеев, расстреляли. Парализованная старушка была опасна новой власти?»

Историк Леонид Абраменко обнаружил в архивах службы безопасности Украины только «расстрельных» ялтинских папок – 15. В каждой смертные приговоры на 200 - 400 человек. Массовые расстрелы, начавшиеся в конце 1920 года, продолжались и в последующие годы.

Один из организаторов красного террора венгерский коммунист Бела Кун заявлял: «Крым – это бутылка, из которой ни один контрреволюционер не выскочит, а так как Крым отстал на три года в своем революционном развитии, – то быстро подвинем его к общему революционному уровню России...». И подвинули. Массовыми расстрелами. В черные списки попадали даже 15-тилетние гимназистки.

Население Крыма постоянно заполняло анкеты, состояли они из множества вопросов. Каждый освещался детально: происхождение, имущественное положение всей родни, отношение к Польше, Врангелю...

За точность сведений анкетируемый ручался головой. Как свидетельствует в записках крымчанин Кришевский, «воцарился дикий произвол, лилась кровь, словом, создавалась та кошмарная обстановка, когда обыватель стал объектом перманентного грабежа».

Когда 12 декабря 1920 года арестовали княжну Наталью Трубецкую, работавшую сестрой милосердия в лазарете Ливадийского дворца, за нее вступились члены профсоюза сестер милосердия Ялтинского района и попросили передать ее на поруки – «ручаемся своей подписью, что сестра Трубецкая не была причастна ни к какой политической организации ни при старой, ни при новой власти». Расстреляли всех подписавших – 16 человек...

Беременная княжна Мальцева ждала третьего ребенка. Не пощадили и ее. А двое детей уцелели, их вывезли раньше, и род продолжился. В Багреевку приехала ее внучка Анна Андерсен, живущая за рубежом. «В Крыму Мальцевы разводили виноградники, представляете, винподвалы уцелели и сегодня, они принадлежат виноградарскому хозяйству «Ливадия», – делится она своими впечатлениями. – Так холодно там, мурашки по спине. А мне и наверху холодно...».

Кто-то из читателей может сердито сказать: «Раньше о белом терроре писали, теперь о красном...» Давным-давно за меня ответил поэт и философ Максимилиан Волошин: «А я стою один меж них В ревущем пламени и дыме И всеми силами своими Молюсь за тех и за других...».

Потомки расстрелянных в Багреевке приезжают на Южнобережье не купаться в море и не загорать на пляже. Их ведут сюда гены памяти. Как и должно быть среди нормальных людей. Это понимают и дети из Ливадийской средней школы, которые ныне ухаживают за лесной братской могилой и тропой, ведущей в Багреевку...

Статья Владимира Куковякина «Кровь текла к морю…», Ялта («Вечерние вести», №108, 27 июля 2004 г.)

_________________
[i]"Нелепый, безосновательный и обостряемый извне спор между Русью Московской и Русью Киевской есть наш внутренний спор, никого более не касающийся, который будет разрешен нами самими".[/i] (с) А.И.Деникин

Собственно, что...
Нашел еще один первоисточник - воспоминания А.Л.Сапожникова, "Крым в 1917-1920 гг."
А.Л. САПОЖНИКОВ вырос в военной семье и принадлежал к роду потомственных дворян Нижегородской губернии. Не будь революции, он, скорее всего, пошел бы по стопам отца – офицера одного из лучших и престижных полков Русской Императорской армии (лейб-гвардии Павловского полка) или обоих дедов и стал бы прекрасным военным.
Но такой путь при советах был для него практически невозможен.
Интерес к истории Алексей Львович унаследовал и от матери, урожденной Кази, последней владелицы имения Бурлюк на реке Альме, многими узами связанной с Крымской землей. Среди родственных ему фамилий значатся Мавромихали, Стамати, Ревелиотти, Анастасьевы, Беловодские, Бларамберги, Цакни, Кумани, Берхи, Кортацци и др. – все с крепкими крымскими корнями. Его предки служили под командованием графов Орловых, князя Потемкина, герцога Ришельё, Ушакова, Грейга, Лазарева. Многие участвовали в русско-турецких войнах, Отечественной войне 1812 г. и Заграничном походе, Крымской войне. Некоторые были непосредственными защитниками Севастополя в 1854-1855 гг. Во время этой войны на территории их имений произошли известные Альминское и Чернореченское сражения.
А.Л. САПОЖНИКОВ оставил после себя большой архив и огромную коллекцию биографических, генеалогических и иконографических сведений о деятелях России (она сейчас предоставлена в распоряжение Российского Дворянского Собрания его сыном), а также интереснейшие мемуары. Некоторые фрагменты из них публиковались в альманахе «Дворянское Собрание» и газете «Дворянский вестник».
Грозные 1917-1920-е гг. Алексей Львович провел в Крыму и оставил о них отдельные воспоминания, издаваемые сейчас впервые. Крым занимает особое место в истории гражданской войны. Власти менялись там едва ли не чаще, чем времена года, и сгусток противоречий, имевших там место, привел и к противоречивым оценкам специалистами происходивших там событий. Поэтому появление такого первоисточника, как этот, - свидетельство очевидца, любившего и знавшего Крым и его обитателей, должно только приветствоваться.
В записках А.Л.Сапожникова читателя ждет знакомство со многими событиями и деталями, ранее ускользавшими от внимания профессиональных историков, хроникеров и писателей. При этом они сохраняются для истории не только как те или иные факты, но, что особо важно, им дается нравственная оценка человеком, лично их пережившим.
Записки являют собой образец и другого важного гражданского качества – умения видеть «свою малую семейную историю» в контексте «большой» истории своей страны.
http://www.geocities.jp/kazy_sait/r/Pub ... a_ALS1.htm
(проходим по ссылке - там на нескольких страницах текст. Рассказывается и о "варфоломеевских ночах" в Евпатории, и о расстрелах в 20-е годы в Севастополе).
P.S.Все публикуемые здесь тексты преследуют чисто информативные функции - используя возможности форума, собрать в одной теме ссылки на все ресуры, где говорится о репрессиях в рассматриваемый период. Обсуждением, а тем более дискутированием с поклонниками-противниками большевиков и их недругов принципиально заниматься не собираюсь. Здесь историческая страница, а с дискуссиями и без моего скромного участия в разделе политика народ неплохо справляется.

_________________
[i]"Нелепый, безосновательный и обостряемый извне спор между Русью Московской и Русью Киевской есть наш внутренний спор, никого более не касающийся, который будет разрешен нами самими".[/i] (с) А.И.Деникин

Иван Папанин: хождение из чекистов в полярники
/СЕРГЕЙ ЧЕННЫК/
Герои жестокого времени

Мало кто знает, что знаменитый полярник Иван Папанин был… чекистом именно в то время, когда на полуострове шло уничтожение десятков тысяч инакомыслящих. И все-таки легендарный крымчанин вошел в историю как создатель самого мощного в мире научно-исследовательского флота, который вывел СССР в бесспорные лидеры в изучении Мирового океана.

Иван Дмитриевич Папанин относился к категории людей, которых обычно называют самородками. Родился он 26 ноября 1894 г. в Севастополе в семье портового матроса, которая вела полунищенское существование, не имея даже своего дома. Ютились в странном сооружении из 4-х стен, две из которых были трубами, старались заработать хоть какую-то копейку, помогая матери вытянуть семью. Особенно доставалось Ивану, старшему из детей. Учился мальчик отлично, был первым в классе по всем предметам, за что и получил предложение продолжить обучение за казенный счет. Но впечатления нищего и бесправного детства станут решающими при формировании его личности и характера.

Во главе партизанского движения

Самым ярким событием, по воспоминаниям самого Папанина, было для него восстание моряков на «Очакове» в 1905 году. Он искренне восхищался мужеством моряков, шедших на верную смерть. Именно тогда в нем сформировался будущий убежденный революционер. В это время он учится ремеслу, работает на заводах родного Севастополя. К 16-ти годам Иван Папанин — в числе лучших работников Севастопольского завода по изготовлению навигационных приборов. А в 18-летнем возрасте его как наиболее способного отобрали для дальнейшей работы на судостроительном заводе г. Ревеля (нынешний Таллинн). В начале 1915 г. Иван Дмитриевич был призван во флот как специалист по технике. В октябре 1917-го вместе с другими рабочими перешел на сторону красногвардейцев и с головой ушел в революционную работу. Возвратившись из Ревеля в Севастополь, Папанин активно участвует в установлении здесь советской власти. После оккупации Крыма германскими войсками на основании Брестского мира Иван уходит в подполье и становится одним из руководителей большевистского партизанского движения на полуострове. Профессионалы революции Мокроусов, Фрунзе, Кун доверяют ему секретные и труднейшие задания. За эти годы он прошел все мыслимые трудности — «и огонь, и воду, и медные трубы».
В августе 1920 года в Крыму высадилась группа коммунистов и военных специалистов Красной Армии во главе с А. Мокроусовым. Их задачей была организация партизанской борьбы в Крыму. К Мокроусову присоединился и Папанин. Собранная ими повстанческая армия наносила Врангелю серьезные удары. Белогвардейцам пришлось отозвать с фронта войска. Чтобы уничтожить партизан, воинские части из Феодосии, Судака, Ялты, Алушты, Симферополя стали окружать лес. Однако партизанские отряды сумели вырваться из окружения и отступить в горы. Нужно было связаться с командованием, доложить об обстановке и согласовать свои планы со штабом Южного фронта. Было решено отправить в Советскую Россию надежного человека. Выбор пал на И. Д. Папанина.
В сложившейся ситуации попасть в Россию можно было только через Трапезунд. Удалось договориться с контрабандистами, что за тысячу николаевских рублей они переправят человека на противоположный берег Черного моря. Путешествие оказалось долгим и небезопасным. Ему удалось встретиться с советским консулом, который в первую же ночь отправил Папанина на большом транспортном судне в Новороссийск. А уже в Харькове его принял командующий Южным фронтом М. В. Фрунзе. Получив необходимую помощь, Папанин стал собираться в обратный путь. В Новороссийске к нему присоединился будущий известный писатель Всеволод Вишневский.
Стоял ноябрь, море беспрерывно штормило, но упускать время было нельзя. В одну из ночей десантники вышли в море на судах «Рион», «Шохин» и катере, где находился Папанин. Шли в темноте, с потушенными огнями, в условиях сильнейшего шторма. Катер долго кружил, разыскивая в темноте «Рион» и «Шохин», но, убедившись в бесполезности поисков, взял курс на Крым. В пути наткнулись на белогвардейское судно «Три брата». Чтобы команда не донесла о десанте, хозяина судна и его компаньона… взяли в заложники, а экипажу предъявили ультиматум: в течение 24 часов не подходить к берегу. Непрекращающийся шторм вымотал всех. В темноте подошли к селу Капсихор. Перетащили на берег весь груз. Пополнившись местными жителями, отряд Мокроусова и Папанина двинулся к Алуште, по дороге обезоруживая отступающих белогвардейцев. На подходе к городу красные партизаны соединились с частями 51-й дивизии Южного фронта.

Комиссар, которому было стыдно

После разгрома последней армии белого движения — армии Врангеля — Папанин назначается комендантом Крымской чрезвычайной комиссии (ЧК). Во время этой работы он получил благодарность за сбереженные конфискованные ценности.
Стоит ли говорить, что такое ЧК, особенно в Крыму. На эту организацию здесь была возложена чрезвычайно важная миссия — физически уничтожить остатки белых, цвет русского офицерства. Несмотря на обещания Фрунзе сохранить им жизнь после того, как они сложат оружие, были расстреляны, утоплены, закопаны заживо около 60 тысяч человек.
К сожалению, сложно проследить трансформацию мировоззрения Папанина за страшные годы революции. Но, несомненно, эти кровавые события оставили немало рубцов на его сердце. Как комендант ЧК, он видел и знал все, но ничего об этом не писал и не говорил нигде и никогда. Не написал, да и не мог написать, ибо в противном случае он был бы превращен в «лагерную пыль», как многие тысячи его соратников.
Конечно, Иван Дмитриевич, будучи веселым и доброжелательным по натуре человеком, совестливым и гуманным, не мог не задумываться о происходящем. Любопытно, что именно Папанин стал прообразом матроса Шванди в пьесе драматурга К. Тренева «Любовь Яровая». Он, конечно, сравнивал те идеалы, к которым призывали большевики, и то, что происходило в реальной жизни на его глазах и с его участием. Он сделал выводы и решился на неожиданный поступок, который можно объяснить только изменениями во взглядах на происходящее. Он всерьез решил отойти от политики и революции и заняться наукой.
Не получив специальных знаний, пройдя тернистый путь самообразования, он достигнет значительных научных высот. Таким образом, «первая» жизнь Папанина была отдана революции, а «вторая» — науке. Его идеалы утонули в потоках крови большевистского красного террора, и, осознавая свою вину и раскаиваясь, он решает отмежеваться от революционного насилия. Однако в течение следующих четырех лет Папанин не мог найти себе места в прямом и переносном смысле слова.
Судьба распорядилась так, что в будущем И.Д. Папанин будет обласкан Сталиным, находясь всегда у него на виду. Для Папанина «вторая половина» жизни значительно длиннее — целых 65 лет. Он становится военным комендантом Украинской ЦИК в Харькове. Однако волею судеб вновь попадает в реввоенсовет Черноморского флота в качестве секретаря, а в апреле 1922 г. переводится в Москву комиссаром Административного управления Главмортеххозупра. В следующем году, уже демобилизовавшись, переходит на работу в систему Народного комиссариата почт и телеграфов управляющим делами и начальником Центрального управления военизированной охраны.
Папанин постоянно меняет работу и место жительства. Его как будто что-то терзает, отчего-то болит душа, он ищет ей успокоения и такого занятия, где бы она обрела покой, получила возможность отрешиться на время от пережитого, одуматься и разобраться во всем. И таким местом стал для него Север. Здесь в 1925 году Папанин занялся строительством радиостанции в Якутии и проявил себя прекрасным организатором и просто человеком, которому можно доверять решение сложных вопросов и который никогда не подведет, даже находясь в труднейших условиях. Именно за эти качества Политбюро ЦК ВКП(б) назначило его в 1937 году начальником полярной станции СП-1.

Путь на Север — путь к себе

Для Советской России важнейшее значение имело открытие постоянной навигации судов по Северному морскому пути. С этой целью даже было создано специальное ведомство — Главсевморпуть. Но для эксплуатации пути необходимо было провести серию многоплановых научных исследований в Арктике: обозначить наличие подводных течений, пути дрейфа льдов, сроки их таяния и многое другое. Для решения этих вопросов необходимо было высадить научную экспедицию прямо на льдину. Экспедиция должна была работать на льду длительное время. Риск погибнуть в этих экстремальных условиях был очень велик.
Пожалуй, ни одно событие между двумя мировыми войнами не привлекало такого внимания, как дрейф «папанинской четверки» в Арктике. Научная работа на льдине продолжалась 274 дня и ночи. Вначале это было огромное ледяное поле в несколько квадратных километров, а когда папанинцев снимали с него, то размер льдины едва достигал площади волейбольной площадки. Весь мир следил за эпопеей полярников, и все желали только одного — спасения людей.
После этого подвига Иван Папанин, Эрнст Кренкель, Евгений Федоров и Петр Ширшов превратились в национальных героев, стали символом всего советского, героического и прогрессивного. Если посмотреть кадры кинохроники о том, как встречала их Москва, становится понятно, что означали эти имена в то время. После торжественного приема в Москве были десятки, сотни, тысячи встреч по всей стране. Полярникам присвоили звание Героя Советского Союза. У Папанина это была вторая подобная награда — первую он получил еще в начале дрейфа.
Было это в 1938 году, страшном для страны. В это время были уничтожены тысячи людей, в большинстве своем составляющих интеллектуальную элиту народа. Критерием для расправ служило одно — способность оказать не только активное, но и пассивное сопротивление тоталитарному режиму. Особенно целенаправленно расправлялись с теми, кто устанавливал советскую власть, с большевиками первого призыва. В этом ничего удивительного нет — старая гвардия первой могла выступить против ревизии марксистско-ленинского учения, а посему подлежала уничтожению. И Папанин оказался бы в числе этих жертв, если бы в 1921 году не ушел из ЧК.
Папанин прожил еще 40 лет, наполненных делами, событиями, людьми. После дрейфа в Арктике он становится первым заместителем, а затем и начальником Главсевморпути. На его плечи легли задачи огромной государственной важности. С началом войны он занимается строительством нового порта в Архангельске, который был просто необходим для приема судов, привозящих из США грузы по ленд-лизу. Подобными проблемами он занимается и в Мурманске, и на Дальнем Востоке.
После войны Иван Дмитриевич вновь работает в Главсевморпути, а затем создает научный флот АН СССР. В 1951 году его назначают руководителем Отдела морских экспедиционных работ при аппарате Президиума АН СССР.
Заслуги Папанина были по достоинству оценены. Такой «иконостас» наград, как у него, мало кто имел. Кроме двух званий Героя Советского Союза, 9 орденов Ленина и множество других орденов и медалей, не только советских, но и зарубежных. Ему также присвоено воинское звание контр-адмирала и ученое — доктора географических наук.
Наверное, выдающийся человек в любую историческую эпоху и при любых жизненных обстоятельствах способен реализовать потенциальные возможности. Внешняя канва событий, обрамление судьбы возможны различные, но внутренняя, решающая сторона остается постоянной. Во-первых, это касается усилий в достижении основных целевых установок, и, во-вторых, в способности оставаться человеком высоких нравственных принципов при любых исторических условиях. Жизнь Папанина яркое тому подтверждение.
Умер И.Д. Папанин в январе 1986 г. Его имя трижды увековечено на географической карте. Воды полярных морей бороздят корабли, названные в его честь. Он почетный гражданин Севастополя, родного города, в котором одна из улиц носит имя Папанина.
http://1k.com.ua/94/details/9/1

_________________
[i]"Нелепый, безосновательный и обостряемый извне спор между Русью Московской и Русью Киевской есть наш внутренний спор, никого более не касающийся, который будет разрешен нами самими".[/i] (с) А.И.Деникин

http://militera.lib.ru/memo/russian/pap ... index.html - а вот ссылка на мемуары самого И.Д. Папанина, где он рассказывает и о своей деятельности в Крыму как чекиста. Естественно, много он там не пишет, но книга интерес несомненно заслуживает.

_________________
[i]"Нелепый, безосновательный и обостряемый извне спор между Русью Московской и Русью Киевской есть наш внутренний спор, никого более не касающийся, который будет разрешен нами самими".[/i] (с) А.И.Деникин

www.nbuv.gov.ua/Articles/kultnar/knp19971/knp1_29.doc - Ишин А.В. Красный террор в Крыму и его последствия. На этом же сайте по поиску смотрим, похожих материалов достаточно много.

_________________
[i]"Нелепый, безосновательный и обостряемый извне спор между Русью Московской и Русью Киевской есть наш внутренний спор, никого более не касающийся, который будет разрешен нами самими".[/i] (с) А.И.Деникин

А вот интересно:
1.Сотни лет царизм, в лице офицеров дворян и т.д. держали народ "в черном теле" как говорится. Крестьяне и рабочие были быдлом. Но стоит им уничтожить угнетателей, так сразу поднимается вой о "красном терроре".
2.Если уничтожались "все без разбора", то почему в Красной Армии осталось много ВМЕНЯЕМЫХ белых офицеров? Как мы можем сейчас говорить о том, что уничтоженная "элита" была такая уж "белая и пушистая", если тогда например избиения матросов были нормой, крестьяне и рабочие опять же за людей не считались? Это ни где не фиксировалось. И офицер мог сколько угодно издеваться над матросами, а когда доведенные им же до ручки матросы его завалили он блин великомученик.
3.Если все было так, и в результате террора был уничтожен "цвет нации" . То как злые кровожадные большевики смогли возродить доведенную царизмом страну, выиграть самую страшную войну 20 века и первыми полететь в космос? Кто построил ЕДИНСТВЕННУЮ в мире страну с бесплатными медициной и образованием? А ведь начиналось все с разрухи...
4.Кто наконец громче всех говорит о красном терроре, и забывает о белом? Либо не добитые бело-эмигранты, либо проплаченные про западные СМИ, либо историки типа Резуна и Сванидзе. Лев (СССР) умер и шавки могут смело его пинать.

_________________
Шуруп забитый молотком держится лучше, чем гвоздь закрученный отверткой

...интересный разговор! Но, вот, само начало - не логично. Совдепия приучила-таки нас мыслить частями... Российской Монархии к 1917 году было поболее чем 300 лет (это я только о Доме Романовых)... И не уж то Вы думаете, что народ доведенный "в край" - сражался бы за свою (такую!) страну, так как это описали классики (и не классики тоже)... в 1812, 1905, 1914...
Русский (российский) народ получил прибавку БЫДЛО только в советское время, а судя по тем же худ. и историческим писаниям - при царях он даже об этом и не знал?!

_________________
Больше о друзьях, чем о себе.

1. В 1812 народ сражался за Родину в большей степени чем за царя. И партизанское движение, та самая "дубина народной войны" собственно царя пугала изрядно судя по тем же классикам
2.1905, 1914 сражался не НАРОД, а АРМИЯ в которую рекрутировали людей (крестьян и рабочих) на 25 лет. А вот Революцию творил народ + армия.

_________________
Шуруп забитый молотком держится лучше, чем гвоздь закрученный отверткой

http://lib.ru/RUSSLIT/SMELEW/shmelev_sun.txt - Иван Шмелев Солнце мертвых.
Аннотация издательства:
Эпопея "Солнце мертвых" - безусловно, одна из самых трагических книг за
всю историю человечества. История одичания людей в братоубийственной
Гражданской войне написана не просто свидетелем событий, а выдающимся
русским писателем, может быть, одним из самых крупных писателей ХХ века.
Масштабы творческого наследия Ивана Сергеевича Шмелева мы еще не осознали в
полной мере.
Впервые собранные воедино и приложенные к настоящему изданию "Солнца
мертвых", письма автора к наркому Луначарскому и к писателю Вересаеву дают
книге как бы новое дыхание, увеличивают и без того громадный и эмоциональный
заряд произведения.
Учитывая условия выживания людей в наших сегодняшних "горячих точках",
эпопея "Солнце мертвых", к сожалению, опять актуальна.
Как сказал по поводу этой книги Томас Манн:
"Читайте, если у вас хватит смелости:"

По поводу комментариев: повторимся, считаю что на историческом форуме нет смысла разводить дискуссию на тему революции и о том какая она "народная" была. Если для кого-то Землячка, Бела Кун и К - светочи, так пускай себе и гордятся ими. В данной теме на мой взгляд следует публиковать материалы - чтоб каждый решил сам. О белом терроре я также источники называл - А.Г. и В.Г. Зарубины Без победителей. Недавно вышло второе издание. На мой взгляд, единственная книга, где авторы смогли подняться над конфликтом и объективно постараться рассказать о Крыме в ту страшную эпоху. Конечно, если собрать отдельно взятые случаи - были и жестокости с другой стороны. Об этом в воспоминаниях и сами участники БД пишут, но только везде видна горечь что русский вынужден убивать русского.
О белом терроре крайне рекомендую И.Симбирцева, ВЧК в ленинской России: там автор на 5 баллов изложил отличие советских репрессий от белых. Книга в городе также продается, на Очаковцев в магазине издательства Центрополиграф. Там же и другие источники по теме можно приобрести, например сборники серии Россия забытая и неизвестная, где опубликованы воспоминания белых.
Да, напоследок рекомендую ознакомиться вот с этой еще книжечкой - не про Крым, но тем не менее.
http://lib.ru/PROZA/SOLOUHIN/bylight.txt

_________________
[i]"Нелепый, безосновательный и обостряемый извне спор между Русью Московской и Русью Киевской есть наш внутренний спор, никого более не касающийся, который будет разрешен нами самими".[/i] (с) А.И.Деникин

... я тоже так считаю. Бесполезно. А вот у кого есть цифры - во что нам обошлись идейки дедушки Ленина? С 1917 по 1921 годы... Бил наш народ сам себя крепко! Интересно сколько это будет в миллонах... Я занимался этим вопросом (но как-то не серьезно) - может ли кто дать несколько статистик - для сравнения (если они, конечно, под рукой)

_________________
Больше о друзьях, чем о себе.

Так, пока ссылок приводить не буду. Возможно. в ближайшие дни заброшу некоторые редкие материалы (которых нет в сети) - воспоминания очевидцев о Крыме в 20-е.

По теме хочу назвать еще несколько книг, где так или иначе затрагиваются вопросы репрессий в Крыму.
Во-первых, серия книг Реабилитированные историей (выпущено 4 тома), в каждом: вводная статья, документы о репрессиях (отчеты, законодательные акты СНК, выписки с протоколов и обвинительных заключений), далее следует раздел биографические очерки, а потом - большую часть тома - алфавитный перечень имен и кратких сведений о репрессированных в период с 1920 по 1954 гг. В продаже видел только вторую и третью книги. По идее, в первой как раз и должен быть затронут момент с событиями 1920-21 гг., поскольку во втором томе - о военном времени написано во вступлении, а в третьем - о времени хрущева и до самого краха. Издано также весьма ограниченным тиражом (что-то около 1 тыс. экз.)
Во-вторых. Книжица Политические репрессии в Крыму 1920-1940 гг. Где достать без - понятия. Знаю, что есть.
В - третьих. В церквях можно увидеть книги "Наследники царства" (в 2т.), а также "Новомученики Феодосии" и "Новомученики Бердянска". Автор - протоиерей Н.Доненко. Там о репрессиях против Церкви, как в 1918, так и до самой войны - на примере конкретных дел.
В-четвертых. Алтабаева. Марш Энтузиастов. Я упоминал уже об этой книге. Недавно была презентация в Славе Севастополя. Там в очень причесанной форме написано и о терроре, и о коллективизации и о прочих "достижениях".
В-пятых. А.Л.Литвин "Красный и белый террор в России". (М.,2004). О Крыме там немного, но тем не менее.
В-шестых. С.Филимонов "Тайны крымских застенков". Очерки о репрессированных в 20-40-е годы известных крымчанах (в основном, ученых).
Впрочем, думаю, что все перечисленное в принципе можно достать в бумажном виде - в Симферополе в магазине Академкнига в здании ТНУ. Там по некоторым данным много чего можно приобрести такого, что в магазинах и в интернете не появлялось, но было выпущено довольно давно.

_________________
[i]"Нелепый, безосновательный и обостряемый извне спор между Русью Московской и Русью Киевской есть наш внутренний спор, никого более не касающийся, который будет разрешен нами самими".[/i] (с) А.И.Деникин