Sevastopol.info

Ты позволишь дотронуться этой строкой до тебя?
Дотянуться за тридевять миль, за дождями и шквалом.
Ничего не желая взамен, никого не коря.
Оказаться всего на минуту напротив и рядом.
Обращаюсь к тебе этим странным порядком из букв,
Спотыкаясь на символе каждом, на трепетном знаке.
Чтоб прокуренным голосом твой не тревожить мне слух,
Напишу кое-как. Нарисую себя бумаге.
И за барными стойками, в свете ночных фонарей,
В поездах сообщением Киев - Названия/сроки.
Навожу чёрным маркером снова свою параллель,
Ту, которую ты выносила частенько за скобки.
Я старался другим и себе объяснить на пути,
Улыбаться тому, что живой, и не скручены руки.
Не в разлуке любовь, не в страдании, не взаперти.
Объяснить, что любовь исключает возможность разлуки.
И на небе, всегда голубом, есть узор облаков,
Как зазор наших чувств, оставляющих в памяти прочерк.
Сколько лет, сколько зим, сколько тысяч несказанных слов…
Ты меня не узнаешь, но точно узнаешь мой почерк.

Моя подруга пишет замечательные посты
Вешает увлекательные опросы
Делает дочкам затейливые хвосты
Плетет королевские косы
Еще она где-то преподает
Шьет вручную лоскутные одеяла
Играет на фортепьяно, красиво поет
Нет, говорит, я ни капельки не устала
Я до пяти в заботах и трудах
А дальше встретимся в кофейне на Прудах
Вот только развезу девчонок по кружкам
И должное отдам слоеным пирожкам!
Моя подруга нечасто пишет стихи
Но если пишет, то это поэзия, вот вам слово
Ей известны четыре рецепта тройной ухи
Восемь рецептов плова
Ее спрашивают: на каком топливе ты фурычишь?
Признавайся, на чем сидишь?
Небось, для себя одной этот быстрый в кармашке нычишь?
Ишь!
Она смеется.
А правда, как ей это удается?
Моя подруга знает
Что муж ей изменяет
Вот от чего она
Горит и не сгорает
Конечно он развода не попросит
Мужик жену одну с детьми не бросит
Нет выхода другого у жены
Чем каждый день идти как на тропу войны
Как тетиву натягивая нервы
Чтоб отобрать свое у этой стервы
А муж ее мне как-то говорит
Что сыт давно победами своими
Что этой женщины уже не помнит имя
А прочих нет в помине
И все равно жена его горит
Как бабочка в камине
Не верит ничему
И продолжает
Писать стихи
Вынюхивать духи
В неделю три борща и плов и две ухи
Мобильник каждый вечер отбирает
Фантомную помаду вытирает
И сходит как по досочке с ума
В ее кармашке молотая тьма
И боль толченая и ужас измельченый
И тертые сушеные грехи

_________________
Я вам устрою декаданс!

Френсису несколько лет за двадцать,
он симпатичен и вечно пьян.
Любит с иголочки одеваться,
жаждет уехать за океан.

Френсис не знает ни в чем границы:
девочки, покер и алкоголь;
Френсис оказывается в больнице:
недомоганье, одышка, боль.

Доктор оценивает цвет кожи,
меряет пульс на запястье руки,
слушает легкие, сердце тоже,
смотрит на ногти и на белки.

Доктор вздыхает: «Какая жалость!».
Френсису ясно, он не дурак,
в общем, недолго ему осталось –
там то ли сифилис, то ли рак.

Месяца три, может, пять – не боле.
Если на море – возможно, шесть.
Скоро придется ему от боли
что-нибудь вкалывать или есть.

Френсис кивает, берет бумажку
с мелко расписанною бедой.
Доктор за дверью вздыхает тяжко
– жаль пациента, такой молодой!

Вот и начало житейской драме.
Лишь заплатив за визит врачу,
Френсис с улыбкой приходит к маме:
«Мама, я мир увидать хочу.

Лоск городской надоел мне слишком,
мне бы в Камбоджу, Вьетнам, Непал…
Мам, ты же помнишь, еще мальчишкой
о путешествиях я мечтал».

Мама седая, вздохнув украдкой,
смотрит на Френсиса сквозь лорнет:
«Милый, конечно же, все в порядке,
ну, поезжай, почему бы нет!

Я ежедневно молиться буду,
Френсис, сынок ненаглядный мой,
не забывай мне писать оттуда,
и возвращайся скорей домой».


Дав обещание старой маме
письма писать много-много лет,
Френсис берет саквояж с вещами
и на корабль берет билет.

Матушка пусть не узнает горя,
думает Френсис, на борт взойдя.
Время уходит. Корабль в море,
над головой пелена дождя.

За океаном – навеки лето.
Чтоб избежать суеты мирской,
Френсис себе дом снимает где-то,
где шум прибоя и бриз морской.

Вот, вытирая виски от влаги,
сев на веранде за стол-бюро,
он достает чистый лист бумаги,
также чернильницу и перо.

Приступы боли скрутили снова.
Ночью, видать, не заснет совсем.
«Матушка, здравствуй. Жива? Здорова?
Я как обычно – доволен всем».

Ночью от боли и впрямь не спится.
Френсис, накинув халат, встает,
снова пьет воду – и пишет письма,
пишет на множество лет вперед.

Про путешествия, горы, страны,
встречи, разлуки и города,
вкус молока, аромат шафрана…
Просто и весело. Как всегда.

Матушка, письма читая, плачет,
слезы по белым текут листам:
«Френсис, родной, мой любимый мальчик,
как хорошо, что ты счастлив там».

Он от инъекций давно зависим,
адская боль – покидать постель.
Но ежедневно – по десять писем,
десять историй на пять недель.


Почерк неровный – от боли жуткой:
«Мама, прости, нас трясет в пути!».
Письма заканчивать нужно шуткой;
«я здесь женился опять почти»!

На берегу океана волны
ловят с текущий с небес муссон.
Френсису больше не будет больно,
Френсис глядит свой последний сон,

в саван укутан, обряжен в робу…
Пахнет сандал за его спиной.
Местный священник читает гробу
тихо напутствие в мир иной.

Смуглый слуга-азиат по средам,
также по пятницам в два часа
носит на почту конверты с бредом,
сотни рассказов от мертвеца.

А через год – никуда не деться,
старость не радость, как говорят,
мать умерла – прихватило сердце.
Годы идут. Много лет подряд

письма плывут из-за океана,
словно надежда еще жива.
В сумке несет почтальон исправно
от никого никому слова.

_________________
Через съехавшую крышу лучше видно звезды....

Шепни мне в сердце, скажи мне, что ты здесь.

Джонатан Кэрролл

Я вовсе не сильная. Просто девчонка в душе.
И нервы мои, как у всех, а совсем не из стали.
Мне страшно стоять у перил на 8-м этаже.
Я плачу частенько над фильмом любимым в финале.

Мне страшно бывает без света одной по ночам.
Я куклу храню. Хоть признаться мне в этом и стыдно.
Ты помнишь, когда-то ты злился и сильно кричал?
Ты даже не знаешь, насколько мне было обидно!

Ещё я тайком покупаю себе шоколад.
Мне нравится розовый цвет и тюльпаны в букетах.
И я на работе могу отвечать невпопад.
Но только тебе никогда не признаюсь я в этом.

Я сильные роли играть не могу. Не хочу!
Сниму каблуки. Посмотри же, какого я роста!
Я просто мечтаю прижаться к родному плечу,
С которым смогу, наконец-то, быть слабою просто…

Автор неизвестен

_________________
Время бежит, течет куда-то. А мне его имя слышится. Вы говорите, пройдет когда-то? А мне без него не дышится...

Всё наладится, перемелется,
Только память зажмёт в тиски.
Будет жить у меня под лестницей
И писать за меня стихи.
И украдкой за мной подглядывать,
И иголкой колоть в нутро.
В рифмы чувства мои укладывать,
Прямо в сердце втыкать перо.
А я стану страдать бессонницей
И просить её выйти вон,
Только память моя бессовестно
Себе виски плеснёт со льдом.
Будет мимо меня расхаживать,
Словно маятник взад-вперёд.
И сжигать мою душу заживо,
И смеяться, что всё пройдет.
_______________________

Всё наладится, перемелется
Тонна мУки в вагон мукИ.
Только память, живя под лестницей,
Будет часто писать стихи.

Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером
подышать свежим воздухом, веющим с океана.
Закат догорал в партере китайским веером,
и туча клубилась, как крышка концертного фортепьяно.

Четверть века назад ты питала пристрастье к люля и к финикам,
рисовала тушью в блокноте, немножко пела,
развлекалась со мной; но потом сошлась с инженером-химиком
и, судя по письмам, чудовищно поглупела.

Теперь тебя видят в церквях в провинции и в метрополии
на панихидах по общим друзьям, идущих теперь сплошною
чередой; и я рад, что на свете есть расстоянья более
немыслимые, чем между тобой и мною.

Не пойми меня дурно. С твоим голосом, телом, именем
ничего уже больше не связано; никто их не уничтожил,
но забыть одну жизнь — человеку нужна, как минимум,
еще одна жизнь. И я эту долю прожил.

Повезло и тебе: где еще, кроме разве что фотографии,
ты пребудешь всегда без морщин, молода, весела, глумлива?
Ибо время, столкнувшись с памятью, узнает о своем бесправии.
Я курю в темноте и вдыхаю гнилье отлива.

1989

_________________

Владимир Корнилов, посвящение великому поэту Николаю Гумилеву...

Три недели мытарились:
Что ни ночь, то допрос...
И не врач, не нотариус,
Напоследок - матрос!..

Он вошел черным парусом,
Уведет в никуда...
Вон болтается маузер
Поперек живота.

Революция с гидрою
Расправляться велит.
То наука не хитрая,
Если в гидрах - пиит...

Ты вошел, вскинув голову,
Словно знал наперед:
Будет год - флотский "чоновец"
Горшей смертью помрет.

Гордый, самоуверенный
Охранитель основ,
Знал, какой современников
Скоро схватит озноб!..

...Вроде пулям не кланялись,
Но зато наобум
Распинались и каялись
На голгофах трибун.

И спивались, изверившись,
И рыдали взасос,
И стрелялись, и вешались,
А тебе - не пришлось!

Царскосельскому Киплингу
Пофартило сберечь
Офицерскую выправку
И надменную речь.

...Ни болезни, ни старости,
Ни измены себе
Не изведал...
И в августе
В 21-ом
к стене

Встал, холодной испарины
Не стирая с чела,
От позора избавленный
Петроградской ЧК.

_________________
Я вам устрою декаданс!

Знаешь, Ангелы - те же люди,
Разве, что - за плечами крылья;
Ненавидят, страдают, любят,
Только - страстно и - очень сильно.

В этой страсти вершились судьбы,
Но, не бойся - не всё так страшно
Загрустила? Ну, что ж, не будем
Предаваться печали нашей.

Есть привычка - глядеться в небо
И вопросы считать как звёзды.
Плачешь? Правильно. Плачь... А мне бы -
Растворить в поцелуях слёзы

И обрушиться водопадом
Нежной ласки прикосновений;
Не смотри мне в глаза, не надо -
Ты со мной, в этом нет сомнений

Отражаются звёзды в крышах
И луна - словно лик с иконы.
Оторвись от планеты, слышишь?
Мы живём по другим законам.

Смерти нет - это всё - земное.
Не для нас - умирать в бессильи...
Ты со мной... Ты - со мной! Со мною!
И не прячь за плечами крылья!

Так - взлетай и - пари над миром,
И раскрась его так, как хочешь!

Твои волосы пахнут миром*,
Омут глаз - блеск безлунной ночи!


Успокойся, моя Услада,
Нет причин для тревог, волнений,
Посмотри мне в глаза, так надо
Ты - моя. В этом нет сомнений.

Поцелуем зажги надежду,
Обними и прижмись покрепче,
Только - жарче, не так как прежде...
До свиданья. До скорой встречи...



Видишь, Ангелы - те же люди -
С тем же сердцем, душой и кровью,
Также счастливы, также любят,
Только - страстно и - очень больно!


*****

А, знаешь, я таких как ты не видел.
Вернее я искал, но не нашёл.
Одна не так заманчива/красива,
Другая - будто комплексов мешок.

Одна о жизни судит слишком громко,
Другая верит лишь в свои мечты,
Но все они как под одну гребёнку,
Как-будто с меткою на лбу "не ты".

Я вглядываюсь в лица всех прохожих,
Найти хочу знакомые черты,
Но сколько не искал бы я похожих -
Я больше не встречал таких, как ты.

Страшнее всего одиночество в паре,
Когда вроде с кем-то и всё же одни!
Порою комфортно, и нету запары,
Да только никчёмные тянутся дни.

Страшнее всего, когда сеешь сомненья.
Не веришь в любовь и живёшь не сейчас.
И сам у себя же попросишь прощенья,
Но не прощаешь - в который раз.

Страшнее всего, когда мало обняли.
Когда не сказали столь ласковых слов,
Что чувства как злые ветра бушевали,
А сердце забыло, что значит любовь.

Страшнее всего, когда время нас старит.
Сводя нас не с теми, с кем стоило быть.
Страшнее всего одиночество в паре
И чувство того, что не можешь любить.

Прадед А.

Из рук ты волка угощала.
Он привыкал к рукам твоим.
Непросто было поначалу
Понять друг друга вам двоим.

Ты день за днём, за словом слово
Вела уроки доброты.
Стал находить он смысл особый
Во всём, чего касалась ты.

Из рук твоих по доброй воле
Поймать мог розу на лету —
Чтоб захмелеть от вкуса крови
В исколотом шипами рту.

А ты ему трепала холку
И зарывалась в шерсть лицом...
Ты знала главное — что волку
Вовек не стать домашним псом.

Ты привыкала к мукам боли,
Что расставание сулит:
Ведь волк — он твой, пока на воле.
На цепь посадишь — загрустит,

Натянет цепь, на зуб проверит,
И полоснёт по сердцу вой...
Переменившись, он изменит:
Как будто здесь — но не с тобой.

Пусть лучше он в лесу холодном,
Один, не жалуясь судьбе,
Голодный, верный и свободный
Поёт и плачет о тебе!

Старуха в храм пришла седая.
Грехи У бога замолить.
Грешила в молодости, зная,
Что ей до рая не дожить.
Старуха пала ниц пред ликом.
Чугунный пол как хладный труп.
Из уст молитва схожа с криком...
Но лик святой на милость скуп.
Златые рамы ликов божьих
И серебро лампад святых...
О, боже! Как же не похоже
На бедность бабушек простых...
Толстенный поп с крестом на пузе
Надменно глянул на неё...
И сердце ёкнуло старушки:
Найти спасенье мудрено...

и вообще...


должно дышаться,
но вот – не дышится,
про лето снова нет новостей,
весной – не плачется и не пишется,
весною мёрзнется до костей.
какая к чёрту любовь и разница,
давно не веришь в тепло и сны,
и курит в форточку вечер пятницы,
и режет лезвием край тесьмы.

и подбираешь острей эпитеты,
сквозняк весной в положенье вещей,


не в том ли дело, что много выпито,
что много прожито

и вообще...


Лола Грей

_________________
Время бежит, течет куда-то. А мне его имя слышится. Вы говорите, пройдет когда-то? А мне без него не дышится...

* * *

Придёшь домой, шурша плащом,
Стирая дождь со щёк:
Таинственна ли жизнь ещё?
Таинственна ещё.
Не надо призраков, тене́й:
Темна и без того.
Ах, проза в ней ещё странней,
Таинственней всего.
Мне до́рог жизни крупный план,
Неровности, озноб
И в ней увиденный изъян,
Как в сильный микроскоп.
Биолог скажет, винт кружа,
Что взгляда не отвесть.
— Не знаю, есть ли в нас душа,
Но в клетке, — скажет, — есть.
И он тем более смущён,
Что в тайну посвящён.
Ну, значит можно жить ещё.
Таинственна ещё.
Придёшь домой, рука в мелу,
Как будто подпирал
И эту ночь, и эту мглу,
И каменный портал.
Нас учат мрамор и гранит
Не поминать обид,
Но помнить, как листва летит
К ногам кариатид.
Как мир качается — держись!
Уж не листву ль со щёк
Смахнуть решили, сделав жизнь
Таинственней ещё?

<1976>

_________________
Я вам устрою декаданс!

Хочется жить и немножечко кофе.
Света, сквозь комнату, лента косая.
Утро и стоны будильника по фиг.
Ты улыбаешься нежно. Босая,

Что-то мурлыкая, куришь на кухне.
Чайник заводит весёлую песню.
Где-то под "ложечкой" памятью ухнет:
Страшно мне даже подумать. Что, если...

Если бы встретились двое по осени,
Только не мы, а другие счастливые?
Если б не нас укрывали колосьями
Ветры ковыльные? Неторопливые

Если б не нас уносили течения,
Нежно обнявшихся, за горизонты?
И если бы рыжая вьюга осенняя
Мокрых, не нас, загоняла под зонты?

Если бы... Если... Но хочется кофе.
Утра мелодия неуловимая.
Шепчет мне твой обожаемый профиль:
- Здравствуй, родной.
- С добрым утром, любимая.

Люди - проходящие вагоны.
Словно безбилетный пассажир,
Я тоскую молча на перроне,
А весь мир вокруг бежит.

Мне бы за кого-то зацепиться,
Мне бы хоть куда-то пересесть.
Солнце утром всходит и садится,
А я все стою, чтобы успеть

Хоть куда-нибудь (куда - не важно),
Год за годом. И на протяженьи лет
Мне уже становится не страшно
Ждать того, чего на свете нет.

Ирина Вагеро

_________________
Время бежит, течет куда-то. А мне его имя слышится. Вы говорите, пройдет когда-то? А мне без него не дышится...

А он смотрел на женщину свою.
Небрежно собран хвостик на макушке.
«Нет той, что полюбил. Зачем терплю?
От прежней страсти не летят подушки.
Стоит здесь каждый вечер у плиты.
Сейчас мне улыбнётся: «Скоро ужин.»
Наш брак… как на окне её цветы.
Он есть… вот только мне давно не нужен.»
Она прошла, задев его рукой.
Он вспомнил о брюнетке: «Вот в ком сила.
Я б в омут с головой ушёл с такой!
Все мысли лишь о ней... так зацепила.»
Он подошёл к окну и вслух сказал:
«Приелся быт. Вид из окна убогий.
Прости. Любить тебя я перестал.
Расходятся у нас пути-дороги.»
Она молчала, руки сжав в кулак.
А он продолжил: «Я детей не брошу.
Я буду помогать. Но жить вот так?
Не хочется тащить такую ношу.»

И он ушёл. И жизнь свела с брюнеткой.
И снова в страсти комкались подушки.
А в остальном... она всегда со Светкой.
Салоны, шмотки, инстаграм, подружки.
И денег стало просто не хватать.
Не ждал на кухне тёплый, вкусный ужин.
И запах её стал надоедать.
Ей только кошелёк его и нужен.
Он хлопнул крышкой по пустой кастрюле.
«Ты мужа собираешься кормить?»
«А мы в кафе с подругой заглянули.
Найди там сам... чего перекусить.»
Он чертыхнулся: «Ты мне для чего?
Кроме себя ничем не занималась!
Красивый фантик... Только и всего.»
«Я горничной к тебе не нанималась.
Готовить? Убирать? Рожать детей?
И где же время, чтобы быть красивой?
Ты ничего мне предъявлять не смей!»
— отрезала, махнув роскошной «гривой».

Однажды... шёл домой, а ноги... ноги
вдруг понесли к забытому порогу.
К тому, где из окошка вид убогий.
Запах еды... Соскучился, о боги!
Застыл в дверях. Она... и рядом дети.
Тепло, уютно. Кормит дочь и сына.
И ничего дороже нет на свете.
«Дурак. А я же был её мужчина.»
Она смеялась, спрашивая сына:
«как день прошёл?», у дочки «как дела?»
«Вот в ком всегда огонь, желанье, сила.
И счастье сохранить в семье смогла.»
Смотрел на её хвостик на макушке.
Такая настоящая… родная.
И захотелось с ней одной в подушки.
Любить и целовать всю боль снимая.
Стоял. Смотрел. Молчал. И было стыдно.
И всю сжимало грудь невыносимо.
«А я здесь счастлив был — вот что обидно.
С единственной, что любит и любима.»

Цените женщин, что вас дома ждут.
Для них нет ничего семьи дороже.
Они всегда поддержат и поймут.
Надёжные и верные до дрожи...

я нелюбимая дочь, не родившийся сын, невысказанное "прости",
вымоленное объятие, которого не снести,
постоянный минус на карте оправданных ожиданий,
ребенок, который пол жизни пытался быть нужным маме,
а по итогу - поломанный механизм,
внутри коротит постоянный моральный стриптиз,
оголенные провода, жилы, мышцы, глаза заплаканные,
постоянная точка статики между двумя этапами,
прорва слов в голове, минимум на листках,
я - неожиданный детский страх.

я - мамин проигрыш, последняя кукла, интуитивный эксперимент,
теперь меня измеряют попыткой загнать в момент,
меня мучают кадром, в котором все предельно прилично,
а за кадром я уезжаю заутренней электричкой.
за кадром - мы все в дырявых сквозных телах,
в саже и пепле, в обещаниях и словах,
несчастные полководцы, проморгавшие небо Аустерлица,
успевшие разочароваться в любви, но по-настоящему не влюбиться.

я не помню, сколько мне лет и сколько у меня лиц,
я - автомат по выработке пустот,
я гостраитер писем всех самоубийц,
я - фальшь самых высоких нот.
безутешная вдова того, кто жив, но никогда уже не придет.

волочу за собой чужую дурную славу,
пытаясь ее всячески оправдать,
пью на ночь самую разрушительную отраву,
придумывая, откуда завтра ее черпать.
ведь себя у меня - рать.
_______________________________________

вся моя жизнь - дорога.
начерченная, снюханная и ведущая в никуда,
я ращу у себя внутри революции и города,
выигрываю битву, проигрываю войну,
пью из глубоких стаканов свою излюбленную вину.

уже четверть века я у нее в плену.

_________________
Нужна работа? Повышение квалификации? Обращайтесь: https://vk.com/sevtrud_ru
Все друг другом пользуются. Такой мир. Брехнi й плiтки, а потiм - легкий фокстрот.
на форуме бываю редко, звоните ...а б в г д е я?
контактные телефоны +380 66 890 666 1, +79 78 046 24 22, с 12:00 до 21:00

Он жизнь измерял количеством пройденных миль.
Он, так иль иначе, по миру своё колесил.
Он так же как я, не любил затянувшийся штиль.
Он так же рубаху свою, как и я - нараспашку носил.

Он жизнь измерял количеством встреченных сук.
Он так же изящно окурки в ладони тушил.
И так же как мне, оглянуться порой, недосуг.
Всё время куда-то летел он, всё время спешил.

Он жизнь измерял количеством брошенных - Вон!
В лицо. И не важно, кто первым на дверь указал.
Секунды хватало запрыгнуть в бегущий вагон.
А завтра, как я, обнимать незнакомый вокзал.

А жизнь, оказалось, ночей чередою была.
А жизнь, оказалось... Ещё состояла из дней.
Которыми тихо молилась любовь... И ждала...
Покуда он просто не знал, что торопится к ней.

Научи меня, Боже, разбираться в людях
И при первом знакомстве их видеть насквозь.
В повседневных заботах, проблемах и буднях
Распознать в черствых душах ржавеющий гвоздь.

Научи отличать кто мне друг, кто опасен.
Может молча пройти обойдя стороной?
Подскажи, с кем извилистый путь будет ясен
И дай знак, если рядом окажется мой.

Научи меня, Боже, простить, если надо,
Если лишняя я отпустить, пусть любя.
Не нужна мне на чьих-то страданьях награда,
Я хочу одного – только веры в себя.

И открой мне глаза, если что-то не вижу,
Объясни, если что-то не в силах понять.
Я стремилась всегда быть немножечко ближе
К тем, кто рядом, пытаясь всегда доверять.

Научи меня, Боже, одной быть из лучших,
Если что-то не так, за собой проведи,
Обойдя стороною сомненья и тучи,
Находясь на единственно верном пути.

Екатерина Перятинская

_________________
Время бежит, течет куда-то. А мне его имя слышится. Вы говорите, пройдет когда-то? А мне без него не дышится...

На свиданье девушка спешила
В туфлях на высоких каблуках,
И в толпе случайно зацепила
Шедшего навстречу старика.

Обернулась: "Дедушка, простите!"
Он поднял уставшие глаза:
"Милая, куда ж вы так спешите?"
"Ждут меня, опаздывать нельзя".

"Хорошо, когда вас где-то ждут,
И встречают с радостью на лицах,
А моя любовь нашла приют
Там, куда могу не торопиться."

Девушка взглянула на букет,
И в глазах застыло сожаленье ...
Он продолжил : "Вот уже семь лет
Ей ношу ромашки в день рожденья.

Их она особенно любила,
В волосы вплетала и в венок.
Даже в день знакомства, помню, было
Платьишко на ней в такой цветок.

Много лет мы были с ней женаты,
Но не гас любви волшебной пыл.
С первой встречи до последней даты,
Я всю жизнь её боготворил."

Улыбнулся, крепче сжал букет,
И пошёл тихонько к остановке...
А она смотрела ему вслед,
Словно вниз летела без страховки...

... Он там ждёт за столиком в кафе,
Злится, ведь у них всего лишь вечер ...
Галочкой помеченный в графе
Между тренингом и важной встречей.

Да, он изначально не скрывал,
Кто такой, какой машиной "рулит".
После встреч такси ей вызывал,
А она надеялась, что любит ...

Ухмыльнувшись, сбросила звонок,
Номер удалила в неизвестность.
Знала всё, что он ответить мог,
Только больше ей неинтересно.

Нужен тот, кто будет понимать,
И любить, и чувством дорожить.
Нужен дом, в котором будут ждать ...
И букет ромашек ...от души.

Саша Чёрный - автор сатирических стихов, высмеивающих идеологию обывателя и пошлость окружающего мира, внесший значительный вклад в детскую литературу.
5 августа 1932 года он, помогая соседям тушить пожар, перенапряг сердце, отчего и скончался на 52 году жизни. На его могильной плите высечена строка из стихотворения Пушкина: «Жил на свете рыцарь бедный». Александр Михайлович на самом деле походил на того самого бедного рыцаря. Беспощадный в своей сатире, в жизни он был очень душевным и добрым человеком, не мог оставаться в стороне от чужой беды.
Есть горячее солнце, наивные дети,
Драгоценная радость мелодий и книг.
Если нет — то ведь были, ведь были на свете
И Бетховен, и Пушкин, и Гейне, и Григ!

Есть незримое творчество в каждом мгновеньи —
В умном слове, в улыбке, в сиянии глаз.
Будь творцом! Созидай золотые мгновенья —
В каждом дне есть раздумье и пряный экстаз...

Бесконечно позорно в припадке печали
Добровольно исчезнуть, как тень на стекле.
Разве Новые Встречи уже отсияли?
Разве только собаки живут на земле?

Если сам я угрюм, как голландская сажа
(Улыбнись, улыбнись на сравненье моё!),
Этот чёрный румянец — налёт от дренажа,
Это Муза меня подняла на копьё.

Подожди! Я сживусь со своим новосельем —
Как весенний скворец запою на копье!
Оглушу твои уши цыганским весельем!
Дай лишь срок разобраться в проклятом тряпье.

Оставайся! Так мало здесь чутких и честных...
Оставайся! Лишь в них оправданье земли.
Адресов я не знаю — ищи неизвестных,
Как и ты неподвижно лежащих в пыли.

Если лучшие будут бросаться в пролёты,
Скиснет мир от бескрылых гиен и тупиц!
Полюби безотчетную радость полёта...
Разверни свою душу до полных границ.

Будь женой или мужем, сестрой или братом,
Акушеркой, художником, нянькой, врачом,
Отдавай — и, дрожа, не тянись за возвратом:
Все сердца открываются этим ключом.

Есть ещё острова одиночества мысли —
Будь умён и не бойся на них отдыхать.
Там обрывы над тёмной водою нависли —
Можешь думать... и камешки в воду бросать...

А вопросы... Вопросы не знают ответа —
Налетят, разожгут и умчатся, как корь.
Соломон нам оставил два мудрых совета:
Убегай от тоски и с глупцами не спорь.

Саша Чёрный, 1910

_________________
+79780271465
Приглашаю к совместным покупкам великолепной, эксклюзивной косметики с большими скидками на выгодных условиях. Пишите в личку или звоните.

Мы не по имени друг друга узнаём,
Мы сердцем чувствуем друг друга, не иначе.
Давай уйдём с тобой, прошу тебя, уйдём,
Здесь не осталось душ, здесь ничего не значит!
Я на террасе без тебя пустой,
Глотком последним стану чёрным кофе,
Лучами солнца раннею весной,
Я стану воздухом при каждом новом вдохе.
Уйдём отсюда, всё равно куда.
Только с тобой: без имени, без почты,
Без памяти, смотри в мои глаза.
Всегда смотри, без прошлого, бессрочно.
Ты в каждом миге прожитого дня,
Ты в доброте, той, что вложили в детстве,
Ты даже там где не было меня,
... Я сердцем чувствую, как бьётся твоё сердце.

Не моя... и вместо мыслей - клочья...
и февральский дождь пошёл вразнос...
и не я теряюсь этой ночью
в облаке каштановых волос...

и не я шепчу тебе о чём-то,
ткнувшись носом в свежую траву,
а потом со лба сдуваю чёлку
и Её Величеством зову...

и не я себя впустую трачу,
не сумев тобой перегореть,
рад продаться хоть чертям собачьим,
чтоб понять тебя хотя б на треть,

чтоб принять тебя как неизбежность,
а когда глядишь в глаза твои -
видеть что-то большее, чем нежность,
нежность с очертанием петли...

Павел Покровский




Я давно ни о чём не жалею,
пью до дна и живу, не скорбя,
и плевать, что с утра всё сложнее
собирать по кусочкам себя...

То ли сам себе снюсь, то ли кто-то
жизнь мою сочинил, словно стих,
я не верю ни в Бога, ни в чёрта,
а в себя ещё меньше, чем в них...

Я свожу свои скулы до хруста,
бьюсь об лёд и ревную вразнос,
и, как дятел, размах её чувства
измеряю количеством поз...

Но душа ещё крыльями машет,
верит, дура, в обрубки свои,
если есть ещё пара рюмашек
и отчаянный тост о любви...

Павел Покровский

_________________
Время бежит, течет куда-то. А мне его имя слышится. Вы говорите, пройдет когда-то? А мне без него не дышится...

мне нужно тебя увидеть.
ладоней твоих коснуться,
прижаться щекой к ключице
и что-то взахлеб шептать.
вздыхать от тугой обиды
и выть от щемящей грусти.
ругать тебя, плакать, злиться
и нежно потом прощать...

мне нужно тебя услышать.
без треска помех из трубки,
без ветра, что колет губы
и эхом гудит внутри.
прислушаться, как ты дышишь
обняться, упасть в подушки
почувствовать, как ты любишь.
и сутки проговорить...

мне нужно в тебя поверить.
как раньше. без междустрочий.
под тенью пожухлых кленов,
под общим большим зонтом
отдать тебе ключ от двери
и ждать тебя поздней ночью.
встречать тебя окрыленным
и не провожать потом...

мне нужно к тебе. сквозь зиму.
сквозь небо, что нас бросает
и кружит листом бумажным,
с чужими сводя людьми.
назвать тебя "мой любимый",
услышать "моя родная".
мне нужно к тебе. сейчас же.
а после - пусть рухнет мир...