Sevastopol.info

Была там очень колоритная фигура - Раимов,что за птица этот Раимов можно узнать в мемуарах И.Вергасова "Крымские тетради"
...К моменту возвращения Македонского в лес в Коуше стоял карательный отряд. Командовал им бывший местный агроном, фашистский майор Раимов. Это была фигура зловещая. За спиной - фашистская школа диверсантов, на мундире - два железных креста. Сам Гиммлер принимал Раимова: предатель был ценен для фашистов тем, что великолепно знал крымские леса...
... Раимов - палач. Но Раимов - трус. Чувствуя, что его хозяева близки к гибели, он мечется в поисках выхода из положения. Он готов предать не только своих подчиненных, но даже и отца родного, только бы уцелеть самому.
Однажды Селимов отвел Македонского в сторону.
- Важный разговор, командир. Братья Раимовы просятся в лес!
Македонский ошеломленно посмотрел на комиссара.
- К нам просится весь Коушанский гарнизон с оружием. Братья в Коуше.
Коуш! Мы с Михаилом Андреевичем штурмовали его, жгли... Наш ночной бой, наши убитые...
- Принять коушанцев в лес? Да против этого восстает все, все...
- Но не спеши, не спеши... Они хотят искупить вину перед Советской властью, перед партизанами? Они готовы заплатить кровью? Так пусть платят, черт возьми!
Люто ненавидимый партизанами коушанский гарнизон полицаев был принят в состав соединения в качестве самостоятельного отряда. Ему было сказано: докажите, что на деле хотите смыть с себя позор.
И коушанцы старались... Да, да, старались... Рослые, сытые, в немецкой форме, отлично вооруженные, шли на дороги под Бахчисарай и громили автоколонны фашистов.
Братья Раимовы несли обыкновенную партизанскую службу, никого из них ни в чем не упрекали, хотя заслуживали не только упрека... Но цену им знали: руки их обагрены кровью советских людей.
Выдержка, выдержка, она не менее важна в политике, чем в засаде.
...Древняя седловина Басман-горы.
Македонский и Раимов-старший.
Два майора - советский и фашистский, два врага. Сильные, здоровые, умеющие повелевать.
Один из них - бывший бухгалтер, а другой - бывший агроном.
Оба потомственные крымчане. Но один с народом, другой с фашистами.
- На что могу надеяться? - спрашивает Раимов.
- На самого себя. Прояви себя в бою - народ, подумает.
- Он не простит меня.
- Он все взвесит.
- Почему тебе везло, Македонский?
- Сам подумай.
Раимов срывает с френча немецкие награды, погоны:
. - Возьми!
- Они не стоят и пуговицы от моих штанов!
- Когда ты меня расстреляешь?
- Никогда!
- Что же ты со мной сделаешь?
- Одного я тебя в лес не возьму. Приведешь батальон - разговор продолжим.
- Это смягчит мою судьбу?
- Еще не знаю.
- Хорошо. Батальон завтра будет здесь! - Раимов удалился.
И отборный карательный батальон, надежда немцев, - в нем не меньше десяти - двенадцати палачей, которых надо было расстрелять без промедления, - явился в распоряжение Македонского в полном составе.
Раимов - фашистская птица высокого полета, его необходимо сохранить для военного трибунала.
Раимову дали возможность "выслужиться"... И он старался. Раимовские головорезы в эсэсовской форме выкатывались из леса на автомашинах и били, били чистокровных немцев на многих крымских дорогах.
Одно только было странным - круговая порука раимовцев, Они готовы были выполнить любой приказ, но зажали рты, будто языка лишились.
Наши контрразведчики пытались точно выяснить, кто и что делал при фашистах, в какой степени виновен перед народом. Но тут как непробиваемая стена - круговая порука. И даже попытка доказать, что сам Раимов там-то спас партизана - сохранил ему жизнь.
И еще одна опасность: партизаны косо смотрели на Раимова. Свободно мог найтись человек, который в упор расстреляет важного государственного преступника.
Македонский и Селимов выработали план...
Раимов и его личная охрана были вызваны в штаб Южного соединения. (Надо здесь подчеркнуть, что охрана Раимова состояла из бывших фашистских офицеров и, как выяснили, военных преступников. Но Раимов о них говорил как об антифашистах.)
- Товарищ командир соединения! По вашему приказу командир партизанского отряда Раимов прибыл! - четко отрапортовал бывший палач.
- Садись, перекусим.
- Спасибо. - Раимов молодцевато присел.
Выпили, закусили.
- Как дела в отряде?
- Успешно дерутся... Не из-под палки!
- Это хорошо. Но ты жаловался комбригу Чусси...
- Точно! Мне нужны противотанковые средства: ружья, гранаты...
- За тем я тебя и вызвал. На Бурульче каждую ночь приземляются самолеты - оружие доставляют. Я завтра посылаю человек сорок туда... Вот ты и своих давай, - очень просто и по-деловому заявил Михаил Андреевич.
- А сколько можно командировать?
- Отделения хватит, как думаешь?
- Вполне! - Раимов подумал, а потом вдруг спросил:-. А если я сам своих поведу?
- Это зачем еще? - удивился Македонский.
- Хочу видеть партизанский аэродром, советского летчика! И вообще люблю испытывать судьбу.
- Тут испытание невелико. Только языком не болтай, что ты Раимов. Имя твое плохая броня для тебя. Можешь идти!
Расчет Селимова и Македонского оказался точным. Было им известно, что Раимов давно собирается поглядеть на весь партизанский лес. Для чего? Трудно и сейчас сказать...
Раимовская охрана! И тут ясно - он отобрал самых верных друзей, сплошное фашистское офицерье. Именно тех, кого и ждут на Большой земле.
Сорок настоящих партизан и раимовская охрана прибыли вовремя на далекий и тайный партизанский аэродром. На поле стоял многоместный самолет. Раимов - он был старшим - доложил о прибытии. Рапорт принимал командир Северного соединения Ямпольский.
Он спокойно выслушал его, прошелся вдоль строя партизан, поздоровался:
- Приветствую отважных южан!
Ямпольский подошел еще ближе, а потом резко крикнул, как бичом ударил по строю:
- Положить оружие!
Сорок партизан Македонского с волнением ждали этой команды - они заранее знали о ней и немедленно исполнили приказ. Раимовцы почти автоматически последовали их примеру. Только Раимов все понял, молниеносно выхватил из кобуры парабеллум, но кто-то с силой ударил его по руке, и оружие отлетело прочь.
Предателей погрузили в самолет, доставили прямехонько в Москву...

Но предателей не любили и их немецкие хозяева и после перехода Раимова к партизанам, они по своему обыкновению, решили провести акцию устрашения(какие раньше вместе с Раимовым и его головорезами проводили в других крымских сёлах таких как Лаки) и вот что мы читаем про трагедию деревни Улу — Сала:

...4 декабря 1943 года гитлеровцы непосредственно приступили к операции по созданию «мертвой зоны» в предгорьях Крымских гор. Первыми (4 - 7 декабря) подверглись уничтожению села Бешуй, Саблы, Биюк-Янкой, Пайляры, Терскунду, Тавель, Эки-Таш. Затем последовал еще ряд карательных экспедиций. Во второй половине месяца настала очередь сел Качинской долины. 19 декабря крупный отряд карателей под прикрытием 5 танков и 5 бронемашин, при поддержке зенитной артиллерии и морской пехоты начал наступление на Улу-Салу. После часовой перестрелки у села Татаркой партизаны вынуждены были отступить, после чего каратели вошли в Улу-Салу. Как явствует из журнала боевых действий военно-экономической инспекции 105 (Крым), принимавшей участие в этой операции, немцы заночевали в деревне. На следующий день особое подразделение военно-экономической инспекции 105 (Крым) под командованием лейтенанта Хартмана вместе с ротой морских пехотинцев направилось на поиск партизанского лагеря в район села Стиля. Не найдя партизан, отряд Хартмана 21 декабря получил приказ разрушить деревню Коуш. Не встречая сопротивления, гитлеровцы заняли господствующие над Коушем высоты и произвели в селе реквизицию продовольствия и насильственную эвакуацию населения. После того как Коуш был сожжен, а награбленное имущество было погружено на грузовики, каратели возвратились в Улу-Салу. По-видимому, пока отряд Хартмана занимался разрушением Коуша, другие группы карателей сожгли Стилю, Биюк-Озенбаш и Кучук-Озенбаш, Авджикой, Бия-Салу, Шуры и Пычки. 28 января 1944 года газета «Красный Крым» в статье «Эвакуация» по-немецки» на примере деревни Кучук-Озенбаш так описывала эти события: «В двадцатых числах декабря отряд фашистских головорезов прибыл в деревню. Немцы предложили всем жителям эвакуироваться, то есть оставить свои дома. Гитлеровские погромщики дали срок для «эвакуации» - 30 минут. За малейшее промедление или отказ уходить громилы беспощадно избивали и расстреливали. Люди ничего не могли взять с собой. Не успели даже одеться и захватить продукты. Некоторых посадили на машины, подводы, а большинство - стариков, женщин и детей под конвоем погнали пешком. Все продукты и ценности были расхищены погромщиками». Утром 22 декабря немцы выступили в обратный путь. Их дорогу озаряло зарево горящего селения Улу-Сала. Так верховья Качи были превращены в сплошное пепелище... Всего в результате этой экспедиции в уничтоженных селах немцы реквизировали 21,5 тонны табака, 20 тонн яблок, 40 голов крупного рогатого скота, 80 овец и коз, 7 лошадей. При этом командование военно-экономической инспекции 105 (Крым) отмечало, что сопротивление партизан, плохие дороги и сильный снегопад оказали отрицательное влияние на исход операции. По советским данным, в боях 18 - 21 декабря партизаны 4-й бригады уничтожили до 200 карателей, однако немецкие данные о потерях неизвестны. Ужасное зрелище 23 декабря в сожженную деревню Улу-Сала вошла группа партизан и членов деревенской общины. К тому времени деревня практически полностью сгорела. Из 102 домов удалось потушить только 8. Ужасающая находка ожидала партизан в подвале дома Умера Ментаира, где было обнаружено 25 трупов. Убитые были связаны карателями, облиты бензином и заживо сожжены вместе с домом. По горячим следам был составлен акт о зверствах фашистов, а погибшие были опознаны. Все они оказались местными жителями. В подавляющем большинстве это были старики, женщины и дети (в том числе и годовалый младенец). По национальности все они были крымскими татарами, за исключением 74-летнего грека Константина Шаши. Кроме того, в других домах села было обнаружено еще 11 трупов, однако их опознать не удалось. Об этом преступлении фашистов мир узнал из статьи «Трагедия деревни Улу-Сала», вышедшей в газете «Красный Крым» 28 января 1944 года. Таким образом, по данным, представленным в этой публикации, в результате действий карателей в селе было убито 36 человек. Однако в «Справке о местах массовых убийств советских граждан немецко-фашистскими оккупантами на территории Крыма за 1941 - 1944 гг.», составленной в 1946 г. начальником Крымского областного госархива Беликовой, указывается 215 жителей, сожженных в деревне Улу-Сала. Трудно сказать, чем вызвано это несовпадение. Возможно, после войны в число замученных улусалинцев включили погибших из других сел. Но как бы там ни было факт гибели, как минимум 35 человек, является достоверно установленным. Улу-салинская трагедия стала одной из многих позорных страниц бесславного пребывания фашистских оккупантов в Крыму.

+7978-70-99-423

+7978-70-99-423