Отрывок из книги
командира 318-й Новороссийской дивизии Героя Советского Союза генерал-майора Василия Федоровича Гладкова : героически-приподнято, но достаточно обстоятельно.
Издание:
Гладков В. Ф. Атакует горнострелковая. — М.: «Советская Россия», 1972.
Книга на сайте:
http://militera.lib.ru/memo/russian/gla ... index.html
О самом Гладкове почитать:
http://www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=7387
Глава
Батальоны штурмуют гору
"Отдельная Приморская армия, стремительно преследуя фашистов, вышла с юго-востока к Севастопольскому оборонительному рубежу. Одновременно сюда подошли с севера и востока войска 4-го Украинского фронта, хлынувшие в Крым через Перекоп. 8 апреля перед нами были те позиции, на которых советские войска в 1941–1942 годах героически сражались двести пятьдесят дней. Но теперь гитлеровцы удерживали этот сильно укрепленный рубеж, а мы готовились прорвать его.
<...>
Фашисты приготовились к длительной обороне. Мы — к решительному штурму. Генерал Толбухин, командовавший 4-м Украинским фронтом, приказал нанести главный удар в направлении Сапун-горы и горы Горной.
Нашему 3-му стрелковому корпусу была поставлена задача наступать на главном направлении Приморской армии, прорвать оборону противника между селом Кадыковка и северной оконечностью Балаклавской бухты, а затем продвигаться дальше в направлении на бухту Камышевую, Херсонесский маяк и бухту Казачью.
Новороссийская дивизия должна была наступать на колхоз «Большевик» и гору Горную. Местность в этом районе давала большие преимущества противнику. Все трехкилометровое пространство от исходного рубежа дивизии до горы Горной хорошо просматривалось врагом. Фашисты имели тут много инженерных оборонительных сооружений. Передний край первой вражеской позиции проходил в полутора километрах восточнее колхоза «Большевик» и по виноградникам западнее Балаклавы. Позиция состояла из трех линий сплошных траншей, расположенных амфитеатром. И тут же — сильно укрепленный узел сопротивления на безымянной высоте.
Вторая позиция протянулась от совхоза № 10 по хребту горы Горной до села Корань. На Горной был главный узел сопротивления. Здесь, по окраине колхоза «Большевик» и по западным склонам горы, проходил противотанковый ров.
Третья позиция прикрывала подступы к мысу Херсонес и к бухтам, расположенным восточнее его.
Каждая вражеская позиция имела развитую систему траншей и ходов сообщений, проволочные заграждения в три-шесть рядов и сплошные минные поля вдоль всей линии фронта. Через двадцать пять — тридцать метров в траншеях были подготовлены площадки для пулеметов и противотанковых орудий, а через сто пятьдесят — двести метров — расположены доты и дзоты, связанные между собой ходами сообщений.
Третья позиция имела в северной части противотанковый ров. А в южной части, до берега моря, тянулся старый Турецкий вал. Здесь же располагалось большое количество тяжелых орудий и реактивных установок.
Общая глубина вражеской оборонительной полосы перед нашей дивизией достигала пятнадцати километров. Этому направлению враг придавал особое значение. В случае необходимости он рассчитывал использовать для эвакуации своих войск Херсонесский полуостров, бухты Казачью и Камышевую.
Я долго ломал голову над тем, как лучше прорвать многоярусные позиции противника.
Обычные методы, обычный боевой порядок, предусмотренный уставами и наставлениями, не могли на этот раз быть эффективными. И вот 4 мая я на НП командира корпуса предложил командующему армией генерал-лейтенанту К. С. Мельнику такой план: главный удар дивизия наносит своим левым флангом в направлении горы Горной. В первом эшелоне действуют 31-й и 39-й стрелковые полки. Во втором, в затылок 39-му полку, наступает 37-й стрелковый полк. При этом полки строят свой боевой порядок поэшелонно, батальон за батальоном. В каждом полку получается три эшелона. А на главном направлении — шесть батальонных эшелонов, построенных один за другим. Дистанция между батальонами — сто метров; между полками — триста метров.
Такой порядок построения дивизии давал возможность последовательно и безостановочно прогрызать многоярусную оборону противника. Генерал Мельник в присутствии командира корпуса генерала Лучинского утвердил этот план.
Для усиления нам были приданы: 900-й артиллерийский полк, 260-й минометный полк, 74-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк и вся артиллерия 339-й стрелковой дивизии, которую мы сменили на этом участке. Кроме того, нам придавалась 63-я тяжелая танковая бригада. Она должна была действовать непосредственно с нашей пехотой.
Артиллерийская плотность достигала двухсот шестидесяти семи стволов на один километр фронта. Около ста стволов было поставлено на прямую наводку.
Все части дивизии интенсивно готовились к прорыву вражеской обороны. Укомплектовывались опытными бойцами штурмовые группы. Саперами было проделано семнадцать проходов в минных заграждениях противника.
6 мая в полдень на моем НП собрались командиры стрелковых полков, командиры приданных и поддерживающих частей. Они доложили о готовности выполнить боевой приказ. В ночь на седьмое все части должны были занять исходные позиции для атаки.
Слушая своих подчиненных, вглядываясь в их лица, я испытывал немалое беспокойство. Многие командиры были новые, и я не знал их боевых качеств. Незадолго до начала операции у нас в дивизии сменились многие офицеры. Уехали в Москву, в академию, мой заместитель полковник Долгов, командующий артиллерией подполковник Иванян, командир 39-го полка Герой Советского Союза подполковник Ковешников. Не хотелось мне расставаться с испытанными боевыми товарищами, но что поделаешь!
Теперь моим заместителем стал недавний командир 31-го полка подполковник Ивакин. На его место прибыл подполковник Г. И. Абашидзе, которого я не знал. Командиром 37-го полка недавно назначили подполковника И. И. Черного: его я тоже не видел еще в бою. 39-й стрелковый полк принял майор А. Ф. Гетманец, ранее бывший у Ковешникова заместителем. Человек он энергичный, смелый. Ветеран дивизии. Ему я и поставил самую трудную задачу — штурмовать гору Горную.
Командующим артиллерией был назначен командир нашего артполка подполковник М. И. Стрункин, тоже ветеран дивизии, боевой и грамотный офицер. Несмотря на большое количество приданной и поддерживающей артиллерии, Стрункин вполне справился со своей работой. Огонь артиллерии был спланирован хорошо. Немалая заслуга в этом принадлежала и начальнику штаба артиллерии майору Зуйкову.
Не жалея ни сил, ни времени трудился в эти напряженные дни начальник штаба дивизии полковник М. М. Бойчук, прибывший к нам недавно, под Керчью. Он быстро нашел общий язык с начальником оперативного отделения майором И. Н. Семеновым, которого я знал еще до войны. Семенова перевели в дивизию по моей просьбе.
Хорошо был подобран коллектив политотдела дивизии. Возглавлял его подполковник М. С. Холковский.
Итак, к наступлению все было готово.
В полках состоялись партийные и комсомольские собрания, митинги. Особенно большую работу провели в 39-м полку, которому предстояло овладеть опорными пунктами врага на безымянной высоте и на горе Горной.
Командир второго батальона этого полка майор А. М. Трегубенко, ставя задачи ротам, сказал:
— Нам выпала честь освобождать город русской славы Севастополь. Нашему батальону приказано штурмом взять Горную. А если первому батальону не удастся овладеть безымянной высотой, то мы должны будем помочь товарищам... Вот красный флаг. Честь и слава тому, кто водрузит его на отвоеванных высотах!
Комбат вручил флаг командиру первого взвода 4-й роты коммунисту лейтенанту П. Вернигоре. Тот сразу собрал своих бойцов.
— Уверен, товарищи, что доверие командования мы оправдаем, — сказал лейтенант. — Наш взвод комсомольский — это залог успеха. Поручаю сержанту-комсомольцу Артему Гукасову водрузить флаг на вершине.
Из строя вышел небольшого роста с мужественным лицом сержант и коротко ответил:
— Выполню приказ командования!
* * *
7 мая в десять часов ударили одновременно тысячи орудий и минометов. Над всем огромным полукольцом фронта воздух гудел, перекатывая грохот залпов. Снаряды шелестели над головой беспрерывно и нескончаемо: казалось, что мы находились под сплошным металлическим сводом, перекинутым от наших огневых позиций к переднему краю вражеской обороны. Вверх взметывались груды земли, обломки дотов и дзотов.
Наши артиллеристы искусно маневрировали огнем. Они произвели мощный пятиминутный налет по первой траншее. Немцы поспешно бежали с переднего края по ходам сообщений во вторую траншею. Артиллеристы перенесли огонь туда. Фашисты вернулись на передний край и приготовились к отражению атаки. Но наша артиллерия снова ударила по первой траншее. И так — несколько раз.
После полуторачасовой артиллерийской подготовки и массированного удара авиации пришла очередь пехоты — царицы полей. Этого ответственного момента ждали все, от солдата до командующего фронтом.
В одиннадцать часов тридцать минут ракеты возвестили начало атаки. Полки первого эшелона, прижимаясь к разрывам своих снарядов, двинулись вперед с криком «ура!». <...>
Бросок первого батальона 39-го стрелкового полка был так стремителен, что бойцы сразу ворвались в траншею гитлеровцев и вышибли их оттуда. А вот 31-й полк залег, едва достигнув проволочного заграждения. Пулеметный и минометный огонь с правого фланга не давал нашим солдатам подняться. Пришлось часть огня артиллерии перенести на участок правого соседа — 414-й Грузинской дивизии. Немецкие пулеметчики и минометчики, стрелявшие оттуда, были уничтожены нашими артиллеристами. 31-й полк пошел вперед и тоже ворвался в первую траншею. В это время был смертельно ранен командир полка подполковник В. И. Абашидзе. Я сразу же послал туда своего заместителя В. Н. Ивакина.
Между тем батальон 39-го стрелкового полка, начавший действовать столь удачно, залег перед второй траншеей противника, которая проходила по безымянной высоте. Артиллерия на этом участке перенесла огонь в глубину вражеской обороны. Ожили уцелевшие доты и дзоты гитлеровцев. Я позвонил майору А. Ф. Гетманцу.
— Почему остановились?
Гетманец ответил:
— Убит командир первого батальона капитан Соцковец и ранены все командиры рот. Направляю туда помначштаба капитана Носаня. Он возглавит батальон и будет обходить высоту слева, а второй батальон атакует с фронта.
— Скорее, скорее! — поторопил я Гетманца, хорошо понимая, как трудно сейчас молодому командиру полка. С моего НП была видна вся панорама боя, видны были огневые точки врага. Я передал командующему артиллерией приказ — вновь перенести огонь на вторую траншею гитлеровцев и бить до тех пор, пока пехота изготовится к новому броску.
На головы фашистов вновь обрушились меткие залпы. Через несколько минут поднялись в атаку солдаты батальона, которым командовал майор Трегубенко. Впереди с красным флагом в руке бежал комсомолец Артём Гукасов. Вот он уже на гребне высоты. Алое полотнище затрепетало на самой высокой точке гребня.
Фашисты сразу ударили по этому месту массированным огнем. Гукасова ранило в живот. К нему побежал комсомолец И. Зиновьев. Но и он получил ранение. Флаг упал. Увидев это, на гребень высоты бросился комсомолец Л. Шварцман. Флаг вновь призывно заколыхался на ветру. В это время солдаты лейтенанта Вернигоры и лейтенанта Торчакова с криком «ура!» ворвались во вторую траншею.
А героический первый батальон, возглавляемый теперь капитаном И. И. Носанем, атаковал врага, засевшего в третьей траншее.
Я снова вызвал к телефону майора Гетманца.
— Молодцы, хорошо действуете! Еще немного, майор, еще нажать, и будет прорвана вся первая полоса!
Мы добились некоторого успеха, но главное было еще впереди.
Если с моего НП хорошо просматривалась вся местность до горы Горной, то противник с вершины Горной видел не только наши боевые порядки, но и каждого нашего бойца. Наблюдая за ходом боя, немцы быстро оценивали обстановку и принимали нужные меры. Они умело маневрировали артиллерийским огнем.
Напряжение боя нарастало. Увеличивались потери. В семнадцать часов для усиления удара и развития успеха я ввел в действие второй эшелон дивизии — 37-й полк.
Он вошел в стык между 31-м и 39-м полками и двинулся на северные скаты горы Горной.
К концу дня дивизия овладела колхозом «Большевик», северными и восточными скатами Горной. Тут как раз пришла хорошая новость — опять отличился капитан И. И. Носань. Он обнаружил разрыв во вражеской обороне и смело вывел свой батальон на юго-восточные скаты Горной. Таким образом, к полуночи гора была охвачена с трех сторон. Но вершину враг держал крепко.
Весь первый день наступления наша пехота действовала без помощи танков. Попытка ввести в бой приданную дивизии 63-ю танковую бригаду успеха не имела. Вражеские орудия из противотанкового рва и с горы Горной били прямой наводкой. Мы потеряли несколько танков и решили больше не рисковать.
Наступила ночь. Но никому из нас не пришлось спать. Не спали и фашисты. Разведчики доносили о большом движении в стане врага. И немцы и мы готовились к новому бою."
Продолжение следует. Есть предположения, что это за "безымянная высота", о которой упоминает Гладков? Часом не та Безымянная, на которой сейчас стоит памятник 242-й Таманской ГСД?