Sevastopol.info

Севастопольский городской Форум
основной сайт :: погода (⇓18.5°C, 747 мм.рт.ст.) :: рад.фон 10 мкр/ч :: telegram :: наш фото-telegram :: + реклама
Текущее время: 28 мар, 2024, 22:03

Часовой пояс: UTC+03:00


..

Начать новую тему  Ответить на тему  [ 138 сообщений ]  На страницу 1 2 36 След.
Автор Сообщение
СообщениеДобавлено: 17 фев, 2007, 5:35 
Не в сети
****
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17 апр, 2006, 10:41
Сообщения: 1085
Репутация: 66

Откуда: Севастополь, Петербург
Вот дневники Бунина:
http://ihtik.lib.ru/history_21dec2006/h ... 006_74.rar

помещаю интересные нам отрывки, хотя бы косвенно касающиеся Севастополя

1905г. 18 окт.

Нынче от волнения проснулся в пять часов, в восемь уехал на пристань. Идет «Ксения». На душе тяжесть, тревога. Погода серая, неприятная. Возле Ай-Тодора выглянуло солнце, озарило всю гряду гор от Ай-Петри до Байдарских Ворот. Цвет изумительный, серый с розово-сизым оттенком. После завтрака задремал, на душе стало легче и веселее. В Севастополе сейчас сбежал с парохода и побежал в город. Купил «Крымский вестник», с жадностью стал просматривать возле памятника Нахимову. И вдруг слышу голос стоящего рядом со мной бородатого жандарма, который говорит кому-то в штатском, что выпущен манифест свободы слова, союзов и вообще всех «свобод». Взволновался до дрожи рук, пошел повсюду искать телеграммы, нигде не нашел и поехал в «Крымский вестник». Возле редакции несколько человек чего-то ждут. В кабинете редактора (Шапиро) прочел наконец манифест! Какой-то жуткий восторг, чувство великого события.
Сейчас ночью (в пути в Одессу) долгий разговор с вахтенным на носу. Совсем интеллигентный человек, только с сильным малороссийским акцентом. Настроен крайне революционно, речь все время тихая, твердая, угрожающая. Говорит не оборачиваясь, глядя в темную равнину бегущего навстречу моря.


8/21. VI. 21. Париж.
Прохладно, серо, накрапывает. Воротились из церкви — отпевали дочь Чайковского. Его, седого, семидесятилетнего, в старой визиточке, часто плакавшего и молившегося на коленях, так было жалко, что и я неск. раз плакал.
Страшна жизнь!
Сон, дикий сон! Давно ли все это было — сила, богатство, полнота жизни — и все это было наше, наш дом, Россия!
Полтава, городской сад. Екатер[инослав], Севастополь, залив. Графская пристань, блестящие морск. офицеры и матросы, длинная шлюпка в десять гребцов... Сибирь, Москва, меха, драгоценности, сиб[ирский] экспресс, монастыри, соборы, Астрахань, Баку [...] И всему конец! И все это было ведь и моя жизнь! И вот ничего, и даже посл. родных никогда не увидишь! А собственно я и не заметил как следует, как погибла моя жизнь... Впрочем, в этом-то и милость Божия...


1922
19 марта.
Погода опять чудесная, все то же за окном серое, чуть сиреневое, без единого облака небо (что-то вроде нашего севастопольского) и каменный красивый беспорядок домов.


1. VII. 1942. Среда.
Двенадцатый час вечера. В одиннадцать радио: Севастополь взят. Дорого, верно, достался!
Все время полное безволие, слабость,— ничего не могу, кроме чтения лежа. Перечитал первый том «Бр. Карамазовых». Три четверти — совершенный лубок, балаган. А меж тем очень ловкий, удивительно способный писака. [...]
Разгром англичан в Африке. Немцы уже в 100 кил. от Александрии.
Чем же все это кончится? Вот впереди месяц, два самых роковых для Европы — думаю, за эти 2 месяца выяснится.


1918 год 19 февраля.
Коган рассказывал мне о Штейнберге, комиссаре юстиции: старозаветный, набожный еврей, не ест трефного, свято чтит субботу... Затем о Блоке: он сейчас в Москве, страстный большевик, личный секретарь Луначарского. Жена Когана с умилением:
— Но не судите его строго! Ведь он совсем, совсем ребенок!
В пять часов вечера узнал, что в Экономическое Общество Офицеров на Воздвиженке пьяные солдаты бросили бомбу. Убито, говорят, не то шестьдесят, не то восемьдесят человек.
Читал только что привезенную из Севастополя «резолюцию, вынесенную командой линейного корабля «Свободная Россия». Совершенно замечательное произведение:
— Всем, всем и за границу Севастополя бесцельно по-дурному стреляющим!
— Товарищи, вы достреляетесь на свою голову, скоро нечем будет стрелять и по цели, вы все расстреляете и будете сидеть на бобах, а тогда вас, голубчиков, и пустыми руками заберут.
— Товарищи, буржуазия глотает и тех, кто лежит сейчас в гробах и могилах. Вы же, предатели, стреляльщики, тратя патроны, помогаете ей и остальных глотать. Мы призываем всех товарищей присоединиться к нам и запретить стрельбу всем, имеющим конячую голову.
— Товарищи, давайте сделаем так от нынешнего дня, чтобы всякий выстрел говорил нам: «Одного буржуя, одного социалиста уже нет в живых!» Каждая пуля, выпущенная нами, должна лететь в толстое брюхо, она не должна пенить воду в бухте.
— Товарищи, берегите патроны пуще глаза. С одним глазом еще можно жить, но без патронов нельзя.
— Если стрельба при ближайших похоронах возобновится по городу и бухте, помните, что и мы, военные моряки линейного корабля «Свободная Россия», выстрелим один разочек, и тогда не пеняйте на нас, если у всех полопаются барабанные перепонки и стекла в окнах.
— Итак, товарищи, больше в Севастополе пустой, дурной стрельбы не будет, будет стрельба только деловая — в контрреволюцию и буржуазию, а не по воде и воздуху, без которых и минуты никто не может жить!


1918г. 24 февраля.
На днях купил фунт табаку и, чтобы он не сох, повесил на веревочке между рамами, между фортками. Окно во двор. Нынче в шесть утра что-то бах в стекло. Вскочил и вижу: на полу у меня камень, стекла пробиты, табаку нет, а от окна кто-то убегает.— Везде грабеж!
Перистые облака, порою солнце, синие клоки луж...
В доме напротив нас молебствие, принесли икону «Нечаянной Радости», поют священники. Очень странно кажется это теперь. И очень трогательно. Многие плакали.
Опять долбят, что среди большевиков много монархистов и что вообще весь этот большевизм устроен для восстановления монархии. Опять чепуха, сочиненная, конечно, самими же большевиками.
Савич и Алексеев будто бы сейчас в Пскове, «формируют правительство».
Звонит на станцию «Власть Народа»: дайте 60-42. Соединяют. Но телефон, оказывается, занят — и «Власть Народа» неожиданно подслушивает чей-то разговор с Кремлем:
— У меня пятнадцать офицеров и адъютант Каледина. Что делать?
— Немедленно расстрелять.
Про анархистов: необыкновенно будто бы веселые и любезные люди; большевистский «Совет» их весьма боится; глава — Бармаш, вполне сумасшедший кавказец.
В Севастополе «атаман» матросов — некто Ривкин, аршин ростом, клоками борода; участвовал во многих ограблениях и убийствах; «нежнейшей души человек».
Очень многие всегда делают теперь вид, что будто имеют такие сведения, которых ни у кого нет.
В кофейне Филиппова видели будто бы Адрианова, бывшего московского градоначальника. Он будто бы один из главнейших тайных советников в «Совете рабочих депутатов».


1918г. 17 июня.
На Дерибасовской улице новый плакат: лубочный мужик с топором и рабочий с киркой яростно гвоздят по лысой голове отчаянно раскорячившегося карапуза-генерала, насквозь проткнутого штыком бегущего красноармейца; подпись: «Бей, ребята, да позазвонистей!» Это опять работа «Политуправления». И у дверей этого самого заведения встретил выходящего из него С. Юшкевича, который равнодушно сказал мне, что Харьков взят большевиками обратно.
Шел домой, как пьяный.
Ночью.
Несколько успокоился. Все уверяют, что это вздор, будто Харьков взят обратно. Мало того: говорят, что Деникин взял Екатеринослав и Полтаву, что большевики эвакуируют Курск, Воронеж, что Колчак прорвал их фронт на Царицынском направлении, что Севастополь в руках англичан (десант в 40 000 человек).

всё

_________________
https://vk.com/sebastopol


Последний раз редактировалось Marianne N 07 май, 2007, 20:07, всего редактировалось 1 раз.

Вернуться к началу
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 11 мар, 2007, 10:32 
Не в сети
****
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17 апр, 2006, 10:41
Сообщения: 1085
Репутация: 66

Откуда: Севастополь, Петербург
А вот одна из интереснейших для нас цитат из автобиографической книги "Жизни Арсеньева":

Севастополь же показался мне чуть не тропическим. Какой роскошный
вокзал, весь насквозь нагретый нежным воздухом! Как горячи, как блещут
рельсы перед ним! Небо от зноя даже бледное, серое, но и в этом роскошь,
счастье, юг. Все то огромное, мужицкое, что везли мы с собой, по дороге
растаяло. А вот и я, почти один, выхожу наконец из поезда, опять с моим
подлинным именем, и, шатаясь от усталости и голода, иду в первый класс.
Полдень, везде пустота, огромный буфетный зал (мир богатых, свободных и
знатных людей, приезжающих сюда с курьерскими!) чист и тих, блещет белизной
столов, вазами и канделябрами на них... Я не мог больше удерживаться, быть,
{239} как был весь путь, нищенски расчетливым, -- спросил себе кофе, калач.
Мне все это подали, искоса на меня поглядывая -- вид мой и впрямь был
подозрителен. Но все равно, -- я опять был я, я наслаждался тишиной,
чистотой, веющим в окна и двери жарким воздухом -- и вдруг увидал: из
открытых на яркую платформу дверей неожиданно, но совсем просто, гуляючи,
вошло в залу что-то пестренькое, вроде цесарочки ... С тех пор уже всегда
связывалось у меня представление о южных вокзалах с этим пестреньким.
Но где же было то, за чем как будто и ехал я? Не оказалось в
Севастополе ни разбитых пушками домов, ни тишины, ни запустения -- ничего от
дней отца и Николая Сергеевича с их денщиками, погребцами и казенными
квартирами. Город уже давно-давно жил без них, вновь отстроенный, белый,
нарядный и жаркий, с просторными извозчичьими колясками под белыми навесами,
с караимской и греческой толпой на улицах, осененных светлой зеленью южной
акации, с великолепными табачными магазинами, с памятником сутулому Нахимову
на площади возле лестницы, ведущей к Графской пристани, к зеленой морской
воде со стоящими на ней броненосцами. Только там, за этой зеленой водой,
было нечто отцовское -- то, что называлось Северной стороной, Братской
Могилой; и только оттуда веяло на меня грустью и прелестью прошлого,
давнего, теперь уже мирного, вечного и даже как будто чего-то моего
собственного, тоже всеми давно забытого ...
И вот, я пустился в путь далее. Я переночевал где-то на окраине, в
грошевой гостинице, и рано утром вышел из Севастополя. В полдень я был уже
за Балаклавою. Как странен был этот нагой горный мир! Белое шоссе без конца,
голые, серые долины впереди, голые серые ковриги близких и дальних вершин,
одна за другой уходящие и куда-то томительно зовущие своими {240} сиреневыми
и пепельными грудами, знойным и таинственным сном своим... Посреди каких-то
огромных кремнистых долин я сидел, отдыхал. Чабан татарченок с высоким
крюком в руке стоял вдали, возле серой отары овец, похожей на густо
насыпанные голыши. Он что-то жевал. Я пошел к нему, увидал, что он ест
брынзу и хлеб, вынул двугривенный. Он, жуя, не сводя с меня глаз, замотал
головой, протянул весь мешок, через плечо висевший на нем. Я взял, -- он
нежно и радостно оскалился, блеснул всем своим черноглазым лицом, уши,
торчавшие под его круглой шапочкой, двинулись назад... А по белому шоссе
мимо нас катилась коляска тройкой, с топотом копыт и звоном колокольчиков:
на козлах -- татарин ямщик, в коляске -- чернобровый старик в полотняном
картузе, а рядом с ним, вся закутанная, вся восковая, желтая, с темными и
страшными глазами, девушка... Верно, не раз я видал, много лет спустя, ее
мраморный крест на горе над Ялтой, среди множества прочих крестов, под
кипарисами и розами, в легком и свежем морском ветерке светлого южного дня
...
У Байдарских ворот я ночевал на крыльце почтовой станции. Смотритель не
пустил меня в комнаты, узнав, что лошадей я не буду брать. За воротами, в
бесконечной темной пропасти, всю ночь шумело море -- довременно, дремотно, с
непонятным, угрожающим величием. Я выходил иногда под ворота: край земли и
кромешная тьма, крепко дует пахучим туманом и холодом волн шум то стихает,
то растет, поднимается, как шум дикого бора ... Бездна и ночь, что-то слепое
и беспокойное, как-то утробно и тяжко живущее, враждебное и бессмысленное...

_________________
https://vk.com/sebastopol


Вернуться к началу
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 07 май, 2007, 20:08 
Не в сети
****
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17 апр, 2006, 10:41
Сообщения: 1085
Репутация: 66

Откуда: Севастополь, Петербург
У Паустовского в книжке "Далекие годы"

Пустынная Таврида

Через два года, когда мне было уже четырнадцать лет, мама настояла,
чтобы мы на этот раз поехали на лето не в Ревны, а в Крым. Она выбрала самый
тихий из крымских городков - Алушту.
Ехали мы через Одессу. Гостиницы в Одессе были переполнены. Пришлось
остановиться в подворье Афонского монастыря, около вокзала. Монастырские
послушники - бледные юноши в рясах и черных лакированных поясах - угощали
нас щами из крапивы и сушеной камсы.
Я был в восторге от этих щей, от нарядного белого города, шипучей
сельтерской воды и от порта. Над ним сизыми тучами носились голуби и
перемешивались с белыми тучами чаек.
Опять я встретился с морем. У этих степных берегов оно было ласковее,
чем у берегов Кавказа.
Старый пароход "Пушкин" шел в Ялту. Над морем стоял штиль. Дубовые
планширы нагревались так сильно, что на них нельзя было положить руку. В
салоне все подрагивало и звенело от вращения пароходного винта. Солнце
проникало через световой люк, иллюминаторы и открытые двери. Меня поражало
обилие южного света. От него сверкало все, что только могло сверкать. Даже
грубые парусиновые занавески на иллюминаторах вспыхивали ярким огнем.
Крым поднялся из морской голубизны, как остров Сокровищ. Облака лежали
на вершинах его сиреневых гор. Белый Севастополь медленно плыл нам
навстречу.
Он встретил наш старый пароход полуденным пушечным выстрелом и
голубыми крестами андреевских флагов.
"Пушкин" долго бурлил, разворачиваясь в бухте. Со дна взлетали фонтаны
пузырей. Вода шипела. Мы носились с борта на борт, чтобы ничего не
пропустить. Вон Малахов курган и Братское кладбище. Графская пристань,
Константиновский форт, выдвинутый в самые морские буруны, и мятежный крейсер
"Очаков", окруженный понтонами. Катера с военных кораблей проносились мимо,
отбрасывая на корму малахитовую воду.
Я смотрел как зачарованный на все вокруг. Значит, на самом деле, а не
только в книгах существует этот город, где умер Нахимов, где рвались на
бастионах круглые ядра, где сражался артиллерист Лев Толстой, где клялся в
верности народу лейтенант Шмидт. Вот он здесь, этот город,- в горячем дне, в
перистой тени акаций.
До Ялты "Пушкин" добрался вечером. Он медленно вплывал в ялтинскую
гавань, как в садовую беседку, убранную огнями.
Мы спустились на каменный мол. Первое, что я увидел, была тележка
черномазого торговца. Над ней висел на шесте фонарь. Он освещал пушистые
персики и большие сливы, покрытые сизым налетом.
Мы купили персиков и пошли в гостиницу "Джалита". Веселые носильщики
тащили наши вещи.
Я так устал, что в гостинице тотчас уснул, едва заметив сороконожку,
притаившуюся в углу, и черные кипарисы за окнами. Несколько мгновений я еще
слышал, как тоненьким голосом напевал фонтан среди двора. Потом сон поднял
меня и понес, покачивая, как в каюте, куда-то далеко, в чудесную страну -
сестру таинственного Крыма.
После Ялты с ее пышной набережной Алушта показалась мне скучной. Мы
поселились на окраине, за Стахеевской набережной.
Каменистая земля, пахучие заросли туи, пустое море и далекие Судакские
горы - вот все, что окружало нас в Алуште. Больше в Алуште ничего не было.
Но и этого было достаточно, чтобы я постепенно примирился с Алуштой и
полюбил ее.

http://www.lib.ru/PROZA/PAUSTOWSKIJ/lifebook1.txt

_________________
https://vk.com/sebastopol


Вернуться к началу
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 08 май, 2007, 11:15 
Не в сети
*******
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 07 фев, 2006, 22:29
Сообщения: 4698
Репутация: 1462
А.Куприн "Листригоны"


1. ТИШИНА


В конце октября или в начале ноября Балаклава - этот оригинальнейший уголок пестрой русской империи - начинает жить своеобразной жизнью. Дни еще теплы и по-осеннему ласковы, но по ночам стоят холода, и земля гулко звенит под ногами. Последние курортные гости потянулись в Севастополь со своими узлами, чемоданами, корзинами, баулами, золотушными детьми и декадентскими девицами. Как воспоминание о гостях, остались только виноградные ошкурки, которые, в видах своего драгоценного здоровья, разбросали больные повсюду - на набережной и по узким улицам - в противном изобилии, да еще тот бумажный сор в виде окурков, клочков писем и газет, что всегда остается после дачников.
И сразу в Балаклаве становится просторно, свежо, уютно и по-домашнему деловито, точно в комнатах после отъезда нашумевших, накуривших, насоривших непрошеных гостей. Выползает на улицу исконное, древнегреческое население, до сих пор прятавшееся по каким-то щелям и задним каморкам.
На набережной, поперек ее, во всю ширину, расстилаются сети. На грубых камнях мостовой они кажутся нежными и тонкими, как паутина, а рыбаки ползают по ним на четвереньках, подобно большим черным паукам, сплетающим разорванную воздушную западню. Другие сучат бечевку на белугу и на камбалу и для этого с серьезным, деловитым видом бегают взад и вперед по мостовой с веревкой через плечи, беспрерывно суча перед собой клубок ниток.
......................................................................................
Выходишь на балкон - и весь поглощаешься мраком и молчанием. Черное небо, черная вода в заливе, черные горы. Вода так густа, так тяжела и так спокойна, что звезды отражаются в ней, не рябясь и не мигая. Тишина не нарушается ни одним звуком человеческого жилья. Изредка, раз в минуту, едва расслышишь, как хлюпнет маленькая волна о камень набережной. И этот одинокий, мелодичный звук еще больше углубляет, еще больше настораживает тишину. Слышишь, как размеренными толчками шумит кровь у тебя в ушах. Скрипнула лодка на своем канате. И опять тихо. Чувствуешь, как ночь и молчание слились в одном черном объятии.
Гляжу налево, туда, где узкое горло залива исчезает, сузившись между двумя горами.
Там лежит длинная, пологая гора, увенчанная старыми развалинами. Если приглядишься внимательно, то ясно увидишь всю ее, подобную сказочному гигантскому чудовищу, которое, припав грудью к заливу и глубоко всунув в воду свою темную морду с настороженным ухом, жадно пьет и не может напиться.
На том месте, где у чудовища должен приходиться глаз, светится крошечной красной точкой фонарь таможенного кордона. Я знаю этот фонарь, я сотни раз проходил мимо него, прикасался к нему рукой. Но в странной тишине и в глубокой черноте этой осенней ночи я все яснее вижу и спину и морду древнего чудовища, и я чувствую, что его хитрый и злобный маленький раскаленный глаз следит за мною с затаенным чувством ненависти.
В уме моем быстро проносится стих Гомера об узкогорлой черноморской бухте, в которой Одиссей видел кровожадных листригонов. Я думаю также о предприимчивых, гибких, красивых генуэзцах, воздвигавших здесь, на челе горы, свои колоссальные крепостные сооружения. Думаю также о том, как однажды бурной зимней ночью разбилась о грудь старого чудовища целая английская флотилия вместе с гордым щеголеватым кораблем "Black Prince" ["Черный принц" (англ.)], который теперь покоится на морском дне, вот здесь, совсем близко около меня, со своими миллионами золотых слитков и сотнями жизней.
...............................................................................
К вечеру вся Балаклава нестерпимо воняет рыбой. В каждом доме жарится или маринуется скумбрия. Широкие устья печей в булочных заставлены глиняной черепицей, на которой рыба жарится в собственном соку. Это называется: макрель на шкаре - самое изысканное кушанье местных гастрономов. И все кофейные и трактиры наполнены дымом и запахом жареной рыбы.
................................................................................
Кажется, вся Балаклава переполнилась рыбой.
Ленивые, объевшиеся рыбой коты с распухнувшими животами валяются поперек тротуаров, и когда их толкнешь ногой, то они нехотя приоткрывают один глаз и опять засыпают. И домашние гуси, тоже сонные, качаются посредине залива, и из клювов у них торчат хвосты недоеденной рыбы.
В воздухе еще много дней стоит крепкий запах свежей рыбы и чадный запах жареной рыбы. И легкой, клейкой рыбьей чешуей осыпаны деревянные пристани, и камни мостовой, и руки и платья счастливых хозяек, и синие воды залива, лениво колышущегося под осенним солнцем.

http://thelib.ru/books/kuprin_aleksandr ... -read.html

_________________
характер и есть судьба


Вернуться к началу
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 15 май, 2007, 16:40 
Не в сети
 

Зарегистрирован: 28 июн, 2006, 15:29
Сообщения: 48
Репутация: 3

Откуда: Балаклава
"Роман М. Филиппова «Осажденный Севастополь» посвящен одной из интереснейших и трагических страниц истории России — Крымской войне 1853 — 1856 годов. Написан буквально вслед историческим событиям. В романе много подлинных рассказов участников, реальных фактов. Адмиралы Нахимов и Корнилов, великий военный строитель Тотлебен, царь Николай I, князья Горчаков и Меншиков — эти исторические персонажи показаны в живых художественных картинах, в окружении множества ярких характеров рядовых защитников Севастополя."

Книга - в любой городской библиотеке, тут текст -
http://militera.lib.ru/prose/russian/filippov_mm/index.html


Вернуться к началу
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 22 дек, 2007, 13:34 
Не в сети
****
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17 апр, 2006, 10:41
Сообщения: 1085
Репутация: 66

Откуда: Севастополь, Петербург
есть еще роман в К.М.Станюкевича "Севастопольский мальчик" (1902г.) - Повесть из времени Крымской войны
надо бы полистать... :roll:

Паустовский К. Книга о жизни:

Из Севастополя "Пестель" отвалил сырым и теплым утром.
Серая прозрачная вода лизала обшарпанные борта парохода, стараясь
замыть на них окаменелые потеки соли.
Но это было бесполезно: "Пестель" мало уступал "Димитрию" по своей
заржавленности и тесноте.
Я прошел на корму. Скрежетали от натуги железные шкворни, вращающие
руль. Каждый поворот руля вызывал широкий, льющийся шум пены за кормой, и
бушприт начинал, как говорят моряки, "катиться" то в одну, то в Другую
сторону.
Пепельный свет падал на город сквозь облака. В этом мягком освещении
чувствовалось близкое присутствие солнца. Иногда мне даже казалось, что мое
лицо теплеег от невидимых солнечных лучей.
Всем существом я ощущал в этот январский день ласковость юга, мягкость
его воздуха, его приятную сырость.
Севастополь! Я был в нем в детстве, потом во время первой мировой войны
и вот сейчас, в пору голода и опустошения. Каждый раз он являлся передо мной
совершенно новым, непохожим на прежний.
Я загадывал, каким увижу Севастополь еще через недолгое время. В том,
что увижу, я был уверен. И действительно, я потом приезжал в него много раз,
жил в нем и полюбил его, как свою вторую родину. С ним было связано много
воспоминаний, много горя и радости.
Если бы не Севастополь, то вряд ли так остро и, пожалуй, безошибочно я
видел бы выдуманные, но безусловно существующие в пределах вселенной
гриновские города, такие, как шумный Зурбаган и зарастающий травами Лисе.
Меня поражало то обстоятельство, что даже легкое прикосновение
человеческой руки к благословенной севастопольской земле создавало
привлекательные вещи: причудливые переулки, каменные лестницы, тонущие в
глициниях, уютные повороты дорог, стремительную игру солнечных вспышек в
стеклах домов, балконы, где греются маленькие зеленые ящерицы, полумрак и
полусвет кофеен, их вывески, похожие на детские картинки, намазанные густой
акварелью.
Севастополь никогда не был для меня городом вполне реальным и
будничным.
Иногда мне казалось, что он скучнеет, сереет и теряет живописные
приметы. Но тут же размах морского горизонта за окнами или запах копченой
султанки возвращали меня к действительности - к Севастополю, разбросанному,
как пожелтевшая от древности мраморная россыпь на берегах индиговых бухт, к
шуму его флагов, к магниевым искрам маслянистой волны, запаху роз и
помидоров, к пришедшему издалека навестить Севастополь ветру Эгейского моря
с его свитой розовых высоких облаков.
Я долго смотрел с кормы вслед Севастополю. Потом "Пестель" медленно
обогнул башню Херсонесского маяка, и впереди по левому борту открылась стена
сиреневых Крымских гор.
Перед отъездом из Севастополя я сутки не спал из-за холода и волнения.
Поэтому глаза у меня сейчас слипались. Я нашел себе спокойное, темное место
в салоне, под трапом, лег на полу и мгновенно уснул.
Проспал я долго. Когда я проснулся, под трапом было уже темно. В салоне
слепо светила электрическая лампочка и пахло кислой капустой.
Судорога свела мне живот. Нестерпимо захотелось есть, и я, ужасаясь
предстоящей полной своей нищеты, заказал на последние деньги тарелку тушеной
кислой капусты. Я съел ее с черствой коркой от моей единственной
севастопольской буханки хлеба.
Проснувшись, я решил, что уже наступила ночь, но оказалось, что еще
только садится солнце. Как бы залитый

http://biblioteka.org.ua/book.php?id=1121020117&p=92

_________________
https://vk.com/sebastopol


Вернуться к началу
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 24 дек, 2007, 10:26 
Не в сети
 

Зарегистрирован: 24 дек, 2007, 10:09
Сообщения: 30
Репутация: 38

Откуда: г. Петергоф
Я к сожелению не смогу процитировать ... но по помню книгу называется "Герои Малахова кургана" Луи Буссенар .... там описаний самого Севастополя не много но есть описания окрестностей... и интересен с моей точки зрения взгляд автора на эту войну т.к. он сам и его положительные герои с другой стороны барикад....сразу оговорюсь во избежании вопросов там нигде не говорится что русские плохие или что они воюют не честно... есть плохие высказывания о нашем командовании, но солдаты герои..

_________________
http://sergey-sk78.livejournal.com/


Вернуться к началу
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 24 дек, 2007, 10:53 
Не в сети
*
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 23 апр, 2007, 21:42
Сообщения: 120
Репутация: 51

Постоялец: Хуторчанин
Откуда: Евпатория
Академик А.Н. Крылов, "Мои воспоминания"
http://base13.glasnet.ru/text/krylov/49.htm

Цитата:
Севастополь в то время был наполовину в развалинах, и для мальчишеских игр приволье было полное.

Железная дорога на Харьков еще не была закончена, три раза в неделю приходила почта и газеты из Одессы на пароходах "Русского общества пароходства и торговли", а все местные новости мы в училище узнавали раньше всех. Я как сейчас помню занесенный кем-то слух, которому верила большая часть жителей, что в Симферополе родился антихрист его родила еврейка от ручного ястреба.

В Севастополе было еще много стариков, отставных адмиралов, участников крымской войны, со многими из них отец познакомился в местном клубе и общественной библиотеке. Иногда эти старики заходили к нам, и было интересно слышать их рассказы о знаменитой одиннадцатимесячной осаде.


Интересен рассказ о Севастопольском "уездном училище с прогимназическими классами".

_________________
Каждый заблуждается в меpу своих возможностей.


Вернуться к началу
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 03 янв, 2008, 17:13 
Не в сети
****
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17 апр, 2006, 10:41
Сообщения: 1085
Репутация: 66

Откуда: Севастополь, Петербург
Виталий, спасибо огромное за эту ссылку!

на странице 79 там же читаем:

Я жил одно время в Севастополе, мои родители были знакомы с лейтенантом Кузиным, который плавал на поповке "Новгород" (Лейтенант Кузин, примерно, через три года, погиб на этой поповке от взрыва мины, нарочно произведенного минером; его сын был тогда принят в Морское училище без экзамена.).

Он при мне рассказывал моему отцу, что даже при сильной волне поповку не качает, а волна перекатывается по палубе. Думаю, что и яхту "Ливадия" качать не будет, что и требуется.

конец цитаты

а картина с изображением этого самого броненосца (поповки Новгород), входящего в севастопольскую бухту, совсем недавно попалось мне на глаза, вот здесь можно глянуть:

http://forum.sevastopol.info/viewtopic. ... 48#1207748

Красовский
Николай Павлович
1840 - 1906

Прибытие поповки* "Новгород" в Севастополь. 1873 год.

1873 Холст, масло
Центральный военно-морской музей, Санкт-Петербург

_________________
https://vk.com/sebastopol


Вернуться к началу
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 03 янв, 2008, 19:51 
Не в сети
**
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя, 2004, 1:02
Сообщения: 460
Репутация: 122

Откуда: Внутренний Севастополь
Грин, "Автобиографическая повесть".

"Несколько дней я ничего не делал, кроме того, что знакомился с Севастополем и участвовал в некоторых прогулках; так, однажды мы, то есть Марья Ивановна, Киска и я ходили в Херсонес, смотрели на окрестности сквозь цветные стекла херсонесского монастыря и посетили небольшой археологический музей при раскопках древнего Херсонеса. Я спросил старика-сторожа, увешанного медалями:
— А можете ли вы показать мне пуговицу от штанов Александра Македонского?
Сторож разгорячился:
— Тут много бывает публики,— сердито отчитал он меня.— Сколько народу ходило, а никто таких глупостей спрашивать не позволяет!

Всю дорогу обратно я слушал брюзжание надувшейся Киски, оскорбленной моей некультурностью и презрением к археологии. Действительно, мне было скучно в музее, среди мертвых вещей. Однако мне понравились вкопанные на перекрестках миниатюрных улиц Херсонеса огромные глиняные амфоры; жители собирали в них дождевую воду.

Киска имела связи среди рядовых крепостной артиллерии и и матросов флотских казарм. Сама она была выслана из Петербурга в Севастополь на три года под надзор полиции. Я долго ломал голову, стараясь понять чем руководствуется охранное отделение, посылая рево люционеров и революционерок в такие центры военной силы как Севастополь, но никакого объяснения не нашел.
Дело происходило в октябре 1903 года, после многих забастовок и демонстраций по таким крупным городам как Одесса, Екатеринослав, Киев и др."


Вернуться к началу
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 03 янв, 2008, 20:09 
Не в сети
**
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 02 ноя, 2004, 1:02
Сообщения: 460
Репутация: 122

Откуда: Внутренний Севастополь
Набоков, "Машенька".

"Быть может Машенька ему еще писала в те дни,-- в начале
девятнадцатого года,-- когда он дрался на севере Крыма, но этих писем он не получил. Пошатнулся и пал Перекоп. Ганин, контуженный в голову, был привезен в Симферополь, и через неделю, больной и равнодушный, отрезанный от своей части, отступившей к Феодосии, попал поневоле в безумный и сонный поток гражданской эвакуации. В полях, на склонах инкерманских высот, где некогда мелькали в дыму игрушечных пушек алые мундиры солдат королевы Виктории, уже цвела пустынно и прелестно крымская весна. Молочно-белое шоссе шло, плавно вздымаясь и опускаясь, откинутый верх автомобиля трещал, подпрыгивая на выбоинах,-- и чувство быстроты с чувством весны, простора, бледно-оливковых холмов вдруг слилось в нежную радость, при которой забывалось, что это легкое шоссе ведет прочь от России.

Он приехал в Севастополь еще полный этой радости и,
оставив чемодан в белокаменной гостинице Киста, где суета была необыкновенная,-- спустился, пьяный от туманного солнца и мутной боли в голове, мимо бледных колонн дорического портика, по широким гранитным пластам ступеней, к Графской пристани и долго, без мысли об изгнанье, глядел на голубой, млеющий блеск моря, а потом поднялся снова на площадь, где стоит серый Нахимов в долгом морском сюртуке, с подзорной трубкой, и, добредя по пыльной, белой улице до самого Четвертого бастиона, осматривал серо-голубую Панораму, где настоящие старинные орудия, мешки, нарочито рассыпанные осколки и настоящий, как бы
цирковой, песок за круговой балюстрадой переходили в мягкую, сизую, слегка душноватую картину, окружавшую площадку для зрителей и дразнившую глаз своей неуловимой границей.

Так и остался Севастополь у него в памяти,-- весенний,
пыльный, охваченный какой-то неживой сонной тревогой."


Вернуться к началу
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 05 янв, 2008, 2:34 
Не в сети
****
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17 апр, 2006, 10:41
Сообщения: 1085
Репутация: 66

Откуда: Севастополь, Петербург
Путевые записки А.С.Грибоедова:

1 июля. Из Кучук-коя косогором. Я задумался и не примечал местоположения; впрочем, те же обвалы, скалы справа, море слева, поперечные зубчатые скалы. Поднимаемся близ форусского утеса вверх лесом, похоже на подъем с моря на Чатыр-Даг, красноречивые страницы Муравьева , перевалясь через Мердвень. Паллас прав насчет лицеочертаний приморских татар трех последних деревень.

Байдарская долина — возвышенная плоскость, приятная, похожая на Куткашинскую. Кровли черепичные; кажется, хозяйство в лучшем порядке; хозяйский сын хорошенький. Тут я видел, что во всей Азии, как хлеб молотят: подсыпают под ноги лошадям, которых гоняют на корде.

После обеда в лес до Мискомии. Оттудова две трети долины заслонены выступающею с севера горою, так что тут делается особенная долина; отсюдова в гору извивистой тропою спускаемся к хуторку, к морю (bergerie), где была разбита палатка для Екатерины во время ее путешествия; справа из-за плетня белеются меловые горы, между Узеном и Бельбеком. Поднимаюсь на гору. Панорама: вправо долина Узеня, под пригорком Комара, или Карловка, слева море разными бухтами входит, врезывается в берега. Прямо впереди тоже море окружает полуостров, которого две оконечности — Севастополь и Балаклава. Влево, в море флот из 9-ти кораблей; под ногами два мыса, как клавиши. Еще ниже островерхий пригорок, на нем замок и башни древнего Чемболо; на втором мысе (из двух параллельных) сады и обработанная поляна.

Объезжаем ближайшую гору, к северу Кадикой, бухта тихая, как пруд, и местечко балаклавское на подошве западной горы; бухта сжата продолговатыми мысами, на вид безвыходными. Школа, дом Ревельота, церковь, мечеть упраздненная, балконы на улицу. Ночью мало видно. Дежурный капитан. Готовится мне ялик для прогулки по бухте, на другой день, на рассвете.


--------------------------------------------------------------------------------

428
Комната моя в трактире с бильярдом. Морская рыба макрель, кефала.
2 июля. Поутру, бухтою, вниз к устью,— не видать никакого выхода; на протяжении до открытого моря на 1 1/2 версты заслонено утесами с обеих сторон; слева замок, полукруглый залив по выходе в море. Дельфины и бакланы. Плывем в оба направления, к востоку Святой Нос, как будто развалины монастыря. Воротясь назад, приятный вид местечка — в церковной ограде кипарис, мечеть внизу, старая церковь в горе, школа — самое чистенькое здание. Настоящий грек, слуга в трактире, пылает желанием сразиться с греками и сдирает с меня втридорога за квартиру.

Уезжаем из Балаклавы назад к верху бухты, налево в гору, вправо внизу Кадикой, церковь беленькая, приятный вид после запачканных мечетей, еще в гору, мимо Корани (все 4 деревни греческие). Хорошо отстроенные домики.

Возвышение, с которого Гераклиевский полуостров как на ладони; окружен морем. Панорама: мы лицом прямо на запад, вправо белеются дома Севастополя и большая бухта, корабельные мачты, далее северная коса и еще далее козловский берег, впереди маяк и две бухты, как на чертеже. Хутор монастырский и другие, налево новая колокольня св. Георгия (напрасно выстроенная). Позади гористый вид, мыс Ай-Даг, Святая гора, отвсюду виден; говорят, что он первый в Крыму представляется плывущим из Царь-града. Не это ли Криуметопон? Это похожее на дело, нежели «баранья голова» Муравьева. Долина Узеня, слева белый кряж гор известковых новейшего образования: вглубь всей картины верх Чатыр-Дага, нависшего как облако.

NB. Воспоминание о великом князе Владимире.

Едем в монастырь. Крутизна по входе в ворота; внезапности для меня нет, потому что слишком часто описано (так же, как и Байдарская долина: если бы безымянная, она бы мне более понравилась; слишком прославлена). Спускаюсь к морю, глаз меня обманул: гораздо глубочайший спуск, чем я думал. От церкви глядеть наверх, к колокольне, похоже на Киевскую Лавру, но вид из Лавры несравненно лучше.— В море справа два камня, как башни, между ними утес вогнутою дугою, слева скалы; под их тенью раздеваюсь и бросаюсь в море. Вода холодная, как лед. Красивые
разноцветные камушки, прекрасно округленные. Назад подъем тяжел.
Змея. Митрополит из Кефалоники.
Едем в Севастополь; жарко, сухо, мерзко и никакого виду. Город красив. Сначала виден с Артиллерийской бухты дом Снаксарева. Мы берем вправо, в заставу. Под вечер гуляю. Лучшее строение города — гошпиталь над южной, самой пространной бухтою. Огибаю Артиллерийскую бухту, базар, живопись, купаются, скверные испарения. Батарея, закат солнца, иду на Графскую пристань, оттуда большою улицею вверх, мимо двух церквей, домой. Ночь звездная, прекрасная, но безлунная. Маяки светятся в стороне к Инкерману.

3 июля. Севастополь лежит лицом к Ктенусу, одною стороною на южную военную (или Корабельную) бухту, а другою на Артиллерийскую. Несколько батарей на северной косе и на мысе военной гавани. Ктенусом плывем 7-мь верст; лес истреблен (жаль, а то бы прелестное гулянье по воде). В балках справа казенный сад, где гулянье 1-го мая, пороховой магазин, слева сухарный завод, справа и слева хутора. Выезжаем в камышовый Узень, струйка пресной воды, ясени и другие деревья; направо гора двойная, изрытая пещерами; коридор, полуразрушенная внутренность церкви (живопись: святой с ликом, стертый), точно арки гостиного двора или караван-сарая. Древний мост слывет Ханским; перейдя через него, насупротив прежних и выше их две другие горы, тоже пробитые пещерами, иные застроены и вымазаны, с окошечками, нашими артиллеристами, рабочими на селитренном заводе. Здесь церковь целее, фигурные украшения, горнее седалище. Из придела церкви обломанный свод без лестницы; Александр туда, и я за ним. Вверху ступени в крепость, идет к южной крутизне, там пещеры ярусов в десять, иные раскрашенные, иные клетчатые, выдолбленные украшения.

Вид на луг и долину Узеня прелестный. Также, оборотясь вправо, на залив. Вероятно, когда нападали на жителей, то они спасались на верхние жилья; если подламывали пилястры, то бросались в крепость. С севера и востока стены и башни довольно целы, так как эти обе стороны здесь приступнее и положе, то и был тут он укреплен тверже, двойною стеною. На север башня круглая и далее четырехсторонняя, на восток зубчатая стена, башня круглая, опять стена, четырехугольная башня и еще стены и круглая башня угловая.

--------------------------------------------------------------------------------

430
Инкерман самый фантастический город; представляю себе его снизу доверху освещенным вечером. — Но где брали воду? — Отчего монахи? — Во всяком случае, ариане, ибо готфы сперва были ариане; таков был и переводчик их Библии епископ Ульфила.


С севера сход, крыльцо к роднику. Приятно умываться, когда сам божок или нимфа ручья подает воду из рукомойника. Панорама с крепости: к западу Ктенус и горы такие же, как та, на которой крепость и которые отделяют полуостровок. К югу, за долиною Узеня, Байдарские горы; с востока и севера протяжение тех гор, на которых крепость.

После обеда. Часов в 5-ть после обеда еду к карантину. Стена, в которой пролом, прилежит к нынешним зданиям и тянется к заливу направо и по возвышениям югом, где обращается вдавшимися углами многоугольника к западу, возле песчаной бухты упирается в море, и тут пролом и части стен и башен. К сей стороне, внутри, насыпной холм. Не здесь ли Владимир построил церковь? («Корсуняне подкопавше стену градскую крадяху сыплемую персть и ношаху себе в град, сыплюще посреде града, и воины Владимировы присыпаху более». Нестор.) — Может, великий князь стоял на том самом месте, где я теперь, между Песочной и Стрелецкой бухты. Тут, теперь, наравне с землею основание круглой башни и четверосторонней площади к Стрелецкой бухте.— Впереди все видно, что происходит в древнем Корсуне, и приступ легок. Через город видны холмы Инкермана и два его маяка и верхи западной Яйлы, очерчивающей горизонт как по обрезу; Чатыр-Даг левее и почти на одной черте с городом особится от всех, как облако, но фигура его явственна и правильна. Смотрящему назад видны два кургана, один прибрежный, другой средиземной. Я на этом был,— груда камней, и около него два основания древних зданий. Солнце заходит в море, и черное облако застеняет часть его; остальная в виде багрового серпа месяца. Худое знамение для варягов. С насыпного холма, внутри города, виден маяк, а далее, по морю и кругом, не видать.— Пещеры к югу; их множество. Проводник уверяет, что они ведут к Инкерману, обложены огромными дикими квадратными камнями. —


--------------------------------------------------------------------------------

431
Колодезь, водопровод. — Лисица. — Два корабля и флот.
4 июля. Поутру однообразною дорогою, тою же заставою, в которую въехал. Надоело, велел своротить вправо, чтобы сблизиться с морем; едем рвом, множество четверосторонников; поля разделены на клетки каменными основаниями; налево, над рвом, возвышение, на нем из огромных грубообтесанных камней, сложенных одни над другими в два ряда, к югу два круглые основания, в них ямины, далее параллелограмм; тут и кончится возвышение.

Подъехав к морю: позади осталась Стрелецкая бухта, круглая впереди; те же клетки и фундаменты параллельных оград. Паллас предоставил себе со временем внимательнее осмотреть остатки древностей около бухт Казацкой, Круглой и Стрелецкой, но при том и остался. Вот что я видел. В конце загиба Камышовой бухты два хутора, второй купца Сергеева «Екима Сергеевича покойного; сын его Левушка махынький, 22-й годочик». В одном из его огородов: один бок 16, другой 24 шага с одной стороны, в 4 ряда камни, и еще надделан неполный ряд; иной камень в 2 1/2 аршина длины и 3/4 ширины; другие бока в три ряда. Обойдя загиб бухты и перевалясь через пригорок, такой же и тут на холме, до самого маячного перешейка, груды огромных и средственных.

Маяк в 12 саженей вышины. Панорамный вид полуострова не так хорош, как с горы Карани: кроме двух возвышенных мысов с правой стороны, ничего не видать. Флот в море, идет к Николаеву на всех парусах. У берега свинки (дельфины) кувыркаются, фонтаном пущают воду из головных отдушин; столпили в стадо рыбу салтанку, которая от них не может отбиться, море наполнили кровью и насыщаются. Стая чаек реет округ их и подхватывает объедки трапезы. Бакланы, уже сытые, плывут впереди.

На возвратном пути, перейдя ров Стрелецкой бухты, на пологом возвышении к древнему Корсуню древние фундаменты, круглые огромные камни и площади. Не здесь ли витийствовали херсонцы, живали на дачах и сюда сходились на совещания? А нынешний остаток стен может быть только Акрополь. Впрочем, я ужасный варвар насчет этих безмолвных свидетелей былых времен; не позволяю себе даже догадок. Что


--------------------------------------------------------------------------------

432
такое bâtisses cyclopéennes*? Похоже на турок и персиян, у которых Тезеев храм в Афинах и Персеполь приписываются построению Дивов. — С маяка и на здешнем полуострове видно то же направление земли, как во всем Крыму,— северные берега пологи, южные круты и обрывисты.
5 июля. Через Ахтиарский залив на северную косу; оттуда вид на Севастополь, Корсунь и маяк. Едем вдоль берега, поворачиваем, миновав Учкуй, вдоль Бельбека. Берега в садах; справа горы положе и в зелени, слева крутые и голые, меловые. Вероятно, на Каче и на Альме то же. Дуван-кой, — долина расширяется, справа восточная часть Мангупской горы, прямо срезана, выглядывает из-за протяжения гор, что с правой стороны от дороги.


Сворачиваем еще правее, переезжаем через Бельбек и продолжаем путь вдоль речки Кара-Илаза. Примечательный и оригинальный вид гор, чрез которые прорывается Бельбек,— сахарные головы, верхушки бисквитные. Иной бок закруглен вперед или назад, наверху род теремов и замков или бельведеров, разноцветных от смешения зелени со слоями камней. Гора над Кара-Илазом тоже как будто сверху укреплена исходящими башенками. Оттуда уступами тополи высочайшие. Мельница, дом, гарем (желтенький, в ограде). Гостиница, прекрасное угощение.

Гроза великолепная.

Поднимаемся в верхний Кара-Илаз, ущельем вдоль Суук-Су, потом в Ходжа-сала, влево в ущелье, плутаем заглохшею тропою, въезд на Мангупскую гору с севера, вороты, стены, часть замка, окна с готическими украшениями.


В утесе высечены комнаты. Ходы, лестницы, галереи к северо-востоку вне крепости. На самом конце площадка, под нею вторым уступом острый зубец утеса, направо долина, налево под ногами голое ущелье, где Ходжа-сала; далее море. Спуски, сходни в круглый зал, шесть комнат к западу, к востоку три, узкий ход по парапету, множество других развалин.



--------------------------------------------------------------------------------

433
Башни и стены к востоку в маленьком промежутке, где не так отвесно. Большая, местами довольно целая, стена западная. Спускаемся заросшею стремниною. Жидовское кладбище. Не худо бы разобрать надписи. Вид прямо на Кара-Илаз. Ночью в Бахчисарай. Музыка, кофейная, журчание фонтанов, мечети, тополи. Татарин мимо нас скачет вон из города, искры сыплются из трубки.

6 июля. Хан-сарай полуразвалившийся. Вид с минарета. Иду пешком вверх по нашему переулку, оттуда к мавзолею грузинки, от него вверх и опять вниз к мостику. В перспективе гаремная беседка, вид города: тополи, трубы, минареты. Азис, вниз по Чурук-Су базарною улицею, деревня, 6 мавзолеев, один осьмиугольный, карнизы обложены мрамором. Опять в Бахчисарай; от него на восток ущельем вверх по Чурук-Су. Дома под навесом утесов. Минареты, куполы развалившихся баней. Вправо лощина врезана в ту же гору, которая с юга господствует над Бахчисараем. Сворачиваем туда; проехав немного, справа монастырь навис под горою и прилеплен в горе; лестница и церковь и коридоры высечены в камне, балкон пристроен снаружи и келейка, где старик со старушкою. Внизу надгробный памятник неизвестного, надпись русская сглажена. Оттуда ложбиною вверх, везде фонтаны, дорога влево, клином наверху Иосафатова долина в дубовой роще. Налево отвесная гора Чуфут-Кале, туда ведет лестница. Та же система укрепления, что в Мангупе. Оленье поле; на стремнине против монастыря остатки башни и стены.

Местоположение Чу фут-Кале: к северу ущелье, где протекает Чурук-Су и где Бахчисарайские горы; к западу ложбина монастырская; к югу лощина кладбищная; к востоку долина глубокая и лесистая между гор, где низменная дорога от Альмы к Каче. Тут вид горный до самой Яйлы-западной. Промежуточные возвышения, холмы и долина погружены в тени, над ними природа разбила шатер, он светозарен от заходящего солнца, которое прямо в него ударяет; все прочее от нашедших с запада облаков покрыто темнотою. Эту картину я видел, проехав Иосафатову долину; к югу от нее и выше, над стремниною, за которой внезапно выставляется Тепе-Кермен с пещерным его венцом,— точно вышка, крепостца наверху. Тут я увидел почти все течение Качи, как она вьется


--------------------------------------------------------------------------------

434
из гор, а позади нас впадение ее в море, которое светится. Впадение в Качу Чурук-Су. Дождь в Бахчисарайском ущелье. Вправо горы Кара-Илаза. На Каче Татар-кой. Возвращаюсь к мавзолею грузинки.
Чуфут-гора одна из меловых белых гор между Салгиром и Касикли-Узенем, подобно как Тепе-Черкес, Инкерман и Мангуп, и все они пещеристы. Кто этот народ и против кого окапывался к югу? Раббин говорит: хазары, которые прежде назывались готфами.

9 июля. По двухдневном странствовании еду к M-me Hoffrène в Татар-кой. Из Ахмечета дорога влево от кладбища, вправо остается Лангов хутор и еще далее его же деревенька. Верстах в шести от города с высоты вид моря. Во всем Крыму, как бы долина глубока ни была,— подняться на ближайшую гору, и откуда-нибудь море непременно видно. Спуск к Саблам, где все зелено, между тем как в степи, позади меня, все желто. Чатыр-Даг. Сенные покосы. Крестьяне в Саблах выведенцы из России. Султан. Ирландский проповедник Джемс в Саблах, увидавши меня, рад, как медный грош. Школа плодовых деревьев; коли слишком растут в вышину, то это плохо для плодов. Столетнее алое. Переезжаем Алму у Карагача; ниже сад Чернова на Алме же; далее лесом, низеньким. Переезжаем Бодрак, налево Мангуш. Вступление вправо в ущелье Бахчисарайское с востока, наполнено садами, строениями, развалины дворца, влево, сверху, торчит Чуфут-Кале, ложбина вправо.— Баня в Бахчисарае хуже тифлисской; прежде я там не был, потому что, когда прочел Муравьева,— как будто сам водою окатился.


далее здесь:
http://www.inforeg.ru/electron/concord/texts/putz_9.htm

_________________
https://vk.com/sebastopol


Вернуться к началу
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 09 янв, 2008, 21:29 
Не в сети
****
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17 апр, 2006, 10:41
Сообщения: 1085
Репутация: 66

Откуда: Севастополь, Петербург
Поражает знание Грибоедовым города, окрестностей. Бьюсь об заклад современные жители хуже разбираются в местных названиях чем писатель, который провет в городе от силы неделю...

_________________
https://vk.com/sebastopol


Вернуться к началу
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 04 апр, 2008, 0:28 
Не в сети
****
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17 апр, 2006, 10:41
Сообщения: 1085
Репутация: 66

Откуда: Севастополь, Петербург
Василий Васильевич Пальмов. Штурмовики над Днепром


До окраины Севастополя добрались перед закатом солнца. Южная ночь
опустилась быстро, и мы еле успели найти ночлег в чудом уцелевшей секции
трехэтажного дома. Оказалось, что в развалинах жили люди. Теперь известно,
что до войны в Севастополе насчитывалось свыше ста тысяч жителей. После
освобождения города в нем осталось чуть больше тысячи - один из ста!
Только мы улеглись отдыхать - нам с Карповым досталась одна на двоих
старинная кровать, - как вдруг послышался грохот, завывание моторов, взрывы:
это фашисты прилетели бомбить остатки города. С восходом солнца где-то рядом
раздался душераздирающий женский плач. Когда мы вышли из подъезда дома, то
увидели, как, обняв друг друга, голосили две пожилые женщины. Еще в марте
оккупанты забрали у одной мужа, у другой - сестру. С тех пор ничего о них не
было известно. Сейчас трупы замученных были обнаружены в доме, где
находилось гестапо. Город освобожден, фашистов больше нет на крымской земле,
людям бы только радоваться. Но, видать, еще долго не заживут раны войны. Да
и заживут ли они у тех, чьи потери ничем не восполнимы: у родителей,
потерявших детей, у детей, потерявших родителей.
Перед нами в лучах утреннего солнца предстали руины многострадального
Севастополя. Вот скелет знаменитой Севастопольской диорамы, развалины
Графской пристани. И только волны северной бухты плескались о берег мягко и
безмятежно. Сколько жизней скрыли воды Черного моря!..
По дороге на Херсонес пригорок у балки завален трупами короткохвостых
крупных лошадей, Решив не оставлять русским своих битюгов, фашисты
постреляли их. Вот и последний рубеж обороны гитлеровцев в Крыму - мыс
Фиолент. Около шести километров по фронту и столько же в глубину. При виде
этого выступающего в море треугольника на ум пришло старое русское слово -
побоище. Все поле было завалено разбитой техникой и имуществом. Рядом с
артиллерийскими стволами и обгоревшими танковыми коробками валялись перины,
фашистские ордена, чемоданы с награбленным добром, которым так и не удалось
воспользоваться, ящики с боеприпасами, штабные сейфы, повозки, мешки с
обмундированием мышиного цвета. Но трупы людей уже убраны. Внизу, у высокого
обрывистого берега, догорал фашистский морской транспорт.
По дороге к Сапун-горе понуро двигалась колонна военнопленных,
охраняемая двумя солдатами. Едем на Херсонес. Нас интересует бывший
вражеский аэродром, доставивший нам столько хлопот. Еще издали увидели
сгоревшие "мессеры" и "фоккеры". Хотелось крикнуть: "Наша работа?", но
здесь, видать, потрудились не только наши "илы". Бомбардировщики тоже
сказали здесь свое слово, оставив глубокие воронки от тяжелых бомб. Мы
впервые так близко, что и руками можно потрогать, увидели столько вражеской
авиационной техники. Да, врагу было чем воевать, но мы вышибли оружие из его
рук. Прежде всего внимательно осматриваем кабину вражеских истребителей.
Летчики с профессиональным интересом обсуждают плюсы и минусы самолетов
противника.
- Смотрите, совсем нет зализов на стыке крыла и стабилизатора с
фюзеляжем...
- Отделка обшивки тоже грубая...
- Видать там, в Германии, некогда было думать об аэродинамике своих
самолетов...
- Аэродинамические недостатки они перекрывают мощностью мотора.
Обращаем внимание - взлетная полоса выложена из красного кирпича. Еще
при штурмовке аэродрома я удивлялся ее цвету. И вот на земле нашли отгадку.
В 1936 году меня в числе пяти студентов техникума премировали поездкой
по Черноморскому побережью Крыма. Побывали мы и в древнем городе-порте
Херсонесе, где велись археологические раскопки. Запомнилась церковь-музей из
красного кирпича. Сейчас на ее месте были жалкие развалины. Затем была
Сапун-гора.... То, что мы здесь увидели, трудно передать словами. Словно
боясь нарушить тишину долины и склонов горы, мы ходили молча по местам, где
погибли тысячи советских воинов. Попался нам и сгоревший Ил-2. Мы знали - в
этом районе погиб наш Алеша Будяк. Но это не его машина...
Четверть века спустя я снова посетил Сапун-гору. Здесь уже работал
музей, вокруг здания диорамы были размещены образцы советского вооружения:
танки, пушки, минометы... Долго стоял на вершине горы, смотрел, как по
дорогам бегут автобусы с экскурсантами, как в залитой солнцем долине
стрекочет трактор, обхаживая виноградную лозу, как в высоком безоблачном
небе, распластав крылья, неподвижно висит орел. Штурмовики редко поднимались
так высоко, мы ходили чаще у самой земли, вот на уровне этой веселой
праздничной толпы молодежи из какого-то туристского лагеря. Хотелось
подняться на пушечный лафет и сказать: "Преклоните колени к земле, которая
густо полита кровью ваших дедов и отцов. Всегда помните, какой ценой
достался сегодняшний солнечный день!" Нет, не поднялся, не сказал. Подумал:
они должны помнить. Ведь это наши дети и внуки...


http://lib.ru/MEMUARY/1939-1945/AVIA/palmov.txt

_________________
https://vk.com/sebastopol


Вернуться к началу
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 05 апр, 2008, 22:33 
Не в сети
кирилл и мефодий
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 12 мар, 2006, 15:00
Сообщения: 7842
Репутация: 6394

Откуда: Севастополь
А еще можно вспомнить Александра Грина и его приморские города. Об этом вот есть такой материал:
http://iipetrova.narod.ru/krim/krim15.html
Цитата:
АМФИТЕАТР ЗУРБАГАНА…»
Севастополь и его окрестности в творчестве А.С.Грина
(Серия «Крым в зеркале российской словесности», выпуск 15)

В выпуске, подготовленном к 125-летию со дня рождения А.С.Грина (Александра Степановича Гриневского, 1880-1932), автором предлагается свое видение его произведений, в которых «действующими лицами», помимо персонажей, являются города Зурбаган, Лисс и селение Каперна. Работа состоит из шести разделов и списка цитируемой литературы. Первый («Севастополь») содержит сведения, почерпнутые из «Автобиографии» Грина Впервые он побывал в этом городе в 1896 году, будучи матросом грузо-пассажирского судна: «Переход к Севастополю в открытом, без берегов, море при сильном волнении, вид стай дельфинов, несущихся быстрей парохода...- всё действовало упоительно». Второе посещение, в 1903 году, дало писателю мощный толчок для творчества: «Впоследствии некоторые оттенки Севастополя вошли в «мои» города Лисс, Зурбаган, Гель-Гью и Гертон». Но за это ему пришлось поплатиться двумя годами жизни в севастопольской тюрьме (что также нашло отражение в его рассказах и романах), поскольку он прибыл в Севастополь в качестве пропагандиста партии эсеров. О третьей поездке в Севастополь, в 1923 году, пишет в «Воспоминаниях» жена и верный друг писателя Нина Николаевна Грин: «Веселые поехали в Севастополь... Александр Степанович наслаждался Севастополем не менее меня. Он говорил, красота и своеобразие города вошли в него настолько, что послужили прообразом Зурбагана и Лисса» (это было их «запоздавшее свадебное путешествие»).

Второй раздел посвящен самому известному «гриновскому» городу - Зурбагану, одному из главных «героев» его рассказов 1913-1918 годов, в которых легко узнаваем Севастополь: «Множество тенистых садов, кольцеобразное расположение улиц.., нисходящими каменными лестницами, ведущими под темные арки или на брошенные через улицу мосты, - делали Зурбаган интимным. Я не говорю, конечно, о площадях и рынках... У каменной набережной теснилась плавучая, над раскаленными палубами, заросль мачт; здесь, как гигантские пузыри, хлопали, набирая ветер, огромные паруса, змеились вымпелы...» («Зурбаганский стрелок»). Не менее впечатляющее описан у автора и Лисс (третий раздел): «Нет более бестолкового и чудесного порта, чем Лисс, кроме, разумеется, Зурбагана... Город возник на обрывках скал и холмов, соединенных лестницами, мостами и винтообразными узенькими тропинками... Желтый камень, синяя тень, живописные трещины старых стен. Свистки парусов, их сон и крылатое утро, зеленая вода, скалы. Даль океана; ночью – магнетический пожар звезд, лодки со смеющимися голосами – вот Лисс» («Корабли в Лиссе»).

А где же селение Каперна, где происходит действие бессмертной феерии «Алые паруса» (четвертый раздел)?: «Лисс лежал всего в четырех верстах от Каперны». По всем признакам – это район Карантинной бухты, расположенной между центром Севастополя и раскопками Херсонеса. Откуда название? Об этом размышления в главе «Каперна». Наиболее вероятны две посылки: от слова «капер» («благородный» пират, которого Грин настойчиво поминает в рассказе «Корабли в Лиссе» как находящегося невдалеке и контролирующему выход из гавани), или - от евангельского Капернаума (убедительное предположение Г.Бондаренко). В связи с феерией автор данной работы ставит еще один вопрос: «Ассоль, кто ты?» (пятый раздел) и выдвигает гипотезу, что на этот образ Грина могла натолкнуть поэма А.А.Ахматовой «У самого моря», поскольку ее героиня в тех же местах мечтает о царевиче, вглядываясь в морскую даль: «Верно, царевич уже в дороге, / Морем за мной он сюда приедет...»

В заключительном разделе («Возвращение на круги своя)» содержатся размышление о роли Севастополя в писательской судьбе А.С.Грина и о значении его городов в сердцах и думах его друзей и почитателей на протяжении более чем столетнего периода их жизни.

_________________
Ceterum censeo Pindostan esse delendam


Вернуться к началу
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 07 апр, 2008, 16:56 
Не в сети
****
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17 апр, 2006, 10:41
Сообщения: 1085
Репутация: 66

Откуда: Севастополь, Петербург
На три часа пароход задержался в Севастополе, пока длинные послушные
хоботы лебедок выгружали и нагружали тюки, бочки, связки железных брусьев,
какие-то мраморные доски и мешки. Туман рассеялся. Прелестная круглая бухта,
окаймленная желтыми берегами, лежала неподвижно. Проворные белые и черные
катеры легко бороздили ее поверхность. Быстро проносились белые лодки
военного флота с Андреевским косым крестом на корме.
Матросы с обнаженными
шеями все, как один, далеко откидывались назад, выбрасывая весла из воды.
Елена сошла на берег и, сама не зная для чего, объехала город на
электрическом трамвае. Весь гористый, каменный белый город казался пустым,
вымирающим, и можно было подумать, что никто в нем не живет, кроме морских
офицеров, матросов и солдат, -- точно он был завоеван.

Она посидела немного в городском саду, равнодушно глядя на его газоны,
пальмы и подрезанные кусты, равнодушно слушая музыку, игравшую в ротонде.
Потом она вернулась на пароход.
В час дня пароход отвалил. Только тогда, после общего завтрака, Елена
потихоньку, точно крадучись, спустилась в салон. Какое-то унизительное
чувство, против'ее воли, заставляло ее избегать общества и быть в
одиночестве. И для того чтобы выйти на палубу после завтрака, ей пришлось
сделать над собой громадное усилие. До самой Ялты она просидела у борта,
облокотившись лицом на его перила.
Низкий желтый песчаный берег постепенно на'чал возвышаться, и на нем
запестрели редкие темные кусты зелени. Кто-то из пассажиров сидел рядом с
Еленой и по книжке путеводителя рассказывал, нарочно громко, чтобы его
слышали кругом, о тех местах, которые шли навстречу пароходу, и она без
всякого участия, подавленная кошмарным ужасом вчерашнего, чувствуя себя с
ног до головы точно вывалянной в вонючей грязи, со скукою глядела, как
развертывались перед нею прекрасные места Крымского полуострова. Проплыл мыс
Фиолент, красный, крутой, с заострившимися глыбами, готовыми вот-вот сорваться в море.
Когда-то там стоял храм кровожадной богини --
ей приносились человеческие жертвы, и тела пленников
сбрасывали вниз с обрыва. Прошла Балаклава с едва
заметными силуэтами разрушенной генуэзской башни
на горе, мохнатый мыс Айя, кудрявый Ласпи, Форос
с византийской церковью, стоящей высоко, точно на
подносе, с Байдарскими воротами, венчающими гору.
А там потянулись среди густой зелени садов и парков
между зигзагами белой дороги-белые дачи, богатые
виллы, горные татарские деревушки с плоскими кры
шами. Море нежно стлалось вокруг парохода; в воде
играли дельфины. Крепко, свежо и радостно пахло морским воздухом.

Куприн МОРСКАЯ БОЛЕЗНЬ

http://lib.ru/LITRA/KUPRIN/pss4.txt

_________________
https://vk.com/sebastopol


Вернуться к началу
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 16 апр, 2008, 0:49 
Не в сети
**

Зарегистрирован: 25 мар, 2008, 15:41
Сообщения: 366
Репутация: 12
...я даже и не знаю, в эту ли ветку вставить вот такую инфу... Но очень насыщенная судьба у человека, а, впрочем, смотрите сами......


Изображение
- Быстролетов Дмитрий Александрович (1901-1975)
разведчик, врач, юрист, переводчик
1901, 3 января. — Родился в местечке Ак-Чора в Крыму. Отец – граф Александр Николаевич Толстой. Мать – Клавдия Дмитриевна Быстролетова.
1904–1914. — Переезд в Петербург. Передача Д. Быстролетова на воспитание в семью графини Е.Р. де Корваль. Домашнее образование.
1914-1916. — Учеба в Морском кадетском корпусе в Севастополе.
1916. - Участие в десантных операциях Черноморского флота в первой мировой войне.
1916. — Введен в почетное гражданство Российской империи.
1917. — Введен в графское достоинство Российской империи.
1917–1919. — Окончание классической гимназии и мореходной школы в г. Анапа. Служба на сторожевом катере. Дезертирство из Добровольческой армии Деникина. Побег в Турцию вместе с революционно настроенными матросами. Работа матросом на судах различных пароходных компаний.
1920. — Организация бунта на судне «Преподобный Сергий». Привод судна в Евпаторию. Передача Советской России ценного груза.
1921. — Эмиграция в Турцию. Поступление в выпускной класс Колледжа для европейцев-христиан в Константинополе.
1922. — Обучение в университете Яна Амоса Коменского в Братиславе в Чехословакии на медицинском факультете.
1924. — Перевод в Карлов университет в Праге, обучение на медицинском факультете. Переход на юридический факультет Карлова Пражского университета. Получение советского гражданства.
1925. — Приезд в Москву. Встреча с руководством ИНО (иностранный отдел) ОГПУ. Секретный агент ИНО ОГПУ. Возвращение в Чехословакию. Работа в торгпредстве СССР в Праге экономистом. Выполнение поручений разведывательного характера.
1928. — Окончание Пражского университета. Защита докторской диссертации.
1930. — Зачислен в штат ИНО ОГПУ. Переезд в Берлин. Работа разведчиком-вербовщиком.
1931–1935. — Учеба на медицинском факультете Цюрихского университета. Защита докторской диссертации по гинекологии. Честная практика в Щвейцарии. Одновременно – экономическая, военная и политическая разведка.
1936. — Отказ руководства в просье об отзыве.
1937. — Возвращение в СССР. Повторные попытки уйти из ИНО.
1938, февраль. — Увольнение из ИНО по сокращению штатов.
1938, сентябрь. — Арест с санкции Л. Берии. Обыск. Изъятие картин и фотоснимков. Лубянская, затем Бутырская тюрьмы. Условия содержания. Показания университетского товарища К. Юревича против Быстролетова как вербовщика в террористическую организацию. Заключенные в камере. Отношения между ними. А.Н. Туполев.
Перевод в Лефортовскую тюрьму. Допросы в присутствии Ежова, избиения. Следователь капитан Соловьев. Окончание следствия. Обвинение: принадлежность к контрреволюционной террористической организации «Союз студентов – граждан СССР в Чехословакии».
1939, 8 мая. — Приговор: 20 лет заключения и 5 лет поражения в правах. Этапная камера. Отправка по этапу в Норильск.
1939, 20 августа. — Прибытие в 1-й лагпункт Норильлага. Работа в лагерной больнице. Добровольный переход в рабочую бригаду на строительство завода. Режим содержания заключенных. Физическое истощение. Больница. Инвалидность. Отказ от возможности побега.
1942. — Известие о смерти матери и жены. Начало работы над книгой «Пир бессмертных».
Краслаг, Сиблаг.
1947. — Тайный вынос рукописей за пределы лагерей. Вызов из Сиблага в Москву. Этапирование под конвоем. Предложение министра государственной безопасности В.С. Абакумова об амнистии и продолжении работы во внешней разведке в Париже. Требование Д. Быстролетова о пересмотре дела и полной реабилитации. Отказ. Перевод в одиночную камеру в Сухановскую тюрьму.
1950 (?) –1954. — Психическое заболевание, потеря зрения. Тюремный госпиталь. Озерлаг и Камышлаг. Инвалидность.
1954. — Досрочное освобождение по состоянию здоровья. Отъезд из лагеря. Возвращение в Москву.
1956, 22 февраля. — Реабилитация.
1957. — Предоставление маленькой комнаты в коммунальной квартире. Назначение пенсии по инвалидности.
С 1959. — Работа над мемуарами.
1963. — Публикация серии очерков в московских журналах. Работа в НИИ медицинской информации (переводчик, редактор), в Медицинском реферативном журнале.
1968. — Вызов Д. Быстролетова в Первое главное управление КГБ.
1969. — Написание сценария художественного фильма о разведчиках. Предоставление двухкомнатной московской квартиры.
1972. — Написание сценария художественного фильма «Человек в штатском». Работа консультантом. Участие в съемках.
1973. — Премьера фильма в Москве.
1974. — Фальсификация уничтожения рукописей на случай возможного обыска в связи с травлей А. Солженицына.
1975, 3 мая. — Скончался Д.А. Быстролетов.
Похоронен на Хованском кладбище в Москве.

_________________
Больше о друзьях, чем о себе.


Вернуться к началу
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 16 апр, 2008, 0:53 
Не в сети
****
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17 апр, 2006, 10:41
Сообщения: 1085
Репутация: 66

Откуда: Севастополь, Петербург
это в тему Марк Твен бывал в Севастополе, кто еще

_________________
https://vk.com/sebastopol


Вернуться к началу
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 16 апр, 2008, 2:34 
Не в сети
**

Зарегистрирован: 25 мар, 2008, 15:41
Сообщения: 366
Репутация: 12
Цитата:
кто еще


...а зачем Вам такой список.

Если из современников я могу назвать человек 20 писателей, если из так наз. классиков - М.Горький, А. Грин, Л. Толстой, А. Толстой, В. Пикуль, А. Чехов, Л. Гумилев, С. Маршак, К. Чуковский, Э. Багрицкий, Б. Окуджава, А. Беляев.........

_________________
Больше о друзьях, чем о себе.


Вернуться к началу
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 16 апр, 2008, 10:50 
Не в сети
****
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17 апр, 2006, 10:41
Сообщения: 1085
Репутация: 66

Откуда: Севастополь, Петербург
Просто любопытствуем! :D

Вот тема:
http://forum.sevastopol.info/viewtopic.php?t=20185
Загляните, узнаете много нового! :wink:

_________________
https://vk.com/sebastopol


Вернуться к началу
 Заголовок сообщения:
СообщениеДобавлено: 04 май, 2008, 18:21 
Не в сети
***

Зарегистрирован: 05 мар, 2008, 21:13
Сообщения: 950
Репутация: 22

Откуда: Оружейная столица России
Николай Самвелян "Крымская повесть". Прекрасные описания Приморского бульвара, гостиницы "Кист" и окрестностей. Я воспринимал абсолютно реально.

_________________
Значение Тулы для Республики Огромно! Но народ в ней не наш!!/В.И.Ленин/


Вернуться к началу
 Заголовок сообщения: Re:
СообщениеДобавлено: 08 окт, 2008, 19:55 
Не в сети
****
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17 апр, 2006, 10:41
Сообщения: 1085
Репутация: 66

Откуда: Севастополь, Петербург
Kraft, спасибо

Шнорхель писал(а):
Цитата:
кто еще


...а зачем Вам такой список.

Если из современников я могу назвать человек 20 писателей, если из так наз. классиков - М.Горький, А. Грин, Л. Толстой, А. Толстой, В. Пикуль, А. Чехов, Л. Гумилев, С. Маршак, К. Чуковский, Э. Багрицкий, Б. Окуджава, А. Беляев.........


Просто в этой теме - непосредственно цитаты касательно Севастополя, или ссылки, названия книг, а кто бывал в Севастополе - это в другу темку :wink:
Чтобы порядок был)

_________________
https://vk.com/sebastopol


Вернуться к началу
СообщениеДобавлено: 29 дек, 2008, 14:35 
Не в сети
****
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17 апр, 2006, 10:41
Сообщения: 1085
Репутация: 66

Откуда: Севастополь, Петербург
Как же так, Севастопольские рассказы Толстого мы даже не упомянули, настолько для нас это само собой разумеющееся самое главное художественное произведение о Севастополе:

Севастополь в декабре месяце
http://az.lib.ru/t/tolstoj_lew_nikolaewich/text_0260.shtml

Севастополь в мае
http://az.lib.ru/t/tolstoj_lew_nikolaewich/text_0270.shtml

Севастополь в августе 1855 года
http://az.lib.ru/t/tolstoj_lew_nikolaewich/text_0280.shtml

2) Кроме художественных текстов, оказывается должен был Л.Н.Толстой и официальные донесения писать:

Несколько слов по поводу книги "Война и мир"
http://az.lib.ru/t/tolstoj_lew_nikolaewich/text_1250.shtml

После потери Севастополя начальник артиллерии Крыжановский прислал мне донесения артиллерийских офицеров со всех бастионов и просил, чтобы я составил из этих более чем 20-ти донесений -- одно. Я жалею, что не списал этих донесений. Это был лучший образец той наивной, необходимой, военной лжи, из которой составляются описания. Я полагаю, что многие из тех товарищей моих, которые составляли тогда эти донесения, прочтя эти строки, посмеются воспоминанию о том, как они, по приказанию начальства, писали то, чего не могли знать. Все испытавшие войну знают, как способны русские делать свое дело на войне и как мало способны к тому, чтобы его описывать с необходимой в этом деле хвастливой ложью. Все знают, что в наших армиях должность эту, составления реляций и донесений, исполняют большей частью наши инородцы.

3) "Как восьмого сентября..." - одна из двух севастопольских пеcен, которые приписывались Л. Толстому; сейчас считается, что данная песня является плодом коллективного творчества севастопольских офицеров, включая Толстого. Автором второй песни («Как четвертого числа…») является Толстой.

Как восьмого сентября
Мы за веру и царя
От француз ушли.
И так храбро отступали,
Что всех раненых бросали
Умирать в степи.
Меньшик, умный адмирал,
Суденушки потоплял
В море-пучине.
Молвил: «Счастия желаю»,
Сам ушел к Бакчисараю,
Ну вас всех <...>
Сент-Арно позакопался,
Он учтиво обращался —
Сзаду обошел.
Кабы нам да в этот вторник
Не помог святой угодник,
Всех бы нас забрал.
С моря, с суши обложили,
Севастополь наш громили
Из больших маркел.
Духовенство всё молило,
Чтоб француза потопило, —
Бурю бог послал.
Была сиверка большая,
Но француз, не унывая,
На море стоял.
И князья к нам приезжали,
Да француза не спужали, -
Всё палит с маркел.
Штуцеров мы поджидали,
Да гвардейцы их забрали, -
Видно, им нужней,
Из-под града Кишинева
Ждали войска мы большого, -
Войско подошло.
Даненбергу поручили,
Его очинно просили
Войска не жалеть.
Павлов, Соймонов ходили,
Круты горы восходили,
Вместе не сошлись.
А Липранди хоть видал,
Как француз одолевал, —
Руку не подал.
Тысяч десять положили –
От царя не заслужили
Милости большой.
Князь изволил рассердиться:
Наш солдат-де не годится,
<...> показал.
Из сражения большого
Вышло только два героя,
Их высочества.
Им повесили Егорья,
Повезли назад на взморье,
В Питер напоказ.
Зимой вылазки чинили,
Много войска положили, —
Всё из-за туров.
Меньшик просит подкрепленья,
Царь ему во утешенье
Сакена послал.
Меньшик, умный адмирал,
Царю прямо отписал:
«Батюшка, наш царь,
Ерофеич твой не крепок,
От твоих же малолеток
Толку ничего».
Царь на Меньшика серчал,
И в ту пору захворал
На одном смотру.
И отправился на небо,
Видно, в нем была потреба, —
И давно пора!
А когда же умирал
Сыну крепко наказал:
«Ты теперь смотри!»
Сын же к Меньшику писал:
«Ты, мой милый адмирал,
К черту, брат, тебя.
Я пошлю туда другого,
Того князя Горчакова,
К турку что ходил;
Много войск ему не надо,
Будет пусть ему награда
Красные штаны».
Посылали тут Хрулева
Выгнать турку из Козлова, —
Наша не взяла.
И вот ждем и поджидаем,
Севастополь защищаем, —
Скоро ль отойдет?

Между сентябрем 1854 и мартом 1855

http://www.a-pesni.golosa.info/popular20/kak8sent.htm

_________________
https://vk.com/sebastopol


Вернуться к началу
СообщениеДобавлено: 31 дек, 2008, 1:54 
Не в сети
****
Аватара пользователя

Зарегистрирован: 17 апр, 2006, 10:41
Сообщения: 1085
Репутация: 66

Откуда: Севастополь, Петербург
Севастополь - Ялта

В авто
насажали
разных армян,
рванулись -
и мы в пути.
Дорога до Ялты
будто роман:
все время
надо крутить.
Сначала
авто
подступает к горам,
охаживая крЯжевые.
Вот так и у нас
влюбленья пора:
наметишь -
и мчишь, ухаживая.
Авто
начинает
по солнцу трясть,
то жаренней ты,
то варённей:
так сердце
тебе
распаляет страсть,
и грудь -
раскаленной жаровней.
Привал,
шашлык,
не вяжешь лык,
с кружением
нету сладу.
У этих
у самых
гроздьев шашлы -
совсем поцелуйная сладость.
То солнечный жар,
то ущелий тоска, -
не верь
ни единой версийке.
Который москит
и который мускат,
и кто персюкИ
и персики?
И вдруг вопьешься,
любовью залив
и душу,
и тело,
и рот.
Так разом
встают
облака и залив
в разрыве
Байдарских ворот.
И сразу
дорога
нудней и нудней,
в туннель,
тормозами тужась.
Вот куча камня,
и церковь над ней -
ужасом
всех супружеств.
И снова
почти
о скалы скулой,
с боков
побелелой глядит.
Так ревность
тебя
обступает скалой -
за камнем
любовник бандит.
А дальше -
тишь;
крестьяне, корпя,
лозой
разделали скаты
Так,
свой виноградник
пОтом кропя,
и я
рисую плакаты.
ПотОм,
пропылясь,
проплывают года,
трусЯт
суетнёю мышиной,
и лишь
развлекает
семейный скандал
случайно
лопнувшей шиной.
Когда ж
окончательно
это доест,
распух
от моторного гвалта -
- Стоп! -
И склепом
отдельный подъезд:
- Пожалте
червонец!
Ялта.

[1924]

Автор в указании не нуждается :D
Очень уж стиль неповторимый

_________________
https://vk.com/sebastopol


Вернуться к началу
СообщениеДобавлено: 14 фев, 2009, 16:42 
Не в сети
*

Зарегистрирован: 06 янв, 2007, 15:01
Сообщения: 117
Репутация: 11

Откуда: Севастополь
А не попадалась ли кому-нибудь книга "Корабельная слободка"?
Автора, к сожалению, не помню. Читал в детстве взахлеб, потом дал кому-то почитать и с концами.
Про город в первую оборону.

_________________
Севастополь - город Русских моряков.


Вернуться к началу
Показать сообщения за:  Поле сортировки  
Начать новую тему  Ответить на тему  [ 138 сообщений ]  На страницу 1 2 36 След.

Часовой пояс: UTC+03:00


Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: Филимонов Николай и 18 гостей


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения

Найти:
Перейти:  

[Мобильная версия]

Создано на основе phpBB® Forum Software © phpBB Limited
Русская поддержка phpBB