........
«Ветер перемен» Госпожа Галина! Лишь после смерти Ходжи наша страна начала перестраиваться. В начале девяностых закончились годы страшной политической напряженности.
Получив свободу, я тут же отправил письмо в Свердловск по адресу, который, как мне казалось, я не забыл. Письмо вскоре вернулось с пометкой: «Адрес указан неверно». Отправил письмо в Москву в Общество Красного Креста с просьбой найти семью Жанны Лоскутовой. С нетерпением ждал ответ, но тот огорчил меня. Просили сообщить точную дату переезда этой семьи из Севастополя в Свердловск. Как я мог знать это?
Спустя несколько лет я сам побывал в Москве. Зашёл в Общество Красного Креста. Нашёл женщину, давшую мне такой ответ. Она извинилась и ещё раз подтвердила, что данных для поиска не достаточно. В свою очередь попросила найти в Албании отца девушки из Баку. Мать её умерла, а об отце знает только то, что он был албанским студентом. Познакомила меня с этой девушкой. Просьбу я выполнил.
На обратном пути из Москвы проездом всего один день был в Севастополе. Об этом и написал письмо в Вашу газету. Осталась одна надежда – найти какие-нибудь следы Жанны в Севастополе. Хотелось бы узнать также о судьбе моего учителя и наставника Фёдора Чуркина.
С уважением Бидо.
Очень хотелось помочь этому человеку. Что я могла сделать? Написала письмо в популярную газету «Комсомольская правда». В газету с большим тиражом, распространяемую на всей территории бывшего Советского Союза.
С известием о Фёдоре Чуркине получила два письма. Откликнулась его сестра из Ростова и бывшая соседка из Севастополя. Обе с сожалением сообщали, что Фёдора Чуркина уже нет в живых, а его семья давно переехала из Севастополя в Ленинград…
Эту грустную весть и адрес семьи Чуркина я выслала Бидо. Известие очень расстроило его. Бидо никогда ранее не сочинял стихи, а тут озарился поэзией. Своё горе и уважение к этому человеку, с которым был побратимом, выразил в строках элегии: «Неотправленное письмо». Это поэма о большой дружбе на албанских берегах, о братстве. Многократно в стихах повторялись слова:
Прости меня, Фёдя, прости за опоздание.
Я знаю, виноват. Но это без желания…
О Жанне никто не дал никаких вестей. Её следы словно затерялись во времени и в бескрайних просторах бывшего Советского Союза...
Решение принято – буду искать эти следы в Севастополе. Завожу поисковый Дневник и тщательно записываю в него всё, что вспоминал Бидо, что удавалось выяснить самой. Приглашаю Бидо приехать в Севастополь, чтобы вместе заняться поиском.
5.
СЛЕЗЫ ДАВНО ИСЧЕРПАНЫ Бидо начал писать книгу. Первоначальное её название: «Раненый вальс». И вот работа завершена!
С волнением распечатываю конверт из Албании. В нём письмо и книга на албанском языке: Bido Ibrahini: «Valsi i Sevastopolit».
На красочной обложке изображен праздник в Севастополе. Приморский бульвар, Памятник Затопленным кораблям, праздничный фейерверк, моряки в парадной форме, танцующие пары.
«Вальс в Севастополе» Госпожа Галина! Высылаю мою книгу «Вальс в Севастополе» (Исповедь албанского курсанта).
Да, Галина! Севастополь остался в нашей памяти как праздничный фейерверк...
Эту книгу я посвятил всем моим сверстникам, которые прожили долгие мучительные годы разлуки со своими родными, а также моим русским друзьям, служившим в 1958-1961гг. в военно-морской базе Паши-Лиман в Албании.
В книге три главы. В первой я описал нашу учёбу в Севастополе, во второй тяжелые годы репрессий, а в третьей, простите меня, помечтал, как бы состоялась наша встреча с Жанной.
Я думаю, это было бы так:
– Что с тобой, Жанна? Ты плачешь?
– Нет, Дини. Слёзы давно исчерпаны…
Презентация книги в Албании превратилась в большой праздник. Описанные события касаются многих. Артисты театра читали отрывки из книги в лицах. Выступал и приглашенный из Тираны российский консул. Всё сняли на видеокамеру. Позже я вышлю Вам и снятый фильм.
С уважением Бидо.
Понимая, что для русского читателя нужен перевод, Бидо обратился к своему другу Мехди, который в 1955-1960гг. учился в Москве и закончил там Гуманитарную Академию. Бидо просил меня помочь Мехди с редактированием его перевода.
Вскоре пришло письмо и от Мехди:
«Форточка для русскоязычных читателей»
Госпожа Галина! Извините, что лично Вас не знаю, а пишу Вам. Мы часто встречаемся с Бидо. Часто речь идёт и о Вас, о Вашей бескорыстной помощи. Ваши гуманные черты вызывают у нас гордость за нашу далёкую Подругу.
Опираясь на Вашу поддержку, предпринимаю, как мне иногда кажется, недостижимые шаги в переводе книги о «раненом вальсе». Хочу сделать «маленькую форточку», через которую русскоязычные читатели узнали бы кое-что об истории отношений между нашими народами, о судьбе тех людей, которые пострадали.
Я хочу довести до читателей, что дружба между народами вечная, независимо от политических конъюнктур. Люди хотят жить в мире, дружбе и взаимопонимании. Высылаю Вам Предисловие. Оценка за Вами.
С уважением Мехди.
К читателям повести на русском языке
Уважаемые друзья! Прошло более трети века, и наконец я берусь за перо, чтобы сделать русский перевод. Это ответственная задача, решение которой даётся нелегко. Даже не знаю, справлюсь ли. Многое из прекрасного русского языка я позабыл за эти тягостные годы, когда в Албании была запрещена русская литература. Не было возможности заниматься переводами. Единственным достоянием в моей библиотеке осталась десятитомная «Малая советская энциклопедия», а также несколько научных словарей.
Когда автор предложил мне перевести на русский язык повесть «Вальс в Севастополе», я предвидел трудности, но всё-таки согласился, потому что мне понравилась эта книга.
Бидо Ибрахини описал события искренне, душевно, достоверно. Он изложил тему, которая нам, поколению, чья молодость проходила в 60-е годы, очень близка. Мы находим в ней самих себя. В ней осколки нашей жизни. Эта книга пробуждает много воспоминаний, дум и размышлений. Это лучшие годы нашей жизни…
Мы не забываем, что тогда нас окружали не только внимание и отеческая забота лиц, отвечающих за учебные заведения, в которых мы учились, но и дружеское, можно сказать, братское отношение советских сверстников. Это хорошо отразил автор в своей повести.
Мы быстро включились в бурную жизнь советской молодёжи, с которой вместе учились и общались. Там родилась дружба, вспыхнула любовь. Мы стали частью великой страны. Поэтому на долгие годы осталась скрытая в тревожном молчании в нашем сердце, но не тронутая любовь к советскому народу.
Если я сумею довести до читателя поучительное послание автора о том, что политика и политики меняются, а дружба между народами остаётся вечной, я буду счастлив. Благодарю!
Переводчик Мехди Рамохитай.
Так у меня заочно появился ещё один албанский друг Мехди.
Работу по переводу книги Бидо он осилил. Я отредактировала его русский текст, распечатала в нескольких экземплярах и вместе с албанской книгой «Valsi i Sevastopolit» передала в дар от автора библиотекам города, и музею военно-морского училища, где в пятидесятые годы обучались албанские курсанты.
Эта же тема советско-албанских отношений была раскрыта и московским автором Лилей Беляевой в повести «ТЭ ПРЭС – Жди меня», опубликованной в журнале «Наш современник». Героиня повести – москвичка, вышедшая замуж за албанского студента, перенесшая страшное время репрессий в Албании, изгнанная из этой страны, разлучённая на долгие годы с мужем и детьми.
Выслала повесть Л.Беляевой своим албанским друзьям, а вскоре получила известие от Мехди, который сделал перевод на русский язык ещё одной албанской книги на эту же интригующую тему.
«Лилины слёзы» Госпожа Галина! Спешу сообщить Вам, что творческие силы добросовестной интеллигенции нашей страны находят энергию и вдохновение создавать художественные произведения, способствуя обогащению души и сознания народных масс. Помогают найти правильный путь мира и дружбы в наш сложный переходный период. Среди них писатель Шпенди Тополай, автор романа «Лилины слёзы».
В центре романа – албанский офицер и латвийская девушка. Поднятые автором проблемы превосходят границы одной семьи. Это судьба всех албанских офицеров, которые учились в Советском Союзе. Герои романа – реальные люди, те, которые подвергались карательным репрессиям диктаторского режима.
За верность своим идеалам, высокий профессионализм и огромный вклад в укрепление обороноспособности страны тоталитаризм вознаградил их понижением в должности, изгнанием из армии, ссылкой, а некоторых долголетней тюрьмой и даже расстрелом.
Политика вклинилась в личную жизнь молодых семей. Преследования, пытки, горькая разлука на долгие годы…
Автор и этого романа подтверждает, что дружба между нашими народами вечная, независимо от политических конъюнктур. Мы хотим жить со всеми в мире, дружбе, взаимопонимании.
С уважением Мехди.
6.
ГОСТЬ Раздался звонок в дверь. Иду открывать.
– Здравствуйте! – На пороге пожилой мужчина невысокого роста с корзиной роз в руках. Голубая куртка удивительно сочетается с его ясными голубыми глазами. Совершенно седые волосы аккуратно зачёсаны назад.
– Галина! Принимайте гостя. Это Вам! – протягивает красиво оформленные цветы и представился. – Я Бидо.
Считается, что с возрастом на лице человека отпечатываются черты его характера. На открытом лице гостя – доброта и глубокая грусть. Это человек, переживший охоту на людей, но не озлобившийся на мир, не утративший веру в добро…
– Очень рада. Входите. – Мы дружески обнялись.
Передав мужу заботу о госте, я отправляюсь на кухню.
Мы целую неделю ожидали Бидо, готовились к встрече. А он ежедневно звонил из Москвы и всё повторял: «Разрешение на Севастополь не дают». Потом он уже совсем отчаялся и дал нам отбой.
– FATUM. Значит такая судьба, – печально подвел он итог своим многодневным хождениям по кабинетам. – Извините за беспокойство. Возвращаюсь домой в Албанию.
И вот вместо долгожданной встречи получился такой неожиданный сюрприз. Праздничного обеда нет... Надо что-то придумывать…
Перестройка. Зарплаты задерживались на неопределённый срок. Счета в Сбербанке заблокированы. Конечно, ожидая гостя, мы были готовы к приёму, Но его отбой вывел нас из строя.
– Галина! Где Вы? Идите к нам. Принимайте подарки.
Бидо извлекает из своей сумки сувениры, книги, видеозаписи. Потом достает большую коробку.
– А это куклы в национальных албанских костюмах. У нас в стране очень чтят традиции. Это как эстафета. Поколения приходят и уходят, традиции передаются. Они проходят сквозь века...
Традиции… Я задумалась. Маленькие народы стремятся сохранить свой национальный колорит, чтят традиции, передают костюмы. А у нас? Очередная перестройка. Переписывание истории. Уничтожение памятников, смена названий улиц… Тут уж не до эстафеты поколений.
– Я бы хотел, – выводит меня из задумчивости голос Бидо, – повезти в Албанию записи русских песен. Мы всегда поём во время застолья. Вы мне поможете?
Я, конечно, соглашаюсь помочь Бидо. Предлагаю подобрать песни и о Севастополе, и о флоте…
– А кто в доме самый младший? – Снова задал вопрос гость.
Зову внучку, уже школьницу.
– А это для самой младшей, – загадочно произносит Бидо и протягивает девочке солидную денежную купюру.
Как тактично он это сделал! Как легко решил мои денежные проблемы!..
– Галина, не беспокойтесь, мне ничего не надо, кроме кофе, маслин и… – Он выдерживает некоторую паузу, и за это время его лицо расплывается в довольной улыбке. – И, конечно же, борща!
– Ну не готовят у нас борщи, – смущенно добавляет он.
– Хорошо, но сегодня, извините, будет суп.
– Принимается! – соглашается гость.
Борщ? Я вспомнила страничку из его книги, где он описывал обед в семье у Жанны Лоскутовой, отец которой был человеком военным:
Обед у Лоскутовых На столе было много разных закусок. Хозяин пригласил меня к столу. Я сначала нерешительно, потом всё охотнее принялся за еду. Вскоре в комнату вошла хозяйка с борщом. Он дымился и издавал чудесный аромат. Всем наполнили тарелки.
– Да-а-а! – Протянул Сергей Иванович, пробуя борщ. – Хорош. Вот сейчас и начнётся то, что называется обедом.
– А мы что делали? Разве не обедали?
– О, нет! Для русского человека обед начинается тогда, когда хозяйка ставит на стол борщ, и мы идём в наступление!
Утром Бидо предложил посетить рынок. Садимся в маршрутку. При выходе из неё я допускаю оплошность. Учитывая, что гость с акцентом говорит по-русски, да и в наших денежных знаках разбирается с трудом, я плачу за проезд. Как же он огорчается!
– Галина! Никогда больше так не делайте. У нас не принято, чтобы женщина платила за мужчину. Это большой стыд…
Я извиняюсь перед гостем и впредь еще до посадки в транспорт подготавливаю его, объясняя когда, кому и какую сумму надо заплатить.
Удивил меня он и на рынке. Я, как и большинство русских женщин, привыкла жить под девизом: «Всё сама!». Если я и брала с собой за покупками своих мужчин, то, в основном, используя их как носильщиков, а всю ответственность за покупки возлагала всегда на себя.
Бидо ещё у входа на рынок сказал, что всё будет покупать сам. Мужчина – добытчик. Так у них принято. Попросил меня не мешать ему.
Его чувство такта, уважительное отношение к женщине, внимание просто покорили меня...
Вернулись домой. Надо было составить программу мероприятий, чтобы успеть сделать многое за короткий срок визита. Решили посетить училище, где учился Бидо, встретиться с бывшими преподавателями, выступить на городском радио, на телевидении и проститься с памятными для него местами в нашем городе.
– Можно начинать мероприятия, – подытоживаю я.
– Подождите, Галина, с мероприятиями. Сначала, пожалуйста, выслушайте меня. Я хочу признаться Вам, что в жизни получилось совсем не так, как я написал в своей книге… Когда мы расстались с Жанной, я узнал из её письма, что она беременна. Воспринял это и радостно, и тревожно. Я очень сильно любил Жанну... А вот о ребёнке я так ничего и не узнал…
Его признание было столь трогательно, что мы оба ненадолго замолчали. Затем взволнованно он заговорил снова.
Откровения о сыне Переписка была уже запрещена. Жанна попыталась сообщить мне о рождении сына через свою чешскую подругу, с которой они в прошлом вместе выступали на соревнованиях по художественной гимнастике. Письмо пришло не ко мне, а в полицию. Меня вызвали повесткой. Я пошёл, не зная сути вопроса.
– Знаете, почему вас вызвали? – спросил меня следователь? Я пожал плечами.
– Хорошо. Тогда скажем мы.
Он открыл шкаф и взял там конверт.
– До чего додумались! Письмо из Чехословакии!
Вынул из конверта фотографию и протянул мне.
– Кто это?
Письма я не читал, – но сразу понял, от кого оно. На фотографии была Жанна с ребёнком на руках. Я молчал. Что я мог сказать?
– Разорвите это своими руками. И на этом всё кончится, – посоветовал мне следователь.
– Нет!
Я не мог это сделать. Это мой ребёнок. Моя кровь…
Следователь излил гнев. В его глазах блестело преимущество циника, полного злобой. Он выхватил фотокарточку из моих рук и изорвал её. Изорвал и не прочитанное мною письмо со словами:
– Вот и всё! Нет никакого сына!
Бидо снова замолчал, едва сдерживая слёзы... Подошёл к окну. Постоял, глядя во двор. Немного успокоился и продолжил.
– Галина, у меня есть сын, а я ничего не знаю о нём. Даже его имени…
Молчали оба. Спустя некоторое время гость резко закрыл тему.
– Всё, Галина, не будем больше об этом. Мне уже седьмой десяток. Поздно. Здоровье и годы дают о себе знать. – И после очередной паузы добавил: – Я приехал просто попрощаться. Спасибо, что выслушали меня. Есть латинская поговорка: «DIXI ET ANIMAM LEVAVI» – «Я сказал и этим облегчил душу». Человек есть человек. Когда он откроет душу кому-нибудь, то чувствует себя легче.
Жанну мы искали уже несколько лет. Всё, что вспоминал, Бидо сообщал мне в письмах. Я проверяла изложенные им предположения.
Школа, где училась Жанна, была старая, находилась далеко от центра города. В этой школе работала учительница – участница войны. Она ходила в костюме с боевыми наградами на груди. Левый рукав был пустой – след войны.
Школу, где работала такая учительница, я нашла. Переехала она уже в новое здание. На стенде висели фотографии учителей – участников войны. Среди них была и учительница, с одной рукой с наградами на жакете. Только жаль, что её уже не было в живых. Не сохранился и школьный архив.
Сходила я и на место прежнего школьного здания. Там оказался пустырь. Поспрашивала жильцов окрестных домов, пытаясь найти бывших одноклассников Жанны. Но никто уже не помнил о событиях сорокалетней давности. Город военных, а военные люди долго не задерживаются на одном месте.
Вспомнил Бидо, что возле школы была старая церквушка и новый кинотеатр. Я узнала, что выпускные классы из старой школы переводили в другую, около которой действительно находилась старая церквушка. Церквушку эту уже давно снесли. А новый тогда кинотеатр уже был закрыт на реконструкцию. Не оказалось архивных материалов и в этой школе. Нашла фотографии обеих школ в те далёкие годы, выслала их Бидо, но он так и не мог вспомнить, в которой же из них училась Жанна. Фотографий выпускников тех лет в школах не оказалось.
Обследовала я и указанную Бидо улицу, где, как он предполагал, жила семья Лоскутовых. Архив по прописке хранится всего шесть лет. Не было в указанном доме уже и бывших жильцов.
Поиски казались бессмысленными. Столько лет прошло!..
И вот Бидо сам приехал. Цель его визита была, скорее, иллюзорная, но настолько заманчивая, что он устремился к ней, несмотря ни на что.
А может, то, что толкало его в столь далёкий путь, даже и не было осмысленной целью. Это была очень давняя мечта, которая жила в нём и уже долгие годы ждала случая. Она была так вожделенна, что в конце концов прорвалась. То был какой-то внутренний мотор, который разогнался на полную мощь, и его уже нельзя было остановить. Внутренний императив сильно, настойчиво звал к действию…
Он приехал в Севастополь и, может быть, уже не столько для того, чтобы искать Жанну, сколько оправдаться перед собственной совестью. Он приехал, чтобы выполнить данное в молодости обещание: «Я вернусь! Я обязательно вернусь!..»
Он не мог не вернуться…
Дни пребывания нашего гостя в Севастополе были очень насыщенными. Время промчалось быстро. Прощальную экскурсию по городу начали с площади Нахимова.
Первая встреча Вот здесь мы и познакомились с Жанной.
С сокурсником Валерием мы возвращались в училище. Прошли на площадь Нахимова. Был праздничный день. Играл духовой оркестр. Танцевали люди всех возрастов. Много было и девушек в школьной форме. Их белые фартуки кружились в вальсе, и это напомнило мне балет «Лебединое озеро». Валерий остановил меня:
– Один танец!
Под звуки «Севастопольского вальса» он пригласил девушку и закружился с ней в танце. Я отошёл к толпе наблюдающих. Вдруг кто-то сзади обратился ко мне:
– А вы, курсант, почему не танцуете? Ждёте, чтобы вас пригласили?
Я оглянулся. Передо мной стояла хрупкая, удивительно стройная девушка в школьной форме. Она смотрела на меня своими ясными голубыми глазами. Красивая русая коса была переброшена вперёд. В её глазах читались теплота, искренность, скромность и некоторая ирония…
– Разрешите?
Она кивнула в знак согласия, и мы легко закружились в вальсе. Вдруг оркестр перестал играть. Мы остановились.
– Вы виноваты. В другой раз будете решительнее, – сказала с приятной улыбкой моя партнёрша по танцу.
Я растерянно смотрел на неё. Ничего не говорил. Не зная, что делать, повёл её на прежнее место, где стояла ватага школьников.
–Вы не русский?!
Она сказала это, будто сделала открытие.
–Но и не негр! – Почему-то так ответил я.
Чуть помедлив, она спросила:
– И как же ваше имя?
– Товарищи называют Дини. А вас как?
– Жанна. – И, немного помолчав, добавила. – Жанна Лоскутова.
Она отошла, будто моё присутствие докучало ей. Снова заиграл оркестр. Пока я решал, пригласить ли Жанну на танец, другой парень опередил меня.
– Пора. Пошли! – Потянул меня за руку Валерий.
Время поджимало. Пора было возвращаться в училище, и я неохотно пошёл за Валерием на остановку катера…
Проходили дни, а девушка с русой косой так и стояла у меня перед глазами. Казалось, что она всё время рядом. Я старался стереть её из памяти, но мне это не удалось Мы танцевали с Жанной один такой недолгий «Севастопольский вальс» и он так запал в мою душу..
Бидо замолчал... Мы стоим у памятника Нахимову. Светит майское солнце. Цветут каштаны…
– Галина! Смотрите, всё как в песне! – Бидо берет меня за локоть и тихонько запевает:
Мы вернулись домой
В Севастополь родной.
Вновь, как прежде, каштаны в цвету.
И опять,
Я вас жду.
Вдоль бульваров мы идём
И как в юности поём…
Севастопольский вальс –
Золотые деньки,
Мне светили в пути не раз
Ваших глаз огоньки.
Севастопольский вальс
Помнят все моряки.
Разве можно забыть мне вас,
Золотые деньки!..
Песня разволновала Бидо, и я поспешила увести его с площади, столь памятной ему.
Мы проходим на Приморский бульвар. Сквозь свежую майскую листву просачиваются нежные солнечные лучи. Доносится шум морского прибоя.
Следующий пункт нашего маршрута – эстрадная площадка «Ракушка» на Приморском бульваре. Постояв у мостика влюблённых, проходим к сцене, присаживаемся в первом ряду. Бидо продолжает воспоминания.
Рождение любви Мы – курсанты – в увольнении, всегда спешили на эту эстрадную площадку. Здесь бесплатно можно было послушать хороший концерт. Это было очень интересно. В тот день мы пришли на «Ракушку», когда там уже полным ходом шли соревнования. Из числа зрителей на сцену выходили исполнители песен, стихов. Вот вышла красивая девушка...
Я оторопел, узнав в ней Жанну. Действительно ли она? Пробрался ближе к сцене.
– Стихи Степана Щипачёва:
Любовью дорожить умейте,
С годами дорожить вдвойне.
Любовь не вздохи на скамейке,
И не прогулки при луне.
Всё будет: слякоть, и пороша.
Ведь вместе надо жизнь прожить.
Любовь с хорошей песней схожа,
А песню не легко сложить.
Жанна закончила читать стихотворение и уже хотела спуститься со сцены, но конферансье остановил её.
– Подождите. А как вы понимаете любовь?
– К сожалению, еще не испытала.
Под смех, свист, аплодисменты она спустилась со сцены, а я тут же преградил ей дорогу.
– Ах! Это Вы, Дини?
Посмотрела на меня внимательно и тихо добавила:
– Не исчезайте, как в прошлый раз. Подождите меня.
Началась раздача призов. Жанне тоже достался приз. Довольно тяжёлый. Я вскочил на сцену, молча взял приз и направился к выходу. Жанна пошла за мной...
В училище я вернулся далеко за полночь... За что получил три дня ареста...
Это была счастливая бессонная ночь... В ту ночь и родилась наша любовь…
Её привлекательный женственный вид, русая коса, простота, искренность, открытость – всё это тронуло меня ещё с первой нашей встречи. Я как-то случайно попал в ловушку любви. В ней оказалась еще и какая-то внутренняя сила, организованность, решительность...
Бидо молча глядит на сцену и исполнен какой-то меланхолической грусти. Его спокойное лицо как бы светится внутренним светом, словно его озаряет воинствующая душа. Та душа, которая позвала душу красивой девушки Жанны, заставила её чутко откликнуться на зов любви…
– Вот так изволнованно забились наши сердца от большой любви, а кончилось всё ранеными сердцами... – заключил Бидо свои воспоминания.
Ещё немного сидим молча. Потом Бидо резко поднимается.
– Всё, Галина. Едем в Херсонес. Это наше любимое место для прогулок.
Мы идем по Херсонесу. Небо высокое, голубое. Темно-синее море отсвечивает бликами. Цветут маки. Кажется, что степь горит алым пламенем. Лёгкий майский ветерок усиливает это ощущение огня…
– Галина! Позвольте мне побыть одному, – печально просит Бидо.
Я замедляю шаг и немного отстаю. Пахнет полынью, горькой, как его печаль.
Бидо метался по берегу и был похож на раненую птицу, которая хочет, но не может взлететь. Казалось, что он находился во временной дали. Жаждал соединить настоящее и прошлое. Соединить майское солнце этих минут с солнцем шестидесятого года – самого дивного года в его жизни...
Он был опьянён странным настроением, жаждой продлить мгновение, которое может внезапно улетучиться... Его состояние представляло надсаду – чрезмерное напряжение …
Потом он успокоился. Подошел к обрыву, вскинул руки и закричал со всей силы:
– Я люблю тебя, Жанн- а а а!!!
Он обращался ко всей Вселенной, вырывая из своей груди боль и тоску.
Это было прощание. Прощание с несбывшимися мечтами, с надеждой, с напрасными поисками…
Горели маки. В их пламени сгорала и горечь прошлого…
– SATIS SUPERQUE. Достаточно и больше, чем достаточно.... SUNT CERTI DENIQUE FENIS. Надо знать меру. Всему, наконец, есть предел, – подвел гость итог латинскими поговорками и скомандовал: – Теперь домой!
Намеченная программа была выполнена полностью.
На прощальный ужин по просьбе Бидо я пригласила и бывшую соседку Фёдора Чуркина, которая отозвалась на письмо в газете «Комсомольская правда».
Бидо продолжал удивлять нас. Он знал пять языков (албанский, греческий, итальянский, русский и немецкий). Помнил слова многих русских песен. Хорошо поставленным голосом запевал одну песню за другой. «Виновата ли я, виновата ли я, виновата ли я, что люблю?» сменялась на «Как молоды мы были, как искренне любили, как верили в себя»…
Знал он много песен. А мне порой было даже неловко, что слова наших песен иностранный гость помнил лучше, чем мы.
Вспоминали и о Фёдоре Чуркине. После написанной элегии Бидо посвятил Чуркину рассказ, который был опубликован в газете «Адриатика». В нём описана работа советско-албанской гидрографической группы в заливе Адриатического моря под командованием этого русского офицера.
...... продолжение следует