Т. П. Леденкова
УДК 356.15(470-13) ”194”
ЯЛТИНСКИЙ ОТРЯД НА ПЕРВОМ ЭТАПЕ ПАРТИЗАНСКОГО ДВИЖЕНИЯ (1941–1942 гг.)
Первый период истории Ялтинского партизанского отряда, ушедшего в горы в конце октября – начале ноября 1941-го года, хранит до сих пор много «белых пятен». Немецкие войска вошли в Ялту на рассвете 7 ноября 1941 года. Удивительно, но до сих пор, спустя 74 года, нет единодушного признания этой даты. По дорогам в сторону Севастополя, отступая с боями, двигались части Красной армии. Узкие дороги, массы военных и беженцев, техника, растерянность, иногда просто неразбериха и хаос. По воспоминаниям Г. Северского, приходилось применять оружие [1]. Старший лейтенант Ф. Федоренко (будущий комбриг партизанской бригады «Грозная» и генерал-лейтенант Советской армии) вспоминал: «5-го ноября у штаба в Ялте нет ни одной машины, нет часового. Сторож сказал: «Подались на Балаклаву, Бахчисарай уже у немцев». Уходим в горы… Наступило 7 ноября. День большого
праздника встретили на скалистой террасе неподалеку от водопада Учан-Су. Наблюдали, как по Бахчисарайской дороге двигались большие колонны оккупантов» [2]. По воспоминаниям С. Г. Щеколдина, «вечером 3 ноября последние части Красной армии
прошли через Алупку… Двое суток 4-го и 5- го безвластие… 6-го по обеим дорогам шла немецкая армия» [3]. Бургомистр в оккупированной Ялте Н. С. Анищенков 7 ноября 1942 года распорядился выдать улучшенный паёк жителям Ялты. На вопросы немецкого коменданта ответил: «Разве Вы забыли, что ровно год назад немецкие освободители вошли в Ялту» [4]. Жители Ялты, те, кто в те годы были постарше, тоже вспоминали, что немецкие войска подошли к Ялте 6 ноября, остановились на въезде на Симферопольском шоссе (теперь улица Свердлова), выпустили по городу несколько снарядов и на рассвете 7-го вошли в город. Не рискнули войти ночью. По некоторым данным в ночь на 7 ноября в порту грузились два военных корабля – эсминцы «Бойкий» и «Безупречный». Корабли приняли на борт около 1800 человек, часть боевой техники и в 3 ч. 40 мин вышли из Ялты [5]. Большинство жителей до 8-го числа из домов не выходили, что, видимо, и запомнилось как 8-е. Правда, в официальном издании – Книге Памяти (т. 8, обобщающий) написано: «8-го ноября противник вторгся в Ялту» [6]. Возможно, это сделано умышленно, чтобы дата не совпадала с датой Государственного праздника. Ялтинский партизанский отряд закончил выход к местам базирования 1 ноября. Созданный на базе двух истребительных батальонов – 14-го Ялтинского под командованием Н. Н. Тамарлы и 33-го Алупкинского под командованием И. З. Вергасова, укомплектованный в основном добровольцами, он сыграл огромную роль в Крыму. Задачи
батальонов были разнообразными: охрана объектов народного хозяйства, коммуникаций, урожая, источников водоснабжения,
предприятий связи, наблюдение вместе с пограничниками за побережьем, охрана горных перевалов. С сентября особое значение при-обрела борьба с дезертирами из местного населения, вооружёнными, появившимися в Крымских лесах. Бойцы истребительных батальонов в первые месяцы войны в армию не призывались. Это имело и свои отрицательные стороны, так как в батальоны проникло значительное количество морально неустойчивых лиц, не желавших или боявшихся служить в армии [7]. Ялтинский отряд ушёл к месту своего базирования под командованием Д. Г. Машкарина, начальника штаба Н. Н. Тамарлы, комиссара С. Н. Белобродского. В разбитом на пять районов полуострове Ялтинский отряд относился к 4-му району и был разделён на 4 группы – в урочище Кизилташ (Красный Камень) на Романовской дороге – в 10 км к северо-востоку от Ялты, у родника Беш-Текне – в 3-х км, юго-восточнее села Кучук-Узенбаш, и у г. Рока – в 4-х км, югозападнее села Кучук-Узенбаш (теперь это село Многоречье). Будущие партизаны в своих истребительных батальонах прошли ускоренную программу начальной военной подготовки (в Ялте на базе ОСОВИАХИМА – руководитель С. Н. Белобродский, командир батальона Н. Н. Тамарлы), выполнили упражнения по стрельбе из личного оружия и метанию ручных гранат, получили небольшую практику по основам ведения общевойскового боя, несению караульной и патрульной службы [7]. Продовольствие, боеприпасы и другое имущество стало ускоренными темпами поступать на так называемые «перевалы», для чего использовался транспорт истребительных батальонов. Одновременно в базовых лагерях готовились укрытия: землянки, траншеи, шурфы, ямы (погреба), бурты. Часть приспосабливалась для длительного хранения и укрывалась наглухо. После закладки составлялась опись, база закрывалась и тщательно маскировалась под фон местности. Там, где так поступили, базы потеряны не были. А дислокация продбаз была составлена неправильно – базы создавались поблизости от населённых пунктов, местное население, среди которых оказалось много предателей, имело возможность наблюдать процесс закапывания продуктов, например, Ялтинский отряд расположил одну из баз у с. Ай-Василь [8]. В условиях горной местности особенно были нужны надёжные проводники и, к сожалению, не все они оказались таковыми. Часть продовольствия и боезапасов укрывались в индивидуальных хранилищах, гротах, дуплах деревьев, развалах камней и в так называемых «патронных ямах». Несмотря на то, что вероятность партизанской войны не исключалась с самого начала военных действий, и соответствующее постановление было принято ещё в июле и в начале августа, и с ним были знакомы все ответственные лица, как оказалось впоследствии, начинать его выполнение надо было раньше. Формирование партизанских отрядов было начато с опозданием, в конце
сентября, а базы создавались ещё позднее, то есть в октябре и первых числах ноября. 1 ноября немецкие войска вошли в Симферополь, Бахчисарай и Карасубазар (Белогорск). Бои велись на подступах к Севастополю и на Ангарском перевале. Долго не
утверждались руководители партизанского движения – приказ был подписан только 31 октября, когда отряды заканчивали выход
к местам своего базирования. Находящийся в госархиве Республики Крым текст «Отчёта КШПД» (Крымского штаба партизанского
движения) о действиях партизан в Крыму за период с ноября 1941 по апрель 1944, где в разделе «Учёт и численность личного состава. Пополнение и вооружение отрядов» отмечается, что в начале первого периода учёт в отрядах был поставлен плохо и вёлся
на клочках бумаги, всякие списки составлялись произвольно без отметки дат, многие списки утеряны или забазированы, из-за чего
многих убитых и пропавших без вести учесть невозможно. Убытие и прибытие личного состава в приказах по отрядам отражалось не полностью, все происшедшие изменения не учитывались, поэтому многие итоговые данные существенно разнятся, а иногда даже противоречат друг другу. Центральный Штаб Партизанского Движения два раза издавал приказы и указания об упорядочении учёта
личного состава, особенно это касалось Южного Штаба. Надо признать, что это до сих пор создаёт массу проблем в освещении того
периода партизанской борьбы, а также то обстоятельство, что право писать и издавать мемуары имели возможность руководители
партизанского движения, которые не всегда придерживались строгого изложения фактов. К чести некоторых, в предисловиях это оговаривалось. Однако после освобождения были опрошены и рядовые участники тех событий. Другое дело, что они не опубликованы, но с многих уже снят гриф секретности. После выхода отрядов в районах сложилась напряжённая обстановка: не все отряды вышли к местам базирования, не все руководители прибыли вовремя (некоторые вообще не прибыли), особенно, как ни странно, и комиссары. После сбора в базовом лагере (31.10 – 6.11) численность Ялтинского отряда составляла 160 человек. Однако в рапорте командующему Северо-Кавказским фронтом С. М. Будённому о боевой деятельности партизанских отрядов района с 1 ноября 1941 года по 1 июля 1942 года командир 4-го района И. З. Вергасов численность ялтинского отряда определяет как 120 человек [1]. В своих мемуарах И. З. Вергасов вспоминает о том, что из отряда сразу в первые дни дезертировало 40 человек. Таким образом, будем считать, численность отряда на 10 ноября 120 человек. Дезертирство из отрядов на первых этапах было катастрофическим. Забегая вперёд, отметим, в дальнейшем отряд пополнялся и за счёт слияния с другими отрядами, и за счёт 27 бойцов из Красноармейского отряда № 5, из рядов которого был Николай Кривошта – командир отряда. Пополнение отрядов военнослужащими сыграло положительную роль: была восполнена нехватка личного состава, вооружения и боеприпасов, повысилась боеспособность партизанских формирований. В ходе первых боевых столкновений было выявлено, что размещение некоторых отрядов по группам оказалось ошибочным (Ялтинского, Севастопольского и некоторых других). Группы находились на расстоянии 1,5–12 км, друг от друга и не могли создать общую систему охраны и обороны, не имели локтевой связи с
отрядом. В Ялтинском отряде, дислоцированном в четырёх местах, группы были разделены на «пятёрки», что привело к напрасной гибели двух «пятёрок» – одной на Кизилташе (Красный Камень), другой на высоте Бедене-Кыр. Для того чтобы попытаться поимённо определить ялтинцев и алупкинцев, ушедших в горы в октябре – ноябре 1941 года, имеет смысл исходить из 2-х посылов: во-первых,
численность отряда считать в 120 человек; во-вторых, поскольку Ялтинский отряд как боевая единица действовал с 1 ноября по
2 июля 1942 г., из состава отряда исключить число партизан, пришедших после слияния отрядов и имеющих до этого участие в
боевых действиях других отрядов. Указание на это, как например Ак-Шехский, АкМечетский и другие, имеется по спискам в книгах Памяти (т. 6 и 7), их 32 человека. Попробуем сопоставить три источника:
1. Книги Памяти Автономной республики Крым (т. 6 – Партизаны и подпольщики, т. 7 – дополнительный).
2. Список первого Ялтинского отряда,
составленный А. М. Минько – руководителем секции партизан и подпольщиков г. Ялты, политруком взвода тыла в 10-м
Ялтинском отряде.
3. Список 1-го отряда, хранящийся в Историко-литературном музее г. Ялты. 2 ноября 1941 года погиб Марьянский –боец Ялтинского отряда. 19-го ноября погиб Я. Д. Пархоменко в районе Тюзлера, где была заложена продовольственная база (по Книге Памяти похоронен на Ай-Петри. На Памятнике на скале Шишко его фамилии нет, нет и на Памятнике в урочище Красный Камень). 19 ноября на Красном Камне по-гибла «пятёрка» В. М. Андреева – знаем пока только его фамилию и Павла Феодори. Три остаются неизвестными. Погибла «пятёрка» и на Бедене-Кыр. Фамилии погибших неизвестны. Таким образом, 12 человек погибли ещё до боя на Беш-Текне, и численность отряда уменьшилась до 108 человек. С 10 по 13 декабря 1941 года перед штурмом Севастополя от Севастополя до Алушты начался первый большой «прочёс». Разделение отряда на группы сказалось отрицательно: группа на Романовской дороге слышала шум боя у Беш-Текне, но то ли сами ожидали подхода немцев от Чучели (бой был и там), то ли плохо сработала разведка, но группа на Беш-Текне вела бой одна. Потери отряда в бою на Беш-Текне Вергасов [1] обозначил как 40 человек убитыми, 20 пропавшими без вести, следовательно, общие потери составили 60 человек. На 1 января из рапорта И. Вергасова в отряде оставалось 50 человек, исходя из численно сти отряда перед боем – 108 человек и общими потерями по Вергасову (60 человек) –осталось 48, и это сопоставимые значения. На памятнике партизанам, установленном на Ай-Петри на скале Шишко, из 19 человек указаны фамилии только 13 партизан из Ялтинского отряда. При этом Подопригора И. А., Козачек И. В., Кондратенко С. П. погибли в 1942 году. Погибший В. А. Тарасов похоронен на Красном Камне, а погибшие Мацак Н. П. и Королев А. В. – их имён нет ни на памятнике на Ай-Петри, ни на Красном Камне. О погибшем Семёнове мы не знаем ничего, кроме даты гибели, возможно, его имени Пётр и, по мемуарам И. З. Вергасова, упоминания о гибели партизана с такой фамилией позже 13 декабря 1941 г. Будем придерживаться данных Книги Памяти (т. 6. Фамилии погибших):
1. Машкарин Д. Г., Белобродский С. Н.,Тамарлы Н. Н., Фадеева А. Н., Ренц Т.,Седых П. Я., Слюсарь М. Д., Ушаков В. Ф.,Кутиков С. М., Кукушкин Г. П., Зубакин М. С.Эвнаннов, Королёв А. В., Мацак, Тарасов В. А., Семёнов – всего 17 человек.Фамилии пропавших без вести: Асанов Эдем (Мшатка-Парковое), Боржевский Михаил, Вариченко Порфирий, Мельников, Пелипенко Григорий, Пожарский Г. К., Титов В. Ф., Ткачук М., Химич В. Т., Терентьев М. – всего 10 человек. Общее число погибших и пропавших без вести – 27 человек, чьи фамилии нам известны. Из них 5 человек из Алупки, 1 из Гурзуфа, 1 из Мшатки (п. Парковое) и 20 человек из Ялты. В дополнительном списке в Книге Памяти (т. 7) есть фамилии пропавших в декабре 1941 года жителей Ялты и Ялтинского района: Заитов Низам Мустафа 1919 г. р. Самидулов Абдурахман Абдулаевич 1926 г. р., г. Ялта, Сеит Бекир Амет Сали 1921 г., г. Ялта, Сорока Виктор Иванович 1915 г.р. Филонов Владимир Павлович 1922 г.р. г. Ялта, Чунке Ваджип Асан 1913 г.р., Ялтинский район, Эюпов Мустафа Сейтумерович, п. Мисхор, Осипов Карл Иванович. Имеют ли они отношение к бою 13 декабря – тема для историков, архивистов и краеведов, мы же не будем пока включать их в общий список ялтинского отряда. По данным списка А. М. Минько в отряде числилось 96 человек. Отряд сливался с Ак-Шеихским, Севастопольским, в отряд приходили и из других отрядов, но отряд
оставался Ялтинским и как боевая единица существовал до 2 июля 1942 г., поэтому 32 человека из других отрядов исключаем, и
остаётся 64 человека. В этом списке есть и те, кто погиб раньше боя на Беш-Текне и те, кто погиб в этом бою 13-го декабря, и те, кто
продолжали воевать. В списке 3 человека, которые прошли всю войну. Таким образом, из 96 партизан исключаем 32 человека, и список сокращается до 64-х, но список неполный: в него не включены 16 человек: Богатский С. А. (Алупка), Горемыкин Г. И. (Кореиз), Дагджи Абдулла, Дагджи Эдие (муж и жена из Ялтинского отряда, отправленные на подпольную работу в г. Симферополь, где организовали группу «дяди Володи»), Дагджи Зоре (Ялта), Асанов Эдем (Мшатка – Парковое), Боржевский М.,Варичевский П., Мельников, Семёнов, Титов В. Ф., Ткачук М. М., Оноприенко И.., Пелипенко Г., Кежеджи Д. А. (Алупка), Зулкарнаев (Алупка).
В списке партизан, оставшихся в отряде после боя, 42 фамилии, но нет фамилий Горемыкина Г. И., Зулкарнаева, Кежеджи и Дагджи А., Дагджи Э., Дагджи З. – таким образом, обоснованно достоверно число погибших и пропавших без вести 60 человек, что
согласуется с данными И. З. Вергасова. Из этого списка 33 человека, имён которых мы не знаем. В списке, хранящемся в Ялтинском
историко-литературном музее, 73 человека, из них 11 человек не бойцы Ялтинского отряда, следовательно, 62 человека, но нет 27
человек: Асанова Э., Агеева М., Баршинова, Богатского С. С., Боржевского М., Вариченко П., Дагджи А., Дагджи Э., Дагджи З., Долгова П. С., Эвнаннова, Зулкарнаева, Иванчикова, Качалова А. Г., Кашваты, Кижеджи Д. А., Кукушкина, Марьянского, Мельникова, Оноприенко И. К., Пелипенко Г., Пожарского Г. К., Ревы Н. С., Семёнова,Титова В. Ф., Ткаченко П. Н., Ткачука М. М.Таким образом, в списках историколитературного музея должно быть 88 человек и 3 человека погибших в «пятёрке»В. М. Андреева, всего же 91 человек ялтинского отряда. Следовательно, нам неизвестно ничего о судьбе 29 человек. Несмотря на значительное количество
погибших и пропавших без вести, говорить о разгроме отряда вряд ли стоит: конечно, погибло полностью руководство отряда, потеряно знамя, но отряд был Ялтинским ещё до июля 1942 года. По данным Книги Памяти (т. 6 и т. 7) требуются уточнения и отдельные исследования участников партизанского движения с фамилией Попов, Усин. Осадчая, Пузанкова, Позднякова. Имеются сведения об уходе в партизанскуий отряд сына главного садовника Никитского ботанического сада Козейчука, почтового работника Ялты Кашина. Работа с архивными данными партизанского отряда будет продолжена.
http://science.cfuv.ru/wp-content/uploa ... 2015_1.pdf
Отправлено спустя 17 часов 12 минут 27 секунд:
Вместо автомата в его руках без конца строчила кинокамера. Из повести о крымских партизанах Великой Отечественной войны.
https://csdfmuseum.ru/articles/276-вмес ... кинокамера
Прошел январь. Как долго он длился... Такого трагического периода у нас еще не было. В этом месяце умерло с голода несколько десятков партизан. Перерывы в продовольствии и раньше были. Недоедали, конечно. Но не в такой же степени! Ничто нельзя было сравнить с январским голодом. Несмотря на тяжелейшее положение, партизаны несли караульную службу, ходили на операции, выводили из строя телефонную и телеграфную связь, уничтожали живую силу и технику, взрывали склады с боеприпасами и горючим, пускали под откос вражеские поезда. Голодные, измученные, с открытыми ранами на теле, шли они в бой и побеждали. Потому что верили в победу. В вечернем сообщении Совинформбюро от 9 февраля 1943 года говорилось: «...Отряд крымских партизан в конце января месяца пустил под откос два немецких военных эшелона. В результате крушения разбиты два паровоза и тридцать вагонов с живой силой и грузами...» И это как раз в тот период, когда в отрядах было особенно тяжелое положение: людей косил голод. Сообщения Совинформбюро радовали нас — Красная Армия почти на всех фронтах вела наступление. А на Северном Кавказе 12 февраля наши войска овладели Краснодаром и многими райцентрами.Освобождена была и моя станица Старомышастовская. Почему-то раньше я не тревожился так за мать, как теперь. Из головы не выходило: жива ли? Я хорошо знал, как расправлялись гитлеровцы на оккупированной территории с комсомольцами, с семьями партизан, да и просто с активистами.Только после войны, когда вернулся в станицу, мне стало известно, что моя мать чуть было не стала жертвой фашистов. Чудом спаслась она от казни! Откуда гестапо и полиции стало известно, что я парашютист-десантник и нахожусь на оккупированной территории Крыма? Этот вопрос до сих пор не разгадан. Ведь никто из родственников ничего не знал о моей судьбе!
В сумерки к нам пришел Роман Квашнин — поздравил меня с освобождением Краснодара. Посидели мы, поговорили о том о сем, вспомнили батальон, как выбрасывали нас в 1941 году в район Арабатской стрелки, как захватили мы штаб румынского полка... Много кой-чего припомнилось нам!
— А вы знаете, Пухов сильно заболел. Вчера проведывал его, — сказал Квашнин.
* * *
Виктор Пухов прилетел осенью 1942 года. Окончил он Московскую радиошколу, и Центральный штаб партизанского движения направил парня в Крым.'Готовили его в глубинку. Но с первых же дней Виктор находился в тягостном состоянии, как-то раскис. И пошло-поехало!
Перед вечером следующего дня мы спекли с Николаем из своей дневной порции муки четыре лепешки и отправились к Пухову — его отряд был в километре от нас.
Пришли. Виктор почти не разговаривал, глаза его были полузакрыты. На наше приветствие лишь слегка кивнул головой. Я подал ему лепешки. Он молча взял и с жадностью принялся есть. Как мы ни добивались, что у него болит, он нам так и не ответил. И вообще, был замкнут, ничего о себе не рассказывал.
Когда собирались уходить, он приоткрыл глаза и спросил каким-то глухим-глухим голосом:
— Как там, на фронтах?
— Наступают наши. Вовсю гонят фашистов на всех направлениях. Уже скоро всю Кубань освободят. Вот-вот за Крым возьмутся.
Пухов чуть-чуть улыбнулся краешками губ и снова прикрыл глаза. Мы говорили ему, чтобы держался, пока перейдем в Зуйские леса, а там эвакуируем его на Большую землю. Виктор в ответ молчал, будто все это его не касалось.
Потом мы попрощались.
Незадолго до ухода в Зуйские леса, 25 февраля 1943 года, у подножия горы Черной, в расположение партизанского отряда неожиданно ворвались каратели и нанесли отряду большой урон. Погибло несколько тяжелораненых и больных партизан, среди которых оказался и радист Пухов. В первых числах марта штаб партизанского района и все отряды добрались до Зуйского леса и снова разместились в Яманташском лагере. Там, увы, не осталось ни одной землянки, ни одного шалаша — все уничтожили гитлеровцы! Пришлось все строить заново. Утренний сеанс связи проводил Николай. Нам передали, чтобы принимали самолеты с продовольствием и боеприпасами. Пока я носил в штаб радиограмму, Григорян упаковал рацию и сидел задумавшись. О чем? Трудно сказать! Скорее всего о своем доме, о родных...
Завтракали, как в большинстве случаев, мучным бульоном и кусочком конского мяса. Вполне приличный завтрак. Так мы тогда считали, хоть не было ни хлеба, ни сухарей. Нередко ели совершенно несоленое варево. Когда нам сбрасывали продовольствие и появлялись сухари, консервы, соль, для нас это был праздник.
* * *
А время шло. Миновал март, апрель. Еще задолго до наступления Красной Армии штаб фронта просил, чтобы мы подготовили проводников, а также сообщили о немецких сооружениях, минных полях и оборонительных линиях. С этой целью были посланы разведчики под Керчь, Феодосию, на Черноморское побережье и к Перекопу.
Спустя несколько дней мы передали разведотделу, что в районе Керчи и Феодосии имеются четыре укрепленные линии и находится там пятый армейский корпус, куда входят две пехотные дивизии: 73-я и 98-я. А кроме того, 191-я бригада штурмовых орудий, 6-я кавалерийская дивизия и 3-я горно-стрелковая дивизия румын.
По побережью Черного моря дислоцируются 1-я и 2-я горно-стрелковые и 9-я кавалерийская дивизии румын. На Перекопском перешейке держит оборону 17-я немецкая армия, и там, на глубину до сорока километров, сооружены три сильные оборонительные линии. Две из них — по Ишуньским позициям, по реке Чатырлак. На южном берегу Сиваша созданы две, а местами и три оборонительные полосы с дотами и дзотами. Еще сообщили о том, что гитлеровцы угоняют в Германию молодежь и увозят из Крыма ценности. Потом мы приняли приказ начальника Центрального штаба партизанского движения при ставке Верховного Главнокомандования П. К. Пономаренко о проведении операции на железных дорогах под кодовым названием «Сбор фруктов».Надо сказать, что к этой операции готовились давно и тщательно. Приняли несколько самолетов с минами и взрывчаткой. Прилетели к нам с Большой земли военные специалисты — инструкторы-минеры. День и ночь специальные группы партизан обучались подрывному делу. На малой посадочной площадке почти каждую ночь приземлялись «уточки»: привозили боеприпасы, медикаменты, продовольствие, почту. Они же увозили раненых.Как-то на рассвете пожаловали каратели. С каким рьяным усердием лезли они на нашу высоту! Видимо, думали с ходу овладеть ею и начисто рассчитаться с партизанами.
Но народные мстители надежно укрепились там. В обороне находились все отряды. Поджидая противника, партизаны лежали, притаившись, в укрытии. Лишь один человек, в форменном бушлате и фуражке с крабом, перебегал от дерева к дереву вдоль линии обороны. Он не стрелял, но и не прятался, и не подставлял себя пуле-дуре. Вместо автомата в его руках без конца строчила кинокамера. То там, то здесь ему кричали из-за камней-валунов:
— Стой! Куда лезешь? Не видишь, там немцы?
А человек в морской фуражке с кинокамерой в руках будто не слышал ни этих слов, ни свиста пуль, ни воя мин и снарядов. Он был увлечен своей работой, поглощен лишь одним стремлением: запечатлеть ход боя. Другого такого случая, думал он, не подвернется. А их потом было...Никто из партизан его пока не знал: немногие видели, как он прилетел прошлой ночью с Большой земли. Кто этот человек, с какой целью прибыл, никому не было ведомо. Политотдел фронта радировал, чтобы мы со всей серьезностью отнеслись к кинооператору и оказывали ему действенную помощь в создании документального фильма о народных мстителях Крыма.
В свою очередь, Петр Романович Ямпольский предупредил кинооператора:
— Прошу не забывать, где вы находитесь. Обстановка у нас неспокойная. Часто вступаем в бой. И лезть на рожон, в самое пекло не рекомендую.
— А как же я буду снимать настоящий бой? — забеспокоился кинооператор.
— Снимайте, но не на виду у немцев, — спокойно ответил Ямпольский.
— Простите, но мне нужны не только панорамные куски, но и отдельные детали, крупный план. Надо заснять бой без фальши!
— Пожалуйста, но не нарушая наших условий.
* * *
А теперь вот кинооператор делал свое: снимал так, как ему было нужно.
Гитлеровцы упорно продолжали лезть на высоту. Но скоро их наступательный порыв кончился. Партизанские отряды пошли в атаку. Немцы дрогнули. Вот назад повернул один, другой, третий... Бегут!
Кинооператор выскочил из-за дерева и, обгоняя партизан, ринулся за немцами со стрекочущей камерой в руках. Впереди него спины вражеских солдат, широкие и узкие, прямые и сутулые. Все ближе, ближе...
Вот впереди упал немецкий солдат, подкошенный партизанской пулей. Кинооператор на миг остановился перед лежащим гитлеровцем, смахнул со лба пот и нацелил на него камеру. Солдат, выпучив глаза, потянулся здоровой рукой к автомату. Сейчас он выпустит очередь.
Подбежавший Алексей Ваднев выбил из рук немца автомат, который все-таки выстрелил. Но пули лишь подняли фонтанчики пыли у ног кинооператора.
— Куда же тебя, парень, несет со своей камерой?! — возмутился Алексей. — И дался тебе этот...
— Вот это кадрик! Очень нужный кадрик! — с воодушевлением произнес кинооператор. Он расстегнул ворот гимнастерки, обнажив тельняшку. По его лицу я шее лился пот, но он его не вытирал — некогда.
Бой закончился только вечером, и партизанские отряды вернулись в лагерь. Приплелся и кинооператор, вымотанный, но довольный своей работой.
У костра познакомились. Это был капитан Иван Андреевич Запорожский. Мы обменялись с ним головными уборами: он отдал мне свою видавшую виды фуражку с крабом, а я ему — замызганную простреленную пилотку. В знак дружбы он подарил мне книгу Николая Островского «Как закалялась сталь», и я в часы отдыха читал ее партизанам.
Регистрация
Вход
Правила форума
Поиск
