al-ef писал(а): ↑07 ноя, 2016, 13:02
patriot_s писал(а):
Вопрос к al-ef. Архивно-следственное дело Татьяны Васильевны Матчинбаевой - как с ним ознакомиться? Насколько я сталкивался - это невозможно.
Дело находилось на хранении в бывшем архиве СБУ по АРК.
Я знакомился с ним 20 лет т.н.
Возможно, дело было передано в ГАСБУ (Киев). Точно сказать где оно сейчас хранится не могу.
Думаю, имеет смысл обратиться непосредственно в Управление ФСБ по Республике Крым.
Если дело осталось в Симферополе - замечу: что Матчанбаева/Матчинбаева/Матченбаева Т.В. - не реабилитирована (скорее всего), доступ к этому делу законодательством ограничен. Однако, по отношению от исследовательской организации, с делом могут дать возможность ознакомиться (в присутствии сотрудника архивного отдела).
Реквизиты дела: Архив ГУ СБУ в АРК,
арх № 9788
Уголовное дело по обвинению Матчанбаевой Татьяны Васильевны № 3922.
Начато: 12 июля 1945 г.
Закончено: 16 августа 1975 г.
В одном томе на 524 листах.
На фотографии - Т.В. Матчанбаева.
К примеру:
лист 178.
Из собственноручных показаний Матчанбаевой Т.В. от 14 ноября 1945 г.
[...] я впервые увидела в конце 1942 года когда он был арестован СД, как осведомитель НКВД, по найденной на него учетной карточке.
...
Так как в учетной карточке не было указанны характеристики его работы как агента и свою практическую деятельность он отрицал, то после нескольких дней он был из под стражи освобожден, как и многие другие с такими же карточками".
Примечание: имена я не выписывал.
Интересные сведения о Матчанбаевой есть в книге Всеволода Абрамова "Керченская катастрофа 1942", посвященная защитникам Аджимушкая. Автор встречался с ней после войны. Отрывок из книги:
...О разбирательствах в "СД" известно только со слов Ильясова С. Ф. и Поважного М. Г.(один из командиров гарнизона Аджимушкая). Во время следствия фашисты по-прежнему интересовались связями с подпольем и партизанами. На первом же допросе Поважный М. Г. узнал переводчицу, это была его знакомая и даже "коллега по службе Таня". Матчинбаева Татьяна Васильевна работала в управделами, в заготконторе винного комбината "Массандра" в Симферополе. Сюда перед войной по служебным делам из Севастополя часто приезжал Поважный М. Г. Он всегда был любителем женщин, поэтому перед войной даже пытался ухаживать за красивой и интеллигентной Таней, тем более, у нее, по слухам, в то время не было мужа. Матчинбаева Т В. его тоже сразу же узнала и очень помогла ему. Самое серьезное обвинение фашистов к Поважному заключалось в том, что он в каменоломнях приказал расстрелять пленного немца. Случай этот в действительности был, ибо Михаил Григорьевич не хотел кормить и охранять пленного. Татьяна в присутствии немца-следователя, не понимавшего ничего по-русски, прямо сказала Поважному, чтобы он этот факт решительно отрицал.
...Как ни покажется читателю странным, но я нашел в 1975 г. эту "Таню-переводчицу" в Москве и два раза с ней разговаривал. Но до этого я подробно ознакомился в архиве Госбезопасности Крыма с ее следственным делом. Когда работник архива мне принес дело Матчинбаевой для чтения, он сказал: "Дело очень важное и интересное, Вам здорово повезло, что оно оказалось на месте. Оно все время "путешествует" по стране из города в город, где происходят процессы по военным преступникам, предателям и шпионам". Татьяна имела среднее образование, но уже со школьной скамьи неплохо знала немецкий язык. В Симферополе она вышла замуж за узбека Матчинбаева, которого прислали, как специалиста, выращивать хлопок в Крыму. Но хлопок здесь не вызревал по климатическим условиям, специалиста объявили в сознательном вредительстве социалистическому государству и в 1939 г. расстреляли. Фашисты после оккупации Симферополя искали людей для сотрудничества. Таким человеком, им казалось, могла быть и Татьяна, муж которой был расстрелян большевиками. Вот поэтому кто-то из "немецких кадровиков" и предложил Татьяне должность переводчицы в медицинской части. Позже Татьяна сестре Вере рассказывала, что ее "очаровал своей культурой и любезностью немец, который с ней разговаривал". Татьяна быстро овладела немецким языком, ее заметил сотрудник "СД" Шрам и в сентябре 1942 г. назначил переводчицей в свой отдел. В начале ноября она работала со следователем Люнау, а затем с Пантельманом, начальником отдела наружной службы, который влюбился в Татьяну и стал с ней жить. Скоро он поставил ее на должность старшей переводчицы "СД". При этом он сильно ее ревновал к другим сотрудникам, что давало возможность Татьяне сильно влиять на него. Одна из переводчиц после рассказывала, что напившись пьяным, Пантельман в компании других переводчиц плакал и жаловался, что "фрау Таня ему изменяет". Особое положение Татьяны в "СД" давало возможность ей влиять на некоторые дела в пользу находящихся под следствием. Во время службы преподавателем на 64-х курсах политсостава я случайно разговорился с женой коллеги Терещенко Ноной. Она во время войны жила с матерью в оккупированном Симферополе, соседка-татарка захотела овладеть их комнатой, она написала донос, что Нонна с матерью, якобы, евреи и скрываются от немецких властей. Паспорт у матери был украден, и она не могла доказать, что она русская. Их бросили в тюрьму, мать сильно били, отчего она родила раньше времени ребенка. Несчастный младенец был еще жив и пищал, когда мерзавцы бросили его в отхожую яму. Дело попало следователю, где переводчицей была Татьяна. Она вошла в наше положение и сказала: "Найдите же Вы какой-нибудь другой документ, где говорится о Вашей национальности. Например, запись в домовой книге по месту жительства". Этот совет спас нам жизнь. Наши друзья сходили в домоуправление и нашли эту запись о прописке. В Симферополе в период оккупации говорили, что Татьяна бескорыстно помогала и другим. Таким образом, Татьяна брала на себя функции бесплатного адвоката, хотя ее об этом никто и не просил. Что-то из этой деятельности видно и из ее следственного дела, хотя советские следователи были настроены на ее обвинение и очень неохотно записывали невыгодные для себя факты.
Татьяну я нашел в Москве на Старом Арбате, где она проживала вместе с сестрой Верой Васильевной Струковой. Татьяна уже не могла за собой ухаживать, и сестра из Симферополя взяла ее к себе. Лелеяла она Татьяну, как маленького ребенка, хотя и сама жила на маленькую пенсию. Они жили в большой коммунальной квартире, перед нашей встречей Татьяна перенесла второй инсульт, передвигалась она, уже цепляясь за стены, опиралась и на руку сестры. Она была выше среднего роста, стройная, лицо в морщинах с чертами былой красоты. В разговоре шепелявила, часто теряла мысль. Она хорошо помнила допросы аджимушкайцев. Привезли их румыны, они были очень грязными, одежда рваная, в перевязках, у одного из пленных так распухли ноги, что пришлось резать сапоги. Другого способа снять их просто не было. Было еще 2–3 женщины. Я назвал фамилию Кохан, она несколько раз повторила ее, силилась вспомнить, но так и не вспомнила. В группе был один еврей, она имела в виду, конечно, Б. Дрикера. Был еще полковник, но он умер позже в тюрьме. Это был, конечно, Верушкин, который попал в плен несколько раньше последней группы во главе с Бурминым. Я спросил, были ли на допросах документы. Ответила, что они были, но все они были грязные и плохо читались, были списки, кое-какие личные дела и фотографии. Все это с трудом приходилось разбирать и изучать. Из руководителей Центральных каменоломен назвала только фамилию Пирогова. Затем сказала, что старшего группы (очевидно, Бурмина) отправили, как пленного, в Германию. О Поважном я забыл спросить. Моральное состояние пленных аджимушкайцев было тяжелое. Татьяна их успокаивала, им говорила: "Что Вы себя уже хороните, можно и нужно жить дальше". На первом же допросе начальник "СД" Цапп приказал накормить пленных аджимушкайцев, этим занималась Татьяна. Немцы были очень довольны окончанием сопротивления в Аджимушкайских каменоломнях. Докладывать об этом Цапп ездил в Берлин. Я спросил у Татьяны, были ли в "СД" собаки, могли ли их напускать на Парахина. Она ответила, что такие собаки были. Следователи в "СД" (Вюрц, Шопман, Люнау, Штеплер) сильно пили, лучшим из них был Люнау, он не так зверствовал, ибо был более пожилой. Там был еще следователь Фидероу, он был из советских немцев, за мародерство и другие гадости его расстреляли сами же немцы. Цаппа после войны, кажется, судили за кавказские дела. Кроме того, в следственном деле упоминались следователи "СД" Фингер, Брикиер Макс, Шмидт, Гозе и Гросс.
В моральном плане, как сказала мне Вера Васильевна, Татьяна чувствовала себя скверно. Ей постоянно казалось, что ей звонят по телефону и называют ее "фашисткой". Причем, к телефону она никогда не подходила. Вера Васильевна мне сказала: "Наша семья, да и сама Татьяна, никогда не были врагами советской власти, но вот Татьяна совершила оплошность и попала в засасывающее болото, из которого трудно было выбраться. Очаровал ее интеллигентный немец, с которым она первоначально беседовала".
Примечание автора: Татьяна Васильевна Щербова родилась в с. Рудлово Смоленской губернии в 1903 г. в культурной и образованной семье. Отец Василий Степанович Щербов был богатый, он имел 260 дес. пашни, 100 дес. леса, мельницу, около 40 лошадей и столько же коров, два дома. Он умер в 1918 г., а мать Ксения Николаевна в 1924 г. переехала в Москву к своему брату Делазари (Де-Лазари) Александру Николаевичу, родившемуся в 1888 г. в г. Гройцы (Польша). До октября 1917 г. Делазари служил в армии, имел звание подполковника, затем продолжал служить в Красной Армии, где сделался крупным специалистом в области военной географии, преподавал в Военной академии химической защиты, имел звание генерал-майора. В августе 1941 г. был репрессирован. Семьи Щербовых и Делазари несколько раз арестовывались, один раз в 1921 г. по делу Бориса Савенкова. Татьяна Васильевна первый раз вышла замуж за выходца из Прибалтики, Витольда Виссоли или Виссалючиса, имела от него сына Яна, примерно 1929 г. рождения, который взял себе фамилию Щербов. В Крыму после войны он занимал какой-то большой пост, связанный с автотранспортом, свое родство с матерью не афишировал. У него примерно в 1960 г. родился сын, в котором бабушка Татьяна души не чаяла. До войны Татьяна была активисткой, занималась общественной работой, очень хорошо и толково выступала на собраниях. Сестра Вера была очень похожа на Татьяну, поэтому в Симферополе ее путали с сестрой: совершенно незнакомые люди с нею здоровались, заговаривали. Хорошо знали после войны Татьяну и в обкоме партии Крыма.
Заведующий партийным архивом И. П. Кондранов мне как-то сказал: "Во время войны наши партизаны и подпольщики совершили оплошность — не догадались завербовать Матчинбаеву, она бы обязательно стала работать и была бы ценнейшим источником". Лояльность Татьяны к русским видели и немцы. Вера Васильевна мне рассказывала, что после эвакуации из Крыма сожитель Татьяны Пантельман признался ей, что в случае побега или попытки остаться в Крыму он должен был ее лично расстрелять. К концу войны он умер от туберкулеза, а Татьяна осталась в составе "СД" без покровителя. Освободили ее американцы в Австрии. В ее положении можно было остаться на Западе и даже служить американцам, но она приехала в Вену и в советской комендатуре заявила, кто она такая. В ходе разбирательства следователь у нее спросил: "Почему она не осталась на Западе?" Татьяна ответила, что "она патриотка России и жить может только на Родине". Этот ответ очень удивил и возмутил следователя. Он не мог понять и признать, что враги СССР, например белые, могли быть патриотами своей Родины. Таким всю жизнь за рубежом был генерал Деникин А. Н., правда, он отверг всякое сотрудничество с фашистами. Советский суд приговорил Матчинбаеву Т. Е. к 20-и годам каторжных работ. Впрочем, советские органы безопасности понимали, с кем имеют дело, и Татьяне устроили в заключении вполне сносные условия. Работала она в Казахстане в лагере, который занимался производством продуктов сельского хозяйства. Ее постоянно вызывали на судебные процессы, на которых она была ценнейшим свидетелем и источником информации. 15.03.1946 г. наказание было снижено до 10-и лет, а 8.09.1953 г. она была помилована и освобождена. Она возвратилась в Симферополь, где стала трудиться, и доработала до пенсии. Жила она у рынка в небольшом домике с садом по ул. Козлова, 7. В этом же доме проживала Мачулина Людмила Григорьева, она хорошо знала о прошлом Татьяны, но относилась к ней хорошо. Вера Васильевна мне сообщила, что "историей" Татьяны интересовался писатель Мантейфель (раньше он был чекистом), он подробно записал воспоминания Татьяны, собирался писать книгу. Все это было напечатано на машинке, но он вскоре умер, материалы остались, видимо, у его жены.
Регистрация
Вход
Правила форума
Поиск
. Прошу всех интересующихся вопросом не опускаться до дрязг и сведения личных счетов.
