| Не в сети |
| ****** |
 |
Зарегистрирован: 16 май, 2004, 3:13
Сообщения: 2994
Репутация: 531
Откуда: Севастополь - Кронштадт
|
Отрывок из мемуаров адмирала флота Владимира Чернавина «Флот в судьбе России»
ПО ЖИВОМУ...
Я родился на Украине в старинном русском городе Николаеве... Этой парадоксальной фразой хочу сразу показать, как парадоксален, закручен и сложен тот процесс, который происходит ныне в отношениях между Россией и Украиной.
Да, старый морской город на черноморском побережье был основан русскими моряками в екатерининскую эпоху как судостроительная база русского флота на юге. Никакого украинского государства в те времена не существовало, а следовательно, не существовало и проблемы — чей город Николаев или кому принадлежит Севастополь. Ясно, кому: тем, кто отвоевал эту землю, этот берег, этот полуостров у османов, кто возвел здесь первые редуты, форты, церкви, доки, верфи... — российская корона, российское государство и его народ. Этот бесспорный исторический факт киевские политики пытаются игнорировать, что привело к серьезным проблемам во взаимоотношениях России и Украины.
Возьмем, к примеру, англичан, для которых абсурдна ситуация, если бы исконная база британского флота Скапа-Флоу отошла бы вдруг под юрисдикцию Шотландии и все корабли, находящиеся там, следовало бы делить на две неравные части: большую — Шотландии, меньшую — Британии.
Первое серьезное покушение на Черноморский флот произошло в начале 1992 года, когда президент Украины сменил в одночасье всех командующих военными округами на территории республики. Причина столь резкого кадрового переворота была проста: все три русских генерала отказались принять украинскую присягу.
Я с тревогой следил за дальнейшим развитием событий.
То, что войска Киевского, Одесского и Прикарпатского округов тихо превратились в составные части украинских вооруженных сил, было воспринято, к моему изумлению, российской общественностью на редкость нейтрально. Не очень противилось этому и военно-политическое руководство России. И, одобренные столь странной реакцией официальной Москвы, киевские лидеры надеялись с ходу приватизировать и Черноморский флот. Попустительство, безнаказанность разжигают волчий аппетит. Сигнал аварийной тревоги дошел и до ушей президента России. Я неоднократно выходил на него по этому жгучему вопросу.
Вечером 27 января Борис Николаевич Ельцин прибыл в Новороссийск, где на рейде стоял противолодочный крейсер «Москва». Почти весь следующий день президент провел на борту этого корабля, обсуждая с высшим руководством ВМФ круг проблем, связанных с судьбой Черноморского флота.
Я вернулся в Москву несколько обнадеженный. Хотя и понимал, что успокаиваться рано. События могли принять самый неожиданный оборот. И не ошибся.
К лету обстановка в Крыму резко обострилась.
К сожалению, близорукость и беспечность некоторых российских членов правительства и депутатов позволили моим опасениям стать печальной реальностью Давление со стороны Украины нарастало, и не надо было быть провидцем, чтобы предсказать соответствующий указ президента Кравчука. Посягательство на Черноморский флот со стороны Украины усиливалось, а в России сопротивление этому факту постепенно глохло, несмотря на все усилия с моей стороны не дать Черноморский флот прихватизировать. Нужно было что-то срочно предпринимать. Прежде всего, я пригласил к себе депутатов-моряков и поделился с ними своими опасениями. Просил их, чтобы на ближайшем заседании Верховного Совета России они привлекли внимание нашего парламента к проблеме Крыма вообще и Черноморского флота в частности. Конечно, я мог бы и сам снять трубку кремлевского телефона и начать телефонный обзвон влиятельных лиц нашего государства. Я не стал этого делать. Я сел в самолет и улетел в Севастополь. Очередной этап битвы за Черноморский флот надо было, как мне казалось, начинать оттуда.
Лечу в Севастополь. Надо снова поднимать аврал. пока к кораблям не подобрались тихой сапой.
Не буду говорить, с какой теплотой, с какой искренней человеческой радостью встретили меня в тот раз жители белокаменного города, военные моряки. Надежда на здравый и справедливый исход, которая светилась в их глазах, придавала мне новые силы и особую решительность.
Именно из Севастополя, а не из своего московского кабинета я стал посылать тревожные телеграммы и телефонные звонки о судьбе флота министру обороны Шапошникову и президенту Ельцину. И вовремя! Вдруг узнаю, что в город прибывает правительственная комиссия из Киева для, как определили местные остряки, «прихватизации» Черноморского флота. Возглавляет комиссию не кто иной, как первый заместитель Председателя Верховного Совета Украины Василий Дурдинец. В составе ее и начальник украинской службы безопасности, представители Верховного Совета, деятели Руха и прочие высокие чины, настроенные весьма решительно. Еще бы, В руках у них указ президента Украины, в котором уже предрешена судьба флота. Ну, а нам, как говорится, и крыть нечем.
Единственным противовесом указу президента Украины мог и должен был стать срочно изданный указ президента России о взятии Черноморского флота под юрисдикцию России. Легко сказать — срочно изданный. Указы по заказу не пекутся. Но делать нечего. Начинаю изнурительную борьбу за издание необходимого указа.
Звоню вице-президенту Руцкому — он вылетел в Приднестровье. Звоню министру обороны Шапошникову, объясняю ситуацию. Евгений Иванович обещает, что сделает все возможное, чтобы вооружить нас соответствующим указом президента России. А пока надо ждать, надо тянуть время.
Встречу для переговоров назначили на утро. За оставшиеся часы раз пять и даже ночью выходил на Шапошникова;
— Ну как?
— Проект Указа составлен. Лежит в канцелярии президента.
Звоню утром — за час до начала переговоров, вести которые от имени России поручено мне.
— Подписал?
— Только что.
— Без корректив?
— Без корректив.
и облегченно вздохнул. Теперь можно бороться.
Первым в зал переговоров вошел Дурдинец. За ним я. Стали здороваться. Я не подал руки только одному человеку — контр-адмиралу Борису Кожину, возглавившему несуществующие ВМС Украины. Недавно этот человек был моим подчиненным, командуя, совсем непродолжительное время, Крымской военно-морской базой, расположенной в Донузлавской бухте. За несколько дней до его измены я работал на Крымской базе, встречался с матросами и офицерами базы, с ветеранами и жителями городка. Ничто не говорило о том, что передо мной без пяти минут командующий «иностранным флотом», хотя человек этот к тому времени уже сделал, видимо, свой выбор. Он четко докладывал мне о боевой готовности вверенных ему кораблей, о состоянии воинской дисциплины, подобострастно заглядывал в глаза и громче обычного подавал команду «Смирно!»
Теперь мы представляли разные стороны столь принципиальных переговоров. Говоря жестче — стояли по разные стороны баррикад. Глаз своих Кожин на меня не поднимал. Не называя его имени, я высказал свое мнение Дурдинцу о предательстве, о том, что нельзя доверять людям, которые меняют присяги как перчатки. Изменившие однажды, они предадут и вторично. Я не верю тем людям, которые быстро и легко меняют на прямо противоположные свои мнения, свои взгляды, свои принципы и свои убеждения. Видимо, чувство недоверия к этим особям-перевертышам естественно и обоснованно. Невероятно меня удручают партийные деятели высокого масштаба, которые всю жизнь и на всех углах кричали о своей преданности идеям социализма и КПСС, на этой «преданности» и всплыли на самый верх, «делали карьеру, безбедно жили. Да что там—процветали! И вдруг с необычной легкостью меняют свои убеждения на 180°. И теперь, опять же не жалея сил своих, тек же ревностно огаживают нашу историю и КПСС и все, что было раньше и что они так успешно насаждали и чему были так «преданы». Мне кажется, и я не могу от этого чувства избавиться, что, изменись обстановка, и эти же людишки вновь «осознают» свои очередные ошибки и с тем же рвением будут служить новым хозяевам.
То, о чем я сказал, совсем не исключает каких-то переосмыслений, каких-то изменений в своих взглядах и позициях. Но предательство (а здесь речь идет именно о нем) никогда и ни в какие времена не было доблестью. Всегда предатели презирались и вызывали чувство брезгливости. После общения с такими людьми хотелось быстрее вымыть руки.
Если все что отнести к некоторым ревностным военным служителям новому Украинскому государству и новой украинской присяге, сам факт выбора государства, которому ты решил служить, понятен, закономерен и не вызывает у меня никаких отрицательных эмоций. Но двурушнические действия за спиной, исподтишка, воровьем я не приемлю. Как не приемлю то рвение, с которым перевертыши наносят вред материнскому организму, который их взрастил и которому еще несколько дней (а подчас и часов) тому назад клялись в «вечной» преданности и в «вечной» любви.
К сожалению, именно с такого сорта военачальниками мы столкнулись в этот период и на Украине, и на Черноморском флоте. Но, к нашему счастью, их было немного и они презирались абсолютным большинством моряков. Я таких людей называю одноразовыми шприцами. Они очень симпатичны тем политиканам, которые не только спешат отречься от своего недавнего партийного прошлого, но обязательно, что самое главное, сохранить себя на самом верху и лютой непримиримостью к этому прошлому обеспечить свое благополучие, ловя очередной раз глупую рыбу в мутной водичке. А что же одноразовые шприцы? Их используют и выбросят, так как они больше никому не нужны — ведь они же одноразовые.
Нас упрекали господа с Украины в том, что мы препятствовали-де приему украинской присяги, что мы преследуем тех «честных» офицеров, которые приняли украинскую присягу. Это ложь, и те, кто ее распространяют, это хорошо знают, но им ничего не остается, как врать, изворачиваться — ведь нужно же лизнуть сапог новым хозяевам и этим заслужить их ласку. А там, глядишь, и с барского стола кое-что перепадет.
Да, мы были против разжигания вражды в многонациональных экипажах на основе национализма. Да, мы пресекали противоправные и опасные действия авантюристов, чтобы избежать ненужных жертв. Да, мы преследовали таких, с позволения сказать, офицеров, как Лупаков и другие, которые не только разрушали флот и сеяли вражду и рознь между людьми, но и своими безрассудными действиями и безответственными поступками ставили под прямую угрозу и жизнь этих людей, и безопасность кораблей.
Таких авантюристов надо было преследовать, так как в моем представлении они не только иуды, но и преступники. И неизвестно, сколько бы жизней недосчитались на Черноморском флоте, не пресеки мы эту преступную деятельность самым решительным образом.
Но я совершенно ответственно заявляю, что на Черноморском флота не было ни одного случая преследования мичмана, матроса или офицера, которые открыто приняли украинскую присягу и добросовестно исполняли свои служебные обязанности.
Мы с командующим Черноморским флотом адмиралом Касатоновым постоянно обсуждали эти вопросы. Именно такие указания он получал от меня. Я считаю, только принципиальная позиция снискала ему уважение и личного состава Черноморского флота, и Крыма, и дикую ненависть со стороны противников решать все вопросы по Черноморскому флоту цивилизованным путем, путем логики, переговоров и сохранения флота для России, для СНГ, а не способом прихватизации и захвата. Я часто говорил Морозову (министр обороны Украины): «Если вы будете так действовать, как действуете сегодня, то ни о каком разделе флота говорить не придется, так как делить будет нечего, флот погибнет раньше». Но, взывая к разуму, мы принимали и самые решительные меры по сохранению Черноморского флота и пресечению его развала деструктивными или преступными элементами.
Крым. Вопрос с Крымом некоторые деятели тоже пытаются решись с позиции хапужничества. А этот вопрос очень и очень деликатный и сложный. Но решать его надо и, видимо, страусовая политика здесь неприемлема, так как она оттянет исход этого сложнейшего и острейшего вопроса, но не решит его.
Ведь Россия и россияне никогда не согласятся с унизительным для себя вариантом, попирающим и права, и честь, и достоинство. Об этом, видимо, забывать нельзя. Я поддерживаю широкую связь и с крымчанами, и с черноморцами, и с ветеранами, и с депутатами Крыма и России и знаю, что вопрос Крыма — это заноза в сердце каждого патриота. Я не призываю к конфронтации, а тем более к войне с Украиной (как мне сказал один крупный чиновник). Я призываю сегодняшних руководителей и России, и Украины к осознанию величайшей ответственности. Не нужно завязывать узлы на будущее и до предела его усложнять.
Я прошу прощения у читателя за столь пространное отступление, но оно точно передает тот настрой, с которым я пришел на встречу с украинской делегацией.
Итак, переговоры начались. Шли они трудно: стенка на стенку, указ на указ... Мы слишком хорошо знали друг друга, все подводные течения взаимных устремлений. Никто не хотел уступать. Я был тверд, потому что за мной стояла Россия, потому что Черноморский флот вовсе не был для меня, как для моих оппонентов, имуществом, подлежащим разделу, а живой плотью нашей морской державы. За одним только именем — Севастополь — открывалась череда самых блистательных побед и имен Российского флота: Чесма, Синоп, Наварин, Калиакрия, Корфу — Ушаков, Лазарев, Нахимов, Истомин, Корнилов...
Был тверд и Дурдинец. Я полагаю, его подпитывало нечто иное, чем гордость за славное прошлое тех кораблей, которые он вознамерился делить поштучно и кучками, как репу на базаре.
Предвидел усмешки украинских делегатов, вздумай я объяснять им, что такое для русского — имя «Варяг» на борту крейсера, который они обрекли на резку, или «Малахов курган», который, был для них лишь возвышенностью местного значения.
Я понимал, что «твердокаменная» позиция Дурдинца и его присных во многом блокирована представителями Руха на этих переговорах — Дмитро Павлычко и другими.
Павлычко я хорошо знал лично, поскольку он учился вместе с моей женой Надеждой во львовском университете, и всякий раз мы встречались с ним, когда наезжали с Надеждой во Львов к ее родителям. Павлычки тоже бывали у нас в Москве. В общем, можно сказать—дружили семьями. И вот теперь... Я многозначительно покачал ему головой, он в ответ — развел руками.
В перерыве мы отошли покурить вместе.
— Да, Дмитро, — вздохнул я, — не думал, что и с тобой мы окажемся по разные стороны бруствера.
— Что поделаешь, Владимир... Президенты наши столкнулись лбами. Надо нам их как-то развести. Надо найти и предложить решение.
— Но ваш президент первым издал этот захватнический указ.
— Ну, мы же умные люди... Дурдинец стоит на соотношении тридцать процентов и семьдесят. Я думаю, мы сможем договориться на сорок и шестьдесят.
— Шестьдесят процентов флота — кому?
— Украине, разумеется...
— Никогда этого не будет!
Переговоры в Севастополе ничем определенным так и не закончились. Однако насильственный захват Черноморского флота был отбит; оба президента наложили мораторий на свои указы, и решение вопроса по Черноморскому флоту перенесли на последующие переговоры — уже на правительственном уровне. Но самое главное — сорван был односторонний захват флота. К тому же появилась некоторая пауза для более обдуманного и взвешенного подхода к предмету спора.
К сожалению, руховцы, не дожидаясь новых переговоров, развернули активные действия «ползучей украинизации» Севастополя и флота. Многим горожанам и сейчас памятен зловещий визит так называемого «туристического поезда», когда несколько сот руховцэв, одетых в пятнистую униформу, в мундиры петлюровских полков и эсэсовской дивизии «Галичина», высадились на площади Нахимова и под религиозные песнопения двинулись переосвящать главный храм города — Владимирский собор, в котором днем раньше севастопольцы перезахоронили прахи великих русских адмиралов — Лазарева, Нахимова, Корнилова и Истомина. К счастью, дальше флотского музея самостийных «туристов» во главе с депутатом Хмарой севастопольцы не пропустили. Шутовское шествие натолкнулось на явную неприязнь горожан. Напоследок, покидая город на судах портофлота, беснующиеся руховцы сорвали государственный флаг с гафеля и подняли свой — «желто-голубой» — на глазах многотысячной толпы. Только жители приморского города могут ощутить всю глубину подобного оскорбления. И надо сказать, что те, кто глумился над судовым флагом, попали в самую больную точку души севастопольцев. Вот только реакция была совсем не та, на которую рассчитывали организаторы руховского десанта. Даже тех, кто втайне сочувствовал идеям пана Хмары, покоробило от подобного визита ненависти.
Нет худа без добра: руховцы, сами того не желая, привили горожанам иммунитет к своему движению. Тем не менее вылазка галицийских националистов дала новый толчок проукраинской раскольнической пропаганде на кораблях и в частях флота. Эмиссары Кравчука и его морского мазепы Кожина развернули активную деятельность по склонению моряков к принятию присяги на верность иному флагу — желто-голубому, в нарушение заключенного моратория.
На новейшей подводной лодке «Варшавянка» (бортовой номер 596) подобная деятельность едва не привела к трагическому исходу. Впрочем, не буду голословным. Передо мной текст Обращения к редакторам военных газет, который подписали двадцать матросов «Варшавянки», в том числе и украинцы:
«Понимая всю ответственность военной присяги, мы решительно заявляем всем, что хотели бы, чтобы этот вопрос решился цивилизованным путем, а не по-воровски, тайно от всех.
Суть дела: поздним вечером втайне от командования корабля (командира подводной лодки и старшего помощнике командира) и части личного состава подводной лодки, нескольких матросов украинской национальности, обманув необходимостью переноса имущества, привели на корабль. Затем на катере прибыл заместитель командира нашей дивизии капитан 1 ранга Лупаков Е. А. С акватории бухтты «Южная» по его прибытии были выпущены красные ракеты. Далее капитан 1 ранга Лупаков совместно с помощником командира подводной лодки по работе с личным составом капитан-лейтенантом Петренко зачитали по трансляции текст присяги. На требования моряков вызвать командира и доложить об инциденте — руховцы ответили отказом. Текст присяги подписывали только люди, находившиеся в центральном посту подводной лодки, — их было пятеро, вместе с Лупаковым и Петренко. Тем не менее, они поздравили весь экипаж с принятием присяги.
Решительно заявляем, что текст данной присяги от личного состава срочной службы подписали всего 1 человек, 5 человек из офицерского состава подводной лодки и капитан. 1 ранга Лупаков.
Своим поступком они внесли на корабль национальный раскол, подорвали доверие ко всему офицерскому составу, чем снизили боевую готовность подводной лодки. Остальной личный состав, 42 человека различной национальности, не желает и больше не может терпеть того, что от его имени нечестные люди разыгрывают очередную политическую интригу, ввергая нас в гражданскую войну. Обращаясь через газеты, мы требуем от командования флота отстранения от занимаемых должностных постов зам. командира дивизии капитана 1 ранга Лупакова и помощника командира по работе с личным составом капитан-лейтенанта Петренко».
Ситуацию на борту подводной лодки № 596 обострил тот факт, что два матроса —Анатолий Заяц и Марат Абдуллин (один белорус, другой башкир) задраились в дизельном отсеке, отключили вентиляцию аккумуляторных батарей и заявили, что взорвут подводную лодку вместе с собой гремучим газом, если Лупвков и Петрекко не прекратят свой политический спектакль. Низость первого радетеля за самостийный флот дошла до того, что, забыв про офицерскую честь (да и была ли она у него?), Лупаков пытался подделывать свой голос, желая по трансляции убедить задраившихся моряков, что к ним обращается не кто иной, как старший помощник командира, которого они требовали вызвать на лодку с берега. По счастью, вскоре на «Варшавянку» прибыли законные хозяева корабля, и взрыв был предотвращен. Но кто мог поручиться, что завтра он не громыхнет на другом корабле?!
Очень скоро я убедился, что политическая истерия вокруг принятия украинской присяги раздувается целенаправленно и планомерно. Не проходило дня, чтобы я не получал из Севастополя тревожных шифротелеграмм от командующего Черноморским флотом адмирала Касатонова:
«В нарушение моратория по Черноморскому флоту резко усилилась деятельность представителей Украины по склонению личного состава и частей флота к приему второй присяги.
15 мая с. г. генерал-майор Цыбуленко вызвал командира танкового полка дивизии береговой обороны полковника Вишнякова для решения служебным вопросов, на самом же деле в кабинете у Цыбуленко, полковника Вишнякова ждал генерал-майор Лавренюк, который стал склонять Вишнякова привести полк к новой присяге.
16 мая с. г. член Союза офицеров Украины по Крыму подполковник Литвин - настойчиво- приглашал на встречу с генерал-майором Лавренюком подполковников Михайлова, Шаха, майора Белова из той же дивизии береговой обороны.
Отмечены также случаи хождения офицеров от генерал-майора Цыбуленно ночами по квартирам офицерского составе с той же провокационной миссией.
В дивизион кораблей в Очакове прибыл прокурор-полковник Лымарь, с прокурорским предостережением командиру дивизиона. Пытался вмешиваться в деятельность дивизиона и угрожал привлечением ОМОНа якобы для воспрещения противоправной деятельности. Это только малая толика примеров того, что и как делалось представителями Украины по разложению личного состава Черноморского флота».
На Черноморском флоте сложилась крайне тяжелая обстановка с комплектованием кораблей и частей. Министерство обороны Украины, нарушая решение президентов Российской Федерации и Украины о наложении моратория на односторонние действия обоих государств по отношению к Черноморскому флоту, пытается украинизировать флот путем подачи призывников только с территории Украины. Цели и задачи такой акции предельно ясны.
Я немедленно вмешивался в решение той или иной горящей проблемы: напрямую связывался с главнокомандующим Вооруженными Силами СНГ маршалом авиации Е. И. Шапошниковым, министром, обороны Украины К. П. Морозовым. Всячески подбадривал Касатонова, который волею судеб оказался в эпицентре политических страстей. Конечно, ему приходилось очень тяжело. Против него затеяли самую настоящую травлю на всех уровнях: от начальника особого отдела флота*, вступившего под стяг желто-голубой расцветки и теперь контролировавшего каждый шаг адмирала, до президента Украины Л. М. Кравчука, который в своих личных посланиях Б. Н. Ельцину требовал немедленного снятия И. В. Касатонова с должности командующего черноморским флотом.
Разумеется, мне приходилось постоянно предпринимать разные шаги, требовавшие много сил, чтобы отстоять и защитить непокорного Кравчуку адмирала. Я докладывал министру обороны СНГ и президенту России: «Адмирал Касатонов честно выполняет свой воинский долг, указания Главного командования Вооруженных Сил СНГ, обеспечивая боевую готовность подчиненных сил, принимает все меры по недопущению конфликтов на национальной почве.
Снятие командующего флотом, чья позиция разделяется большинством личного состава, может привести к конфликтам на национальной почве среди экипажей кораблей не только Черноморского, но и других флотов. Требование об Отстранении адмирала Касатонова от должности нельзя рассматривать иначе, как попытку расправиться с неугодным командующим флотом».
В «битве за Касатонова» я нашел полное понимание и поддержку как главнокомандующего Вооруженными Силами СНГ, так и президента России.
Беда еще и в том, что среди российского правительства нет единства взглядов на проблему Черноморского флота, тогда как украинская сторона предельно сплочена общностью цели: «Украине нужен свой флот, и этот флот в Севастополе».
_________________
«Оставайтесь вежливыми, пока это возможно» © Анатолий Вассерман
|
|
Регистрация
Вход
Правила форума
Поиск
