Sevastopol.info

«Скажите мне, кто ваши святые, и я скажу вам, какова ваша Церковь...»

13.11.2010

Алексей Ильич ОсиповЧтобы понять, что представляет собой та или иная христианская церковь, достаточно, не касаясь даже ее вероучения, посмотреть на ее святых. Древо узнается по плодам, любая церковь объявляет святыми тех, которые воплотили ее идеал в своей жизни. Канонизация кого-либо поэтому является свидетельством церкви не только о данном христианине, который предлагается ею в качестве примера для подражания, но и, прежде всего, свидетельством данной церкви о самой себе. По ее святым точнее всего можно судить о действительной или мнимой святости самой церкви.

Сейчас остановимся на сопоставлении святых самой крупной христианской церкви - католической, с православными святыми.

* Одним из столпов католической святости является Франциск Ассизский (XIII в.). Его духовное самосознание достаточно ясно открывается из следующих фактов. Однажды Франциск долго молился (чрезвычайно показателен при этом предмет молитвы) «о двух милостях»: «Первая - это чтобы я... мог... пережить все те страдания, которые, Ты, Сладчайший Иисусе, испытал в Твоих мучительных страстях. И вторая милость... - это, чтобы... я мог почувствовать... ту неограниченную любовь, которою горел Ты, Сын Божий». Как видим, Франциска беспокоило не чувство своей греховности, присущее всем святым, но у него отчетливо просматриваются откровенные претензии на равенство с Христом в Его страданиях и в Его любви! Во время этой молитвы Франциск «почувствовал себя совершенно превращенным в Иисуса»! (Невольно вспоминаются слова авторитетнейшего проповедника веданты Вивекананды: «Чувствуйте, как Христос, - и вы будете Христом; чувствуйте, как Будда, - и будете Буддой».) При этом с Франциском произошло то, чего не знала вся история Церкви - у Франциска появились болезненные кровоточащие раны (стигмы) - следы «страданий Иисусовых».

Здесь следует отметить, что природа этих стигм хорошо известна в психиатрии. Непрерывная концентрация внимания на крестных страданиях Христа чрезвычайно возбуждает нервы и психику человека и при длительных упражнениях может вызывать это явление. Ничего сверхъестественного, чудесного здесь нет. Нет в таком сострадании (сompassio) Христу и той истинной любви, о существе которой Господь прямо сказал: «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня» (Ин. 14; 21). Напротив. подмена борьбы со своими греховными страстями мечтательными переживаниями «сострадания» является одной из тяжелейших ошибок в духовной жизни, которая приводила и приводит аскетов к самомнению, гордыне - очевидной прелести, нередко связанной с прямыми психическими расстройствами (ср. «проповеди» Франциска птицам, волку, горлицам, змеям... цветам, его благоговение перед огнем, камнями, червями). Не удивительно поэтому и поползновение Франциска искупать грехи других людей в подражание Христу.

Очень показательна и цель жизни, которую поставил перед собой Франциск: «Я трудился и хочу трудиться... потому что это приносит честь»[1]. Не потому ли в конце жизни он откровенно сказал: «Я не сознаю за собой никакого прегрешения, которое не искупил бы исповедью и покаянием». Все это свидетельствует о невидении им своих грехов, своего недостоинства перед Богом, то есть о полной духовной катастрофе.

Для сравнения приведем предсмертный момент из жизни преподобного Сисоя Великого (V в.). «Окруженный в момент своей смерти братией, в ту минуту, когда он как бы беседовал с невидимыми лицами, Сисой на вопрос братии: «Отче, скажи нам, с кем ты ведешь беседу?» - отвечал: «Это ангелы пришли взять меня, но я молюсь им, чтобы они оставили меня на короткое время, чтобы покаяться». Когда же на это братия, зная, что Сисой совершен в добродетелях, возразила ему: «Тебе нет нужды в покаянии, отче», - то Сисой ответил так: «Поистине я не знаю, сотворил ли я хоть начало покаяния моего». Это глубокое видение своего несовершенства является главной отличительной чертой всех истинных святых.

* А вот выдержки из записок блаженной Анжелы (XIII-XIV в.).

Дух Святой, - пишет она, - говорит ей: «Дочь Моя, сладостная Моя,.. очень Я люблю тебя»: «Был я с апостолами, и видели они Меня очами телесными, но не чувствовали Меня так, как чувствуешь ты» (с. 96). И такое открывает о себе Анжела: «Вижу я во мраке Святую Троицу, и в самой Троице, Которую вижу я во мраке, кажется мне, что стою я и пребываю в середине Ее». Свое отношение к Иисусу Христу она выражает, например, в таких словах: «могла я всю себя ввести внутрь Иисуса Христа». Или: «Я же от сладости Его и от скорби об отшествии Его кричала и хотела умереть» - при этом она в ярости так начинала бить себя, что монахини вынуждены были уносить ее из костела.

Резкую, но верную оценку «откровений» Анжелы дает один из крупных русских религиозных мыслителей XX-го века А.Ф. Лосев. Он пишет, в частности: «Соблазненность и прельщенность плотью приводит к тому, что Святой Дух является блаженной Анжеле и нашептывает ей такие влюбленные речи: «Дочь Моя, сладостная Моя, дочь Моя, храм Мой, дочь Моя, услаждение Мое, люби Меня, ибо очень люблю Я тебя, много больше, чем ты любишь Меня». Святая находится в сладкой истоме, не может найти себе места от любовных томлений. А возлюбленный все является и является и все больше разжигает ее тело, ее сердце, ее кровь. Крест Христов представляется ей брачным ложем... Что может быть более противоположно византийско-московскому суровому и целомудренному подвижничеству, как не эти постоянные кощунственные заявления: «Душа моя была принята в несотворенный свет и вознесена», - эти страстные взирания на Крест Христов, на раны Христа и на отдельные члены Его Тела, это насильственное вызывание кровавых пятен на собственном теле и т.д. и т.п.? В довершение всего Христос обнимает Анжелу рукою, которая пригвождена ко Кресту, а она, вся исходя от томления, муки и счастья, говорит: «Иногда от теснейшего этого объятия кажется душе, что входит она в бок Христов. И ту радость, которую приемлет она там, и озарение рассказать невозможно. Ведь так они велики, что иногда я не могла стоять на ногах, но лежала и отнимался у меня язык... И лежала я, и отнялись у меня язык и члены тела».

* Яркой характеристикой католической святости является Катарина Сиенская (XIV в.), возведенная папой Павлом VI в разряд высших святых - в «Учители Церкви». Вот несколько выписок из католической книги Антонио Сикари «Портреты святых», изданной на русском языке. Цитаты не потребуют комментарий (выделено мной).

Екатерине было около 20 лет. «Она чувствовала, что в ее жизни должен произойти решающий перелом, и продолжала истово молиться Своему Господу Иисусу, повторяя ту прекрасную, нежнейшую формулу, которая стала для нее привычной: «Сочетайся со мной браком в вере!».

«Однажды Екатерина увидела видение: ее божественный Жених, обнимая, привлекал ее к Себе, но потом взял из ее груди сердце, чтобы дать ей другое сердце, более похожее на Его собственное».

Однажды сказали, что она умерла. «Она сама говорила впоследствии, что ее сердце было растерзано силой божественной любви и что она прошла через смерть, «узрев райские врата». Но «вернись, дитя Мое, - сказал мне Господь, тебе нужно вернуться... Я приведу тебя к князьям и властителям Церкви». «И смиренная девушка начала рассылать по всему свету свои послания, длинные письма, которые она диктовала с поразительной быстротой, часто по три или по четыре одновременно и по разным поводам, не сбиваясь и опережая секретарей».

«В письмах Екатерины бросается в глаза, прежде всего, частое и настойчивое повторение слов: «Я хочу» (12). «Некоторые говорят, что решительные слова «я хочу» она в состоянии экстаза обращала даже к Христу.

Из переписки с папой Григорием Х1, которого она убеждала вернуться из Авиньона в Рим: «Говорю вам от имени Христа... Я говорю вам, отче, в Иисусе Христе... Ответьте на зов Святого Духа, к вам обращенный».

Правителю Милана она пишет о папе, которому она доверена: «Даже если бы он был дьяволом во плоти, я не должна возносить главу против него».

«А к королю Франции обращается со словами: «Творите волю Божью и мою».

* Не менее показательны «откровения», также возведенной папой Павлом VI в «Учители Церкви» Терезы Авильской (XVI в.). Перед смертью она восклицает: «О, Бог мой, Супруг мой, наконец-то я Тебя увижу!». Этот в высшей степени странный возглас не случаен. Он - закономерное следствие всего «духовного» подвига Терезы, существо которого открывается в следующем печальном факте.

Она настолько увлеклась «откровениями», что не увидела дьявольского обмана даже в таком безобразном видении, как следующее:

После многочисленных своих явлений «христос» говорит Терезе: «С этого дня ты будешь супругой Моей... Я отныне не только Творец твой, Бог, но и Супруг»[2]. «Господи, или страдать с Тобой, или умереть за Тебя!» - молится Тереза и падает, - пишет Д. Мережковский, - в изнеможении под этими ласками...» (дальше не могу цитировать). Не приходится поэтому удивляться, когда Тереза признается: «Душу зовет Возлюбленный таким пронзительным свистом, что нельзя этого не услышать. Этот зов действует на душу так, что она изнемогает от желания». «Тереза любит петь и плясать под звуки бубна и кастаньет». Валаамский старец схиигумен Иоанн дает такую оценку ее духовному состоянию: «А страстный вместо обожения будет мечтатель, подобно католической Терезе».

Не случайно известный американский психолог Вильям Джеймс, оценивая ее мистический опыт, писал, что «ее представления о религии сводились, если можно так выразиться, к бесконечному любовному флирту между поклонником и его божеством».

* Еще одной иллюстрацией святости в католицизме является Тереза из Лизье (Тереза Маленькая, или Тереза Младенца Иисуса), которая в 1997 году, в связи с столетием со дня ее кончины, была объявлена «непогрешимым» решением папы Иоанна Павла II еще одним Учителем Вселенской Церкви. Вот несколько цитат из духовной автобиографии (Повесть об одной душе. Париж. 1996).Терезы, прожившей всего 23 года, красноречиво свидетельствующие о ее духовном состоянии «Во время собеседования, предварившего мой постриг, я поведала о делании, которое намеревалась совершить в Кармеле: «Я пришла спасать души и прежде всего - молиться за священников». Еще не спасши себя, она пришла уже спасать других!

Говоря, кажется, о своем недостоинстве, она тут же пишет: «Я неизменно храню дерзновенное упование на то, что стану великой святой... Я думала, что рождена для славы и искала путей к ее достижению. И вот Господь Бог... открыл мне, что моя слава не будет явлена смертному взору, и суть ее в том, что я стану великой святой!» (ср.: Макарий Великий, которого сподвижники за редкую высоту жизни называли «земным богом», лишь молился: «Боже, очисти мя грешного, яко николиже сотворих благое пред Тобою»). Позднее Тереза высказывается еще более откровенно: «В сердце моей Матери-Церкви я буду Любовью... тогда я буду всем... и через это моя мечта осуществится!»

В высшей степени показательно учение Терезы о духовной любви: «Это было лобзание любви. Я чувствовала себя любимой и говорила: «Я люблю Тебя и вверяю Тебе себя навеки». Не было ни прошений, ни борьбы, ни жертв; уже давно Иисус и маленькая бедная Тереза, взглянув друг на друга, поняли все... Этот день принес не обмен взглядами, а слияние, когда больше не было двух, и Тереза исчезла, словно капля воды, потерявшаяся в океанских глубинах». Едва ли требуются комментарии к этому мечтательному роману бедной девушки, которую католическая церковь, увы, называет своим Учителем.

*На методическом развитии воображения основывается религиозный опыт одного из столпов католической мистики, родоначальника ордена иезуитов Игнатия Лойолы (XVI в.).

Его книга «Духовные упражнения», являющаяся настольной в католических монастырях, настойчиво призывает христианина представить себе, вообразить Святую Троицу и беседу Трех Лиц, Христа, Богоматерь, ангелов и т. д. Всё это решительно запрещается святыми Вселенской Церкви. Они свидетельствуют, что когда подвижник вместо исполнения заповедей Христовых и борьбы со своими страстями начинает жить своими фантазиями, просматривать в себе собственные «фильмы», верить им, то он приходит к полному духовному и душевному расстройству.

Авторитетный сборник аскетических писаний древней Церкви «Добротолюбие» решительно запрещает такого рода «духовные упражнения». Вот несколько высказываний оттуда.

Преподобный Нил Синайский (V в.) предупреждает: «Не желай видеть чувственно Ангелов или Силы, или Христа, чтоб с ума не сойти, приняв волка за пастыря, и поклонившись врагам-демонам».

Преподобный Симеон Новый Богослов (XI в.), рассуждая о тех, кто на молитве «воображает блага небесные, чины ангелов и обители святых», прямо говорит, что «это есть знак прелести». «На этом пути стоя, прельщаются и те, которые видят свет телесными очами своими, обоняют благовония обонянием своим, слышат гласы ушами своими и подобное».

Преподобный Григорий Синаит (XIV в.) напоминает: «Никогда не принимай, если что увидишь чувственное или духовное, вне или внутри, хотя бы то был образ Христа, или ангела, или святого какого... Приемлющий то... легко прельщается... Бог не негодует на того, кто тщательно внимает себе, если он из опасения прельщения не примет того, что от Него есть... но паче похваляет его, как мудрого».

Как прав был тот помещик (о нем пишет свт. Игнатий Брянчанинов), который, увидев в руках своей дочери католическую книжку «Подражание Иисусу Христу» Фомы Кемпийского (XV в.), вырвал у нее из рук со словами: «Прекрати играть с Богом в роман». Вышеприведенные примеры не оставляют сомнений в справедливости этих слов. К великому сожалению, в католицизме перестали, как видим, отличать духовное от душевного, святость от мечтательности - это самая большая беда для любой христианской церкви.

Алексей Ильич Осипов, доктор богословия, профессор Московской Духовной академии


[1] Святой Франциск Ассизский. Сочинения. — М., изд. Францисканцев. 1995. С. 20; 145.

[2] Мережковский Д.С. Испанские мистики. Брюссель, 1988. С. 88.
http://ruskline.ru/analitika/2010/11/13 ... ha_cerkov/

Участник Гражданской войны. В 1918 году (в 14 лет) был принят в коммунистическую партию (РКП(б)) в качестве кандидата. В конце декабря 1918 года был зачислен в Красную армию. В 1919 году обучался на курсах подготовки командного состава в Москве. В конце года получил назначение в действующую армию помощником командира взвода. Участвовал в боях на разных фронтах Гражданской войны, был ранен, контужен. В октябре 1920 года направлен в Москву на курсы командного состава. В феврале 1921 года досрочно окончил Высшую стрелковую школу по отделению командиров полков. В марте 1921 года вступил в командование 23-м запасным стрелковым полком 2-й запасной стрелковой бригады Орловского военного округа, затем был назначен командиром батальона на фронте[7].

Участие в подавлении антисоветского повстанчества
В начале 1921 года во главе батальона, а затем сводного отряда действовал против двух повстанческих «армий» Антонова в Тамбовской губернии. В конце июня 1921 года командующий войсками в Тамбовской губернии М. Н. Тухачевский подписал приказ о назначении Аркадия Голикова, которому в то время ещё не исполнилось и 18 лет, командиром 58-го отдельного полка по борьбе с бандитизмом. Полк также действовал в Тамбовской губернии.

С февраля по ноябрь 1922 года находился в Енисейской губернии, возглавляя отряд ЧОН-а, подавлявший антисоветское повстанческое движение в Хакасии (в Ачинско-Минусинском районе Енисейской губернии), лидером которого властями считался И. Н. Соловьёв.

19 марта комбат Голиков получил назначение на должность начальника Второго боевого участка Ачинско-Минусинского боевого района. 26 марта выехал из Ужура в село Божье Озеро, а с 29 марта принимал командование участком[8]. В его распоряжении находились 102 красноармейца 2-й роты 6-го сводного отряда с четырьмя пулемётами и 26 кавалеристов, позднее численность бойцов увеличилась до 165 человек. Выделив сорок красноармейцев для охраны курорта «Озеро Шира» и десять — в качестве гарнизона села Солёноозёрное, Голиков основные силы держал при себе[9].

Уже в начале апреля 1922 года, оказавшись с небольшими силами в районе, где, по его мнению, половина населения поддерживала «бандитов», Голиков информировал командующего губернским ЧОН-ом о необходимости, по опыту Тамбовщины, серьёзного вмешательства, вплоть до уничтожения «бандитских» улусов[10]. С появлением 18-летнего командира среди чоновцев участились случаи конфискаций и экзекуций, которым подверглись жители улусов Барбаков, Подкамень, Балахта, Сулеков, Большой Арыштаев, Малый Кобежиков и рудничных посёлков.

Представитель военной власти не сумел наладить отношений с местными Советами и с уполномоченными губотдела ГПУ, которые, по его мнению, больше следили за поведением чоновских командиров и не занимались своими прямыми обязанностями — созданием агентурной сети. Голикову, по его собственным словам, «пришлось лично вербовать себе лазутчиков». При этом он обставлял свои действия устрашающими атрибутами[11].

Методы молодого командира вскоре вызвали недовольство со стороны как населения, так и местных властей. Аресты происходили по подозрению в сотрудничестве с «бандитами». Так, 19 и 27 апреля 1922 года комбат Голиков по подозрению в связях с бандой арестовал Ф. П. Ульчигачева и И. В. Итеменева, которые после допроса согласились стать его разведчиками[11].

Сложные отношения сложились у Голикова и с подчинёнными. Шестеро красноармейцев из вернувшегося с оперативного задания взвода, выказавших недовольство его поведением, были арестованы и при отправке в Форпост лишёны своих вещей. 24 апреля командир этого взвода подал вышестоящему командованию рапорт, в котором обвинил комбата в развале своего подразделения[12].

В мае 1922 года Голиков арестовал пятерых «бандитов»[13]. Они попытались сбежать, и Голиков их расстрелял. Такое отношение к населению со стороны чоновцев и их командира вызвало озабоченность представителей местной власти. Жалоба на деятельность Голикова поступили в Ужур, Ачинск и Красноярск. Телеграмму с просьбой принять меры по спасению людей прислал заместитель председателя Усть-Фыркальского исполкома Коков.

3 июня особым отделом губернского отдела ГПУ было начато дело № 274 по обвинению Голикова в злоупотреблении служебным положением. На место выезжала специальная комиссия во главе с комбатом Я. А. Виттенбергом, которая, собрав жалобы населения, заключила свой отчёт требованием наказания бывшего начальника боеучастка. 7 июня из штаба губернского ЧОН-а в особый отдел была передана резолюция командующего В. Н. Какоулина: «Арестовать ни в коем случае, заменить и отозвать».

14 и 18 июня Голиков был допрошен в ГПУ. Доказав, что все расстрелянные являлись бандитами или их пособниками, он признал себя виновным лишь в несоблюдении при осуществлении данных акций «законных формальностей». Согласно его объяснению, оформлять протоколы допросов и расстрельные приговоры было некому. Начальник особого отдела Коновалов нашёл Голикова виновным в самочинных расстрелах и подлежащим заключению под стражу. 30 июня дело Голикова губотделом ГПУ по указанию президиума Енисейского губкома РКП(б) было передано в контрольную комиссию при губкоме для рассмотрения его по партийной линии[14].

18 августа партийный орган решил обсудить его на совместном заседании президиума губкома и КК РКП(б). 1 сентября оно постановило перевести Голикова на два года в разряд испытуемых с лишением возможности занимать ответственные посты[15].

Травматический невроз
Гайдара демобилизовали из РККА с диагнозом «травматический невроз», который развился вследствие повреждения спинного и головного мозга после ранения осколком шрапнели и неудачного падения с лошади в 1919 году. В анамнезе, «составленном со слов больного», было отмечено, что болезнь проявилась во время сражений с белогвардейцами в Енисейской губернии: «Тут появилась раздражительность, злобность. Появилось ухарство, наплевательское отношение ко всему, развинченность… Стали появляться приступы тоскливой злобности, спазмы в горле, сонливость, плакал».

Затем Гайдар неоднократно лечился в психиатрических клиниках. Он постоянно испытывал резкие перепады настроения. Сохранились воспоминания о том, что он несколько раз резал себя бритвой, и только своевременное вмешательство близких и врачей спасало его от неминуемой смерти. Его внук Егор Гайдар, ссылаясь на семейные рассказы, утверждал, что это были не попытки самоубийства, а стремление причинением себе страданий перебить страшную головную боль, мучившую Гайдара.

Биограф писателя Б. Камов приводит фразу из дневника Гайдара «Снились люди, убитые мною в детстве»[16]. Сны были записаны А. П. Гайдаром по просьбе лечащего врача А. О. Эдельштейна в клинике имени С. С. Корсакова в декабре 1930 года. История болезни была найдена в 1987 году А. Г. Выгоном и «любезно предоставлена автору книги»[16].